— То есть парить ей мозги.

— Грубый ты человек. В любви выигрывает тот, кому она доставляет больше счастья, то есть твоя любовь должна быть больше, чем ее.

На экзамене в школе учительница меня спросила — почему Лев Толстой в романе «Война и мир» описал, как французы входят в Москву в 1812 году, а не как русские войска победили и вошли в Париж? Действительно, почему? Я был озадачен. Мялся, мычал… Казалось бы, такой красивый выигранный естественный ход войны. Потом я долго размышлял над этим вопросом. Что я придумал? А то, что поражение подняло духовную мощь народа, так что, казалось бы, разбитый, он сумел собраться с силами и погнать противника. Не сломался. Поражение выявило такие силы, о каких Наполеон и не подозревал. Наверное, вот эта скрытая мощь, верность своей свободе больше всего привлекали Толстого.

Мы передаем свою память магнитофону, мобильнику, фотоаппарату, интернету. Зачем нам обременять память? Так удобнее. И не замечаем, как забываем не только телефоны, даты, но многое из своей жизни. События, свидетелями которых мы были, тоже забываем, то есть отвыкли запоминать. Зачем они? Они есть в газетах, в интернете. Появляется у нас все больше белых пятен забвения. Забываем с облегчением. Беспамятство стало отличительной чертой нашего общества.

— Добрый день, позовите, пожалуйста, Нину.

— Я у телефона.

— Чего-то голос незнакомый.

— А кто это?

— Нина, это вы?

— Я же вам сказала.

— Нина, это я, Слава.

— Какой Слава?

— Ну, с Концертного зала, вы же мне дали свой телефон.

— Не помню, вы путаете.

— Подождите, это номер 236 71 70?

— Да.

— И вы Нина?

— Да.

— Значит, все правильно.

— Кроме того, что я не та Нина.

— Вы не были позавчера в Концертном зале на ансамбле «Жуки»?

— Извините, не была.

— Вы были в белой юбке, синей кофточке.

— Позавчера я не была в белой юбке. Я никогда не была в белой юбке, потому что у меня нет такой юбки.

— Значит, то была ваша подруга, она, значит, подшутила надо мной.

— Возможно, разбирайтесь с ней.

— Но это же ваша подруга. Я ничего не знаю о ней, только этот телефон.

— Извините, я тороплюсь.

— Это некрасиво с ее стороны. Надо было прямо сказать, что мы больше не встретимся, не будет никакой Филармонии. Я понимаю, я ей не пара. Она вам говорила обо мне?

— Послушайте, как вас там, я знать не знаю, о ком идет речь. Мои подруги этим не занимаются.

— Чем — этим? Вы все занимаетесь этим. Прикинуться, выставить на угощение…

— Извините, мне некогда.

— Алло, Нина?

— Слушаю вас.

— Это Слава. Простите, ради бога, мы не договорили в прошлый раз…

— Нет, мы договорили.

— Потерпите две-три минуты, не вешайте трубку. Я хочу, чтобы вы знали, я никак не заслужил, чтобы так от меня она отделалась. Я человек невидный, не спорю. Я ниже ее по росту. На лицо тоже не получился. Зачем она мне стала доказывать, что ценит мужчин не по внешности. Ну, да ладно, бог с ней. Вы не подумайте, что она мне запала в душу, меня больше тронуло, что у вас нет белой юбки. Вы тоже, видно, неудачница. Я подумал, что минус на минус дает плюс.

— Вы же меня не видели.

— Я и не прошу увидеть. У меня другое, я бы хотел, чтобы было кому позвонить. Понимаете, нет человека противоположного пола, кто бы выслушал.

— Почему вы думаете, что мне интересно?

— Вы бы могли мне тоже звонить. Нина, я не нахал, если нет, так нет. Запрещаете — тогда точка. Расходимся. Я прошу, чтобы мог звонить вам хоть раз в неделю. Сегодня, например, меня побили во дворе. Шел с работы, трое мальчишек, один схватил за галстук и стал дергать вверх-вниз. Подростки. Надо было закричать, а я испугался, пырнут ножом. Стыдно, конечно.

— Ничего стыдного. Вы правильно сделали. Криминальная обстановка ужасная, у меня в метро сумку срезали.

— Давно?

— В прошлом месяце.

