— Хы-аых… Д-доброе утро.

Он протер глