— О каком похищении идет речь?

— Похищение девушки. Зовут ее Виктория Сташевская, которую ваши костоломы сцапали возле ее дома на улице Жуковского. Есть свидетели и запись вашего с ней разговора по телефону. У нее в это время был включен автоответчик, и разговор записался, но вы об этом ничего не знали и даже обыск в ее квартире не произвели. И ради чего? Чтобы получить желаемую копию статьи! Глупо! Она уже отдала дискету в прокуратуру и милицию, а еще одна у меня. Не тяните время, звоните своим придуркам и прикажите ее тут же отпустить. Как только она выйдет на свободу, пусть перезвонит в этот кабинет, и я послушаю ее голос, а потом попрошу не писать заявление. Мы с ней договоримся, а вы нет.

Ледяное лицо Гельфанда покрылось капельками пота. Он достал из кармана ключи, открыл левый ящик стола и выхватил из него пистолет.

— Ну хватит мне голову морочить! Ничего у вас не выйдет. Сплошной блеф! Я сейчас вызову охрану, а вы пока посидите на мушке.

— Я думала, вы умнее. Хранение оружия без соответствующего разрешения, да еще и угроза, точнее покушение на жизнь — лишние семь лет, а если копнуть происхождение пистолета? Ну куда вы денетесь? Даже если вы уже билет купили на самолет в Израиль, вас в аэропорту возьмут. Милиция, прокуратура, ФСБ, налоговая полиция — все против вас. Кстати, чтобы не быть голословной, пистолет «стечкина», которым вы мне угрожаете, из той партии оружия, похищенного с тульского завода. И еще одна деталь — он у вас не заряжен. Разве вы по весу не чувствуете? Обойма ку-ку!

Журавлев слез со стула и сел на соседнее кресло, играя обоймой в руках.

Гельфанд бросил пистолет на стол.

— Умница! Ну так что? Будем освобождать девушку?

— Что вам еще известно?

— Все, кроме адреса складов с боеприпасами. Нас допрашивать еще рано, позаботьтесь о себе. Вы теряете драгоценное время. Оперативники могут нагрянуть с минуты на минуту, а вы только усугубляете свое положение и, как ребенок, играете в пистолетики. Может, еще противотанковый пулемет из бара достанете? Торопитесь, Гельфанд!

Адвокат снял телефонную трубку и набрал номер.

— Але, Рябой, отпустите девчонку. Нет, она нам больше не нужна. Завяжите ей глаза, вывезете на шоссе и отпустите, и дай ей мой телефон, пусть позвонит мне с твоего мобильника, а потом отпустишь. И живо, без задержек, у меня времени в обрез.

Он бросил трубку.

— Довольны?

— Нет еще. Подождем ее звонка.

Звонок раздался тут же. Голос в трубке кричал так громко, что его могли слышать даже в коридоре.

— Зяма! Это Дятел! У нас проблема! Дантист убит! Прихожу сейчас на дежурство к нему на виллу, а там все нараспашку. На веранде валяется Дантист с тремя пулями в черепе, рядом полковник с Петровки, его доносчик, вероятно, застрелился. В рот себе выстрелил. Кровь уже застыла, трупы холодные. Охрана исчезла и оба чемодана с наличными. Что делать?

— Молчать, идиот! Оставь все, как есть, запри все на замки и уноси ноги. И никому ни звука. Понял? Исчезни раз и навсегда!

Гельфанд бросил трубку. Теперь он уже точно знал, что ему не выпутаться.

— Отлично, Зиновий Данилович! Указания даны грамотно. Значит, вы остались в одиночестве. Самое время продолжить заниматься благотворительностью.

— Согласен. Но против себя самого я показаний давать не буду. Оружейные склады треста находились на территории вымершего завода. В свое время он был приватизирован, а потом продан с аукциона за гроши. Трест Дантиста купил его через подставные фирмы и тут же объявил о реконструкции, которая велась пятый год. По сути, никакой реконструкции не проводилось, цеха покрылись паутиной, а станки заржавели, но зато появились новые ангары, в каждый из которых можно загнать пассажирский самолет. Для отвода глаз разобрали три цеха и упаковали старые станки в ящики. Этими ящиками, как выражался Дантист, забили морду. Что это значило? А то, что человек, попадавший в ангар через главные ворота, видел перед собой гору упакованного оборудования. И только пройдя по узкому коридору между ящиками, можно было найти во второй половине ангара совсем другие ящики, накрытые брезентом. В них трест и хранил свой постоянно обновлявшийся арсенал. Неплохое прикрытие.

Однако вскоре Дантист понял, что они перегнули палку. Станки занимали слишком много места, а настоящий товар ютился по углам. С точки зрения безопасности, такой вариант себя оправдывал. С точки зрения свободного пространства — его осталось слишком мало. Не хватало и трех ангаров. Начались проблемы со сбытом, особенно это чувствовалось в разгар летнего сезона.

Перевалочная база, расположенная в монастыре, и вовсе имела несколько подвалов, когда-то использовавшихся под винные погреба, продукты и хранение святой воды, отстаивавшейся в серебряных кувшинах.

Дантист не желал рисковать и что-то менять в своей схеме. Он трижды подвергался проверкам властей. В одном случае пришлось договариваться с пожарными. Отделался легким испугом и солидной взяткой. Во втором случае отбивал атаку комитета по недвижимости, желавшего прибрать завод к своим рукам, мотивируя это тем, что реконструкция не производится. И опять пришлось давать взятки. Судебные разбирательства, по понятным причинам, Дантиста не устраивали.

Теперь дело осложнялось следствием, которое слишком близко подобралось к тресту, и это в то время, когда комитет по имуществу заинтересовался заводом и начал свое наступление с другой стороны. Дантист оказался в тисках, и все это происходило в сезон полного застоя, когда реализация остановилась, а поступления новых партий оружия продолжались. Ясное дело, склады не резиновые и имеют стены и потолки. Арендовать новые помещения — значит, допустить посторонних к своим секретам. Речь идет не о тушенке, а о патронах. Сегодня каждый хозяин недвижимости хочет иметь долю со сданного в аренду помещения, он должен кормить себя, своих людей и свою «крышу».

Дантиста такие условия не устраивали. В конце концов, он гордился тем, что имеет свой завод, но только не сумел грамотно распорядиться пятнадцатью гектарами земли. Территория походила на свалку металлолома, в цехах осыпались стены, и они стали опасны для эксплуатации. Единственное место, работавшее в нормальном режиме, — котельная, дававшая не только тепло, но и выполнявшая роль крематория для свидетелей. В ее печах сгорело немало без вести пропавших. В итоге Дантист принимал заказы на кремацию от преступных группировок, и это составило неплохую часть доходов. Завод и склады находились в ведении Пигмея.

Рукавишников руководил подразделениями реализации и отвечал за хранение и прием новых поступлений. Фазан считался правой рукой Пигмея, но после того, как Дантист решил убрать Пигмея, функции начальника перешли в руки Фазана, который, в свою очередь, хотел переделать все на свой лад. У него в бригаде работали девять боевиков, и они приступили к уборке территории. Нужно было сделать так, чтобы ни одна комиссия и даже милиция не смогли найти на складах ни одной крупицы пороха.

Фазану никто ничего не сказал о существовании какого-то психа-мстителя, грозившего всем валетам смертью. Когда Фазан приступил к уборке помещений, на территории завода уже разместилась группа снайперов из шести человек, державшая под прицелом каждый ангар как снаружи, так и изнутри. Фазан и предположить не мог, что играет роль приманки. Стрелкам дана четкая установка не выдавать себя раньше времени. Сын убитого священника прошел хорошую школу в Чечне и год пахал на Раджу. Он знал методы и стиль работы спецподразделений, а посему поповичу лучше было не мешать, а дать возможность сделать выстрел первому и засветить себя, и только после этого открыть огонь на поражение.

Все, кто сейчас находился на заводе, понятия не имели, что творится в верхних эшелонах руководства. Здесь выполнялись задачи, поставленные сутками раньше, а за сутки все изменилось и встало с ног на голову. Никто здесь еще не знал, что опустевший склад вскоре станет эпицентром главных событий и что со всех сторон к нему тянутся всевозможные силы, как голодные мыши из разных углов к куску засохшего сыра.