Новый роман протоиереяАлександра Торика «Флавиан. Восхождение» продолжает цикл романов о духовныхисканиях и житейских открытиях Алексея и русского священника Флавиана, впрошлом физика и альпиниста. Второе путешествие по святым местам горы Афон итрудное восхождение на вершину, в храм Преображения, откроют Алексею и пытливымчитателям многие тайны святых мест. Эта книга может стать вашим личнымоткрытием и духовным путеводителем.

Александр БорисовичТорик

 

ФЛАВИАН

Восхождение

роман

Пастырям добрым,

души свои полагающим за«овцы»,

с любовью посвящается

Протоиерей Александр Торик

ГЛАВА 1. Octopus

Знаете ли вы, что такоеоктопус?

Нет! Вы не знаете, чтотакое октопус!

Причем не простокакой-нибудь там октопус (греки называют его «октопод», а вообще-то это простоосьминог), а ОКТОПУС! То есть свежий, нежный от длительного отбивания, слегкаподрумяненный на гриле (или разморенный в винном соусе, или чуть обжаренный воливковом масле на сковороде), сочный, мягко поддающийся столовому ножу,сбрызнутый лимоном, словно кричащий каждой своей присосочкой: «Съешь же менянаконец!»

О да-а-а! Толькоутонченные поэтические натуры способны оценить всю красоту звучания этого слова— «ОКТОПУС»!

— Леша! Тебя явноожидают проблемы на мытарстве чревоугодия, — выслушав мои вдохновенныеизлияния, подвел итог Флавиан.

— Грубый вы, батюшка,приземленный и эстетически не развитый! — парировал я, разрезая на тарелкеочередную щупальцу своего октопуса-осьминога. Обмакнул в соус, стараясьзацепить побольше пряных трав. — Не способны вы познать «высшую духовную»радость от общения с этим восхитительным обитателем морских глубин!

Разговор этот шел наоткрытой веранде таверны «Критикос» в перевалочном пункте всех отправляющихсяна Святую гору Афон паломников — городке Уранополисе. Отвыкнув за годы вПокровском от некогда любимых мною московских ресторанов, рассчитанных насовсем небедную публику, я был приятно удивлен «Критикосом» — небольшим,чистым, светлым и опрятным ресторанчиком с доброжелательной обслугой. Здесь завполне приемлемые для паломника деньги оказалось возможным очень достойно потрапезничать.А как там готовят ОКТОПУСА!

— И вообще! АпостолПавел пишет: «...кто не ест, не осуждай того, кто ест...» и еще: «…кто ест, дляГоспода ест, ибо благодарит Бога»! — блеснул я своими познаниями в СвященномПисании.

— Аминь! — кивнулФлавиан. — Там же, кстати, сказано: «старайтесь не о пище тленной, но о пище,пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий»!

— Все! Батюшка! Сдаюсь!Ты меня, как всегда, «завалил»!

— И еще сказано: «…ЦарствиеБожие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе». А также:«Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едимли, ничего не теряем». И еще: «Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожити то и другое».

— Добил, добил, отецФлавиан! — Я всем своим видом выразил глубочайшее смирение. — Ну хотьостатки-то доесть можно?

— Кушай, Леша, кушай!Приятного тебе аппетита! — Флавиан обмакнул солидный кусок щупальца своегооктопуса в соус и положил его в рот.

И вот так всегда!

Почти два года прошлопосле первого посещения нами Святой горы. Сколько воды утекло, сколько всегопроизошло за это время!

Во-первых, на нынешнююПасху владыка М-й посвятил отца Флавиана во игумена, пошутив при этом: «Что ли,на монастырь тебя какой-нибудь настоятелем поставить, отец игумен?» Заметивиспуг в глазах новоиспеченного игумена, рассмеялся: «Да ладно уж, не бойся!Сиди в своем ненаглядном Покровском, у тебя там и так уже свой"монастырь"!»

Владыка имел в видупоселившуюся в новом приходском доме «келейницей» к сильно сдавшей материСерафиме инокиню Клавдию. Да, да, да! Вы правильно догадались! Наша драгоценнаяКлавдия Ивановна выдала Катюшу замуж за летчика Игоря, уезжавшего к новомуместу службы, оставила мир и поселилась в нашей «обители».