— Все же я вел себя не как мужчина. Даже рассказать никому на работе не могу. Позорно. Вот решил с вами поделиться.

— Нина, здравствуйте. Это Слава, знаете, я премию получил. Довольно приличную. Решил купить костюм. Не знаю только — джинсовый или же обыкновенный, темных тонов. А то все время чувствую себя каким-то задвинутым.

— Послушайте, Слава, вы звоните мне уже два месяца. Вы ни разу не поинтересовались, кто я, как живу, вы все о себе. Я в курсе всех ваших дел. По-моему, вы образец эгоцентрика.

— Это правильно. Я виноват, но я боялся, что вы отошлете меня, кто я такой.

— А посвящать меня в ваши костюмные проблемы — это что, для меня подарок?

— Нина, но вы ведь сами могли, я бы с удовольствием…

— Вы думаете, что скромность действительно украшает? Это придумали бездарные люди, чтобы им не мешали способные и добросовестные. Скромность — оправдание для трусливых. Не обижайтесь, Слава, но вы трусливый человек. Сердюков, о котором вы мне рассказывали, он взял ваш компьютер, и вы побоялись поспорить с ним, доказать, что вам нужнее. Вы страдаете, потому что вы теряете уважение к себе. Это опасно, Слава, надо бы вам преподать пару уроков.

— Я был бы рад.

— Поздно.

— Почему? Учиться никогда не поздно.

— Нина, хоть бы раз вы мне позвонили. Вы знаете, мне звонят, только если аварийный вызов на работу.

— Как же вам звонить, я не знаю вашего номера.

— Вот дурак. Я совсем того… Запишите, пожалуйста, 343 23 49. Совсем просто. Я все мечтал, что однажды вы позвоните. Судя по нашим разговорам, у вас, Нина, есть высшее образование и острый язык. Нет, мне это нравится. Конечно, по телефону я не так боюсь, если бы мы увиделись, то я бы не сумел защищаться. Я вам признаюсь, мне кажется, что вот такого человека я всегда искал. Подождите, я вам объясню. Хочется иметь человека, кому все можно рассказать. Хорошее, плохое, чтобы ему все интересно про тебя было, чтобы он слушал. Чтобы не стыдно было.

— Поэтому вы хотите иметь такого человека по телефону. Вам не кажется, что это стыдно?

— Почему?

— Потому что по телефону откровенничать, конечно, легче, но, думаю, это трусливо.

— Да… Наверное… Я боюсь, что та девушка, что в Концертном зале, видно, ваша подруга, она дала ваш телефон, потому что я ей совсем не показался. Я, наверное, и вам не подойду. Так что по телефону мне свободнее.

— Слава, это вы?

— Я, я, Нина, как хорошо, что вы сами позвонили. А я раздумываю, а что если пригласить вас на концерт.

— Извините, что я прервала ваши раздумья.

— Да будет вам. А вдруг все кончится? Вы увидите меня и не подойдете. Вот что может произойти.

— Вполне. Так что не рискуйте. Может, действительно лучше так, как есть. Вы правильно говорили про человека, которому можно исповедоваться. Каждому хочется иметь такого. Он должен жить вашими интересами. Но что взамен? Вы-то сами что даете? Вы об этом не думали?

— Да я, ради бога. Что я могу, пожалуйста. Вы меня пропесочили за скромность. Женщины любят тех, кто понахальней. Те всегда выигрывают. Не умею я. Пробовал. Не умею. Вот вы меня насчет концерта тормознули. Мне бы надо прессинг применить, так ведь не могу.

— Это придется отложить.

— Почему?

— Я ложусь в больницу.

— Что случилось?

— Ничего особенного. В самом деле, зачем я вам позвонила?

— Ну вот, я так рад.

— Подождите, у меня ведь есть друзья. Испытанные, настоящие. Может, дело в том, что я вам нужна не так, как им. С ними у меня взаимная дружба. А вы единственный, для кого я средство от одиночества. Вы-то мне вроде ни к чему, я посмеивалась над вашими звонками, а оказалось… Это очень важно — быть нужной. Я подумала, что вам будет не хватать меня.

— Это точно, мы теперь должны…

— Да погодите вы, дело в том, что и мне будет не хватать ваших звонков. Такое вот признание.