2) Николай Степанович к Вашим услугам*. Он читал Ваши вещи в «Неделе» с превеликим интересом и ждет дальнейших подвигов Вашей музы. Он находит, что в художественном отношении вторая половина «Варвара» выше первой, ибо первая написана несколько холодно; герой, похожий на Баранова*, написан слишком густо, с подчеркиваниями, отчего первая половина (по мнению Николая Степановича) вышла не только холодна, но и субъективна. Финал великолепен. Николаю Степановичу не нравится, что Вы мало пишете. Это во-первых. Во-вторых, он советует Вам попробовать написать пьесу, ибо у Вас великолепный разговорный язык.
3) Слова, будто бы сказанные Сувориным по Вашему адресу, сказаны не были*. В настоящее время я живу у него, говорю с ним о Вас, и он клянется, что у него и в мыслях не было ничего подобного.
Ваш знакомый Н. А. Боратынский* высылает мне «Оренбургский край». Он как-то просил у меня разрешения перепечатать моего «Черного монаха», я дал сие разрешение, но вот уже прошло много месяцев, а «Монах» не появляется на страницах «Края». Уж не цензура ли?*
Книги Вашей я еще не получил*, ибо давно не был в Москве.
Будьте здоровы и счастливы. Крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
Что значит — Довск?*
Линтваревой Н. М., 6 сентября 1894*
1444. Н. М. ЛИНТВАРЕВОЙ
6 сентября 1894 г. Феодосия.
94 6/IX.
Вот Вам мои метеорологические наблюдения. В день Ваших именин степь около Славянска и южнее была покрыта осенним туманом. В Таганроге я застал солнце, но все-таки температура была понижена, с моря веяло холодом и по вечерам приходилось надевать теплое пальто. В Таганроге прожил я 6 дней. В последние 2–3 дня шел дождь и дул ветер; пришлось отказаться от удовольствия — плыть по Азовскому морю на пароходе*. До Феодосии ехал по железной дороге, две ночи провел в вагоне, спал, ни разу не упал*, днем ел крутые яйца и пил водку. В Феодосии дует холодный северный ветер, море бушует, пальцы коченеют; сплю под тремя одеялами и вижу нехорошие сны. Холодище ужасный. Завидую тем счастливцам, которые покупают себе имения на севере и живут там. Кашляю и от скуки начинаю нюхать табак.
Из книжного магазина прислали мне другой счет*, из которого видно, что я должен не семь тысяч, а меньше тысячи и имею еще в запасе тысяч на шесть книг, уже оплаченных мною в типографии. Я богач. Новый счет смутил меня: не дернуть ли мне подобру-поздорову за границу? Ужасно хочется в тепло, куда-нибудь в Египет или на озеро Комо.
Ах, как холодно!!! Брррр!! Дом у Суворина великолепный, но нет печей.
Поклон Александре Васильевне и всей Вашей семье. Еще раз благодарю за гостеприимство.
Желаю всего хорошего, а главное, чтобы на мельнице было завиздно*.
Ваш А. Чехов.
Феодосия, д. Суворина.
Чеховой Е. Я., 7 или 8 сентября 1894*
1445. Е. Я. ЧЕХОВОЙ
7 или 8 сентября 1894 г. Феодосия.
Дорогая мама, одновременно посылаю письмо Маше*. Если ее нет дома, то распечатайте письмо (из Феодосии) и прочтите. Из него Вы узнаете подробности о болезни дяди.
Будьте здоровы и не скучайте.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Ст. Лопасня Моск. — Курск. Ее высокоблагородию Евгении Яковлевне Чеховой.
Чехову Г. М., 9 сентября 1894*
1446. Г. М. ЧЕХОВУ
9 сентября 1894 г. По пути из Феодосии в Ялту.
94. 9/IX. Пароход «Велик. кн. Константин».
Милый Жорж, сегодня получил я твою печальную телеграмму. Но не стану утешать тебя, потому что мне самому тяжело. Я любил покойного дядю всей душой и уважал его.
В Феодосии всё время было холодно. Дул норд-ост и, если бы я поехал из Таганрога на пароходе*, то пришлось бы всё время сидеть в каюте и греться. Я ненавижу холод.
Сердечный привет тете, сестрам и Володе. Глубоко им сочувствую.
Буду еще писать. Плыву пока в Ялту, а из Ялты — куда бог даст, вероятно, за границу недели на 2–3. Крепко тебя обнимаю.
Твой А. Чехов.
Опиши подробно похороны*. Адрес мой пока: Одесса, книжный магазин «Нового времени».
На обороте:
Таганрог, Георгию Митрофановичу Чехову.
Серпуховскому исправнику, 13 сентября 1894*
1447. СЕРПУХОВСКОМУ ИСПРАВНИКУ
13 сентября 1894 г. Одесса.
Благоволите донести одесск<ому> градоначальнику об неимении препятствий отъезду за границу.
Чеховой М. П., 13 или 14 сентября 1894*
1448. М. П. ЧЕХОВОЙ
13 или 14 сентября 1894 г. Одесса.
Я был в Ялте. Теперь в Одессе*. Так как, вероятно, до октября я не попаду домой, то считаю не лишним написать следующее:
1) По прилагаемой записке* 1-го октября получи деньги.
2) Выкопай шпажники и вели накрыть листом тюльпаны. Если посадишь еще тюльпанов, то буду благодарен. На Трубе* можно купить пионов и проч.
3) В Таганроге открыты ремесленные курсы, в которых девочки-подростки в возрасте 15–20 лет обучаются искусству шить по последней моде (modes et robes[39]). Саша, дочь покойного дяди, которой теперь 17–18 лет, очень милая и добрая девочка, училась на этих курсах и, по словам городского головы, считалась лучшей ученицей. И в самом деле, шьет она прекрасно. Вкуса у нее очень много. Как-то в разговоре со мной городской голова пожаловался, что никак не может найти для курсов учительницы, что учительницу приходится выписывать из Петербурга и проч. Я сказал ему на это: «Если я возьму свою кузину, которую Вы хвалите, в Москву и отдам ее там в выучку к лучшей модистке, то возьмете ли Вы ее потом в учительницы?» Тот ответил, что возьмет с восторгом. Учительнице же полагается жалованья 50 рублей в месяц — и эти деньги как нельзя кстати пригодились бы для семьи дяди, которая теперь будет бедствовать. Так вот подумай: нельзя ли сделать что-нибудь для девочки? Ее можно продержать в Москве одну зиму, и я давал бы ей на квартиру рублей 15–20 в месяц; она могла бы жить с тобой, и это тебя мало бы стесняло, так как, повторяю, она прекрасная девочка. Главное же — надо помочь. Подумай об этом до моего приезда, и потом поговорим.