* * *
Аллах тебе за все готовит наказанье,
И прадедам твоим, и всем, кто жили ране.
Добро твое всегда притворство или ложь,
И праведность свою ты строишь на обмане…
Но ты собрал в себе, лелеешь, бережешь
Все виды подлости, грехов и злодеяний.
* * *
О, как со мною вы безжалостны и злы,
А я прославил вас, я вам слагал хвалы.
Пусть холит злобную верблюдицу рука -
Верблюдица не даст ни капли молока.
Я знал, что благодать к вам с неба снизойдет
За то, что вы меня спасете от невзгод.
Я был как жаждою измученный верблюд,
Я ждал, что здесь найду защиту и приют.
Но вижу, что от вас бесцельно ждать добра.
Что страннику опять в далекий путь пора…
Но разве виноват был праведный Багид,
Даря приют тому, кто брошен и забыт,
Кто предан, осрамлен, чей жребий так суров,
Кто бродит на земле, как дух среди гробов.
В свирепой ярости, пороча и кляня,
Зачем собаками травили вы менж
За что же ненависть пылает в вас ко мне?
Так ненавистен муж порой своей жене…
За добрые дела мы благом воздаем -
Но мне за все добро платили только злом.
Чего ж тогда искать? На свете правды нет.
Будь счастлив, если ты накормлен и одет…
* * *
В словах моих много и яда, и едких обид,
И кто-нибудь ими сегодня же будет побит.
Но если я сам изуродован волей Аллаха -
Мое же проклятье пускай и меня истребит…
ПОЭЗИЯ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Середина VII века – середина VIII века
АЛЬ-АXТАЛЬ
* * *
Он пьян с утра и до утра мертвецки, как бревно,
Но держит голову его над чашею вино.
Он пьет, пока не упадет, сраженный наповал,
Порою кажется, что он рассудок потерял.
Мы ногу подняли его – другую поднял он,
Хотел сказать: «Налей еще!» – но погрузился в сои.
И мы глотаем за него, впадая в забытье,
На головню из очага похожее питье.
Налейте ж мне! Налейте всем! Да здравствует вино!
Как муравьи в песке, ползет в моих костях оно.
Так в лоне огненном возрос сын города сего,-
Росло и старилось вино, чтоб сжечь дотла его!
Горит звезда вина, горит! И он, страшась беды,
Спешит разбавить алый блеск прозрачностью воды.
И закипают пузырьки на дне, как будто там
Сто человечков, и они, смеясь, кивают нам.
* * *
Тяжелой смолою обмазана эта бутыль,
Укутали бедра ее паутина и пыль.
Пока догадались красавицу нам принести,
Чуть старою девой не стала она взаперти!
И светлые брызги вина мимо чаши летят,
И благоуханен, как мускус, его аромат.
* * *
Когда мы узнали друг друга, в ту первую нашу весну,
Мы были подобны прозрачной воде облаков и вину.
* * *
Когда, почуяв гостя, пес залает у дверей,
Они на мать свою шипят: «Залей огонь скорей!»
Они, забыв завет отцов, за родичей не мстят
И в день набега взаперти, как женщины, сидят.
Они из дому – ни на шаг! И бьюсь я об заклад,-
Они бы спрятались в кувшин, когда б не толстый зад!
* * *
И, выпив, мы дружно почили, забыв впопыхах
Смиренно покаяться в наших ужасных грехах.
Три дня это длилось, а утром, без всяких чудес,
К нам бренного духа останки вернулись с небес.
Так ожили мы, удивляясь, что в этакий час
Не тащит в судилище ангел разгневанный нас.
Вокруг собирался народ – кто ругал, кто жалел,
А мы приходили в себя от свершившихся дел.
Не скрою, приятно мне смерть принимать от вина,
Но жизнь! – ах, стократ мне милее она!…
* * *
Страдаю я в тиши ночной, и ты страдаешь тоже,
И под счастливою луной печально наше ложе.
На свете не было и нет, клянусь, несчастья хуже:
О прежней плачу я жене, а ты – о первом муже…
АЛЬ-ФАРАЗДАК
* * *
Бездушный рок разъединил меня с возлюбленной моей.
В пустыне сердце я вспоил надеждой на свиданье с ней.
В постылой тьме своих ночей не знаю праведного сна.
Тоска моя все горячей. Но встреча вряд ли суждена.
Душа разлукою больна, растет недуг опасный мой.
Любовь – беда, но лишь она спасает от себя самой.
Покуда не помог Аллах, себе помочь я не могу.
Во всех своих земных делах пред ним, наверно, я в долгу.
Но, после бога, мне помочь оборониться от обид
И все преграды превозмочь – сумел великий аль-Валид.
О правоверных властелин, владыка жизни, мой халиф,
Здесь, после бога, ты один и всемогущ, и справедлив!
Ты – ставленник Аллаха, ты даруешь влагу в знойный час
Она влилась в сухие рты, когда измученных ты спас.
Ты доискался до причин и смуту жалкую пресек,
В которой женщин и мужчин губил бесчестный человек.
Не зря сверкал сирийский меч, его приспешников разя.
Их головы слетели с плеч. Иначе действовать нельзя.
Зато непобедим твои стан. Зато превыше туч и гор
Абу аль-Аса и Марван воздвигли гордый твой шатер.
И всадники в тени его не зря устроили привал -
Сынам народа своего ты счастье щедро даровал.
Твои дары, о мой халиф, дошли теперь и до меня,
Восторгом душу окрылив, печаль постыдную гоня.
В твой край стремится мой верблюд, и крутизна горы Биран
Для стройных ног его – не труд, когда манит приветный стан.
Ему обильный водопой награда после пыльных круч.
А для моей любви слепой блеснул надежды робкий луч.