Владыка М-й сам постригв иночество ее и послушницу Галину, ушедшую из известного монастыря в соседнейепархии, насквозь пораженного борьбой с ИНН, паспортами, штрих-кодами,мобильными телефонами, пропагандой «святости» царя Ивана Грозного и прочимистандартными атрибутами отечественного «зелотства».

Поварившись в этоммонастыре более полутора лет и до тошноты нахлебавшись всей полноты«христианской любви ревнителей благочестия», она в заключение посидела двенедели на хлебе и воде в монастырском БУРе (в сталинском ГУЛАГе «БУР» — баракусиленного режима) за отказ впаривать многочисленным паломникам какие-то ужсовсем непотребные брошюрки про священноначалие РПЦ.

Отказ был истолкованруководством монастыря как непослушание «старческому благословению». «Отмотавсрок» и «откинувшись», Галина вышла за монастырские ворота в одном драномподряснике и такой же драной вязаной кофте с выкраденным из монастырскойканцелярии собственным паспортом в кармане.

Первая же попутка,которую она остановила и попросила отвезти куда Богу угодно, предупредив, чтоденег у нее нет, оказалась машиной архитектора Николая Тимофеевича Бабушкина,прихожанина и близкого друга отца Флавиана. Дав очумевшей от «постной епитимии»послушнице вдоволь прорыдаться на заднем сиденье своего старенького «вольво»,сердобольный Николай Тимофеевич накормил ее бутербродами с сыром, напоилкрепким кофе из термоса и, через пару часов небыстрой езды, вручил беглянку вкрепкие руки отца Флавиана.

Галину отмыли вСеменовой бане, переодели в новый подрясник инокини Клавдии (срочно ушив еговполовину) и поселили в новом приходском доме в келье рядом с кельей материСерафимы, предложив пожить здесь сколько ей вздумается до того момента, как онаопределится со своим будущим.

Галина пару недельотсыпалась и отъедалась, посещала все монашеские молитвенные правила иприходские богослужения, подолгу беседовала наедине с матерью Серафимой. Послечего, поймав во дворе батюшку Флавиана, рухнула перед ним на колени и заявила,что уйдет отсюда только мертвой в гробу. Флавиан вздохнул, перекрестился сословами: «Господи, помилуй мя немощного!» — и благословил ее оставаться. Такона и стала третьей «насельницей» Флавиановой обители.

— Теперь в нашей«каливе» есть игумен, монахиня, инокиня и послушница. Не хватает толькосхимника, — как-то странно глядя на меня, сказал Флавиан.

— Не сейчас, батюшка! Несейчас! — замотал головой я, сделав пораженное ужасом лицо. — Схимникам пятьдетей по уставу не положены! Ты помолись, если надо, и будет тебе схимник!

Не знаю, молился ли осхимнике отец Флавиан, но таковой у нас вскоре появился! И какой! Прямо посамому лучшему схимническому стандарту! Старенький, седенький, худенький.Правую ногу после третьего инсульта подволакивает, левая рука почти парализована,правый глаз сияет непосредственной детской радостью, левый почти полностьюзакрыт глаукомой. Бывший митрофорный протоиерей, бывший настоятель Никольскогохрама из М-ского благочиния.

Пять лет назад, когдаему исполнился восемьдесят один год, он, тогда еще отец Доримедонт, овдовел,перенес подряд два инсульта, после которых и был пострижен, по благословениюепархиального архиерея, архимандритом Савватием в мантию. Некоторое время онжил при восстанавливающемся К-ском монастыре, затем последовал третий инсульт,после которого, тоже по благословению владыки, он прямо в больнице былпострижен тем же архимандритом в великую схиму.

После больницы он принялприглашение отца Флавиана пожить для восстановления сил вместо суетногогородского К-ского монастыря в нашем благословенном Покровском, в новомприходском доме, в отдельной двухкомнатной келейке со всеми удобствами,изначально предназначавшейся самому Флавиану.

Здесь новопостриженномуиеросхимонаху отцу Мисаилу так понравилось, что он написал прошение владыке спросьбой приписать его на покой до конца дней своих к Покровскому приходу. Владыкапрошение удовлетворил. Иеросхимонах Мисаил украсил собой нашу обитель, аФлавиан с радостью остался жить в своей тесной, но любимой келейке в старойприходской сторожке.