В том, что подобные изделия вовсе не были для неандертальцев и их предков чем-то из ряда вон выходящим, убеждают материалы стоянки Шёнинген в Германии, имеющей древность не менее 300 тыс. лет. Здесь, наряду с костями животных (в основном лошади) и каменными орудиями, найдено множество деревянных артефактов. Особое место среди них занимают семь копий, выструганных нижнепалеолитическими обитателями стоянки из ели и сосны. Благодаря залеганию в ископаемом торфянике, копья прекрасно сохранились. Лишь два из них представлены обломками, а остальные пять дошли до нас целиком. Они изготовлены по одному стандарту, каждое имеет тщательно заострённый конец (в качестве такового всегда выбирался комель дерева), длина их варьирует от 1,8 до 2,5 м, а максимальный диаметр от 29 до 50 мм.[120] Интересно и несколько неожиданно, что шёнингенские копья, в отличие от лёрингенского, приспособлены, как кажется, больше для метания, чем для прямого удара. Во всяком случае, самая толстая и тяжёлая часть у большинства из них находится ближе к острию, примерно в одной трети длины от него. Это противоречит широко распространенной и практически никогда серьёзно не оспаривавшейся точке зрения, согласно которой неандертальцы и их предшественники не способны были поражать дичь (или врагов) с дальнего расстояния и потому, охотясь или воюя, вынуждены были постоянно вступать в рукопашные схватки. Правда, по сравнению с метательными копьями из современных этнографических коллекций, шёнингенские экземпляры в среднем заметно толще, а значит, и тяжелее[121], но, с другой стороны, ведь и их «пользователи» тоже были несколько мощнее своих коллег-копьеметателей из первобытных обществ недавнего прошлого. К тому же, возможно, они предпочитали оружие, соединявшее качества ударного и метательного, т. е. достаточно прочное для ближнего боя и в то же время достаточно лёгкое для броска, хотя бы и не очень дальнего.

Рис. 5.6. Рубило из кости мамонта с местонахождения Реде в Германии (источник: Gaudzincski et al. 2005, масштаб не указан)

Кость, разумеется, тоже использовалась, но в подавляющем большинстве случаев без сколько-нибудь основательной предварительной обработки. Целые кости и их фрагменты употреблялись от случая к случаю в качестве отбойников, ретушёров, «наковален» для раскалывания камня, копательных инструментов и т. д. Некоторые изделия несут следы ретуши, аналогичные таковым на каменных артефактах, а некоторые вообще полностью воспроизводят и форму, и характер обработки последних (рис. 5.6). Однако вырезанные, выструганные или шлифованные с помощью абразивов костяные орудия на неандертальских памятниках среднего палеолита встречаются чрезвычайно редко. Это не означает, что их не умели делать, поскольку отдельные находки такого рода всё же известны[122]. Скорее, в них — или, точнее, в их массовом производстве — долгое время просто не было особой необходимости, и неандертальцам вполне хватало орудий из камня и дерева, изготовление которых требовало гораздо меньших затрат времени и энергии. В этой связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что единственный среднепалеолитический памятник Европы, откуда происходит сравнительно большая (несколько десятков) коллекция костяных изделий со следами строгания и абразивной обработки, находится на крайнем севере неандертальского ареала и относится, вероятно, к одному из холодных этапов изотопной стадии 3, когда в регионе господствовали кустарниковые тундры, и дерево могло оказаться в дефиците. Это стоянка Зальцгиттер-Лебенштедт в Германии, обитатели которой охотились в основном на северного оленя, но в качестве сырья для изготовления орудий предпочитали использовать, наряду с камнем, рёбра и трубчатые кости мамонта[123].

Кроме камня, дерева и кости неандертальцы могли при случае использовать для изготовления орудий и другие материалы, если таковые оказывались под рукой и устраивали мастеров по своим свойствам, а более привычные виды сырья были при этом почему-либо в дефиците. Например, на ряде приморских стоянок Апеннинского полуострова (Мошерини, Барма Гранде и др.), где ощущался недостаток качественного кремня, встречаются в больших количествах скрёбла из раковин съедобных моллюсков. По форме и характеру обработки они идентичны каменным орудиям этой категории, представленным в коллекциях тех же памятников (рис. 5.7)[124].

Рис. 5.7. Скрёбла из раковин Callista chione из грота Мошерини (источник: Milliken 2007)

Хай-тек по-неандертальски

Обработка камня, конечно, дело непростое, скажет скептик, не желающий признавать неандертальцев за людей, но к сфере высоких технологий её всё же никак не отнесёшь: ведь в результате-то меняется только форма сырья, но не само вещество, не его химические свойства. И вообще, стучать камнем по камню и обезьяна может. Это вам не металлургия и даже не гончарное дело, где из одного материала с помощью множества ухищрений — добавления разных примесей, обжига, плавки — получают другой, обладающий порой совершенно новыми свойствами. Так что, как ни крути, а даже самый совершенный леваллуазский нуклеус по сравнению с самой захудалой керамической посудиной — это примитив, каменный век!

Да, не было у неандертальцев ни металлургии, ни гончарства. Не было. А высокие технологии — были! И получать из одного вещества другое, с другими свойствами, они умели.

Выше я упомянул, что на мустьерской стоянке Умм Эль Тлель в Сирии были найдены остатки вязкого смолообразного вещества (битумена), с помощью которого каменные орудия крепили к деревянной основе, а также сотни кремнёвых артефактов, несущих на поверхностях следы этого вещества. В данном случае установлено, что вещество это имело природное происхождение, а источник его нахо-дился в 40 км от стоянки. Зато в другом похожем случае точно известно, что без использования химических познаний дело не обошлось.

Рис. 5.8. Отщеп с местонахождения Бучине в Италии, на котором сохранилась смола, использовавшаяся для крепления его к деревянной рукояти (источник: Mazza et al. 2006)

Ещё в 1963 г. на среднепалеолитическом памятнике Кёнигзауэ в Германии нашли два комка смолы, явно послуживших для изготовления составных орудий. На одном из них сохранился даже чёткий отпечаток части каменного изделия и отпечаток человеческого пальца. Другой тоже нёс следы формовки человеческой рукой. Минимальный возраст этих предметов — 43 тыс. лет, а наиболее вероятный — около 80 тыс. лет. Главное же, что анализ смолы, проведённый химиками в конце 90-х годов, показал, что её естественное происхождение в данном случае исключено, и что она была получена из берёзовой коры искусственным путем, а именно посредством низкотемпературной перегонки[125].

Возможно — точно это ещё предстоит выяснить — подобное же превращение претерпела и смола, найденная на двух каменных отщепах с местонахождения Бучине в Италии, недалеко от Флоренции. У одного из них она покрывала толстым слоем всю нижнюю часть (рис. 5.8). Эти вещи происходят из отложений, датируемых самым концом среднего плейстоцена, т. е. сделаны они были, скорее всего, около 150 тыс. лет назад.

В общем, получается, что в технологическом отношении неандертальцы шли в ногу со своей эпохой, не чураясь новых веяний, а в чём-то будучи, по-видимому, даже и законодателями мод. Во всяком случае, своим современникам гомо сапиенс они по этой части ни в чём не уступали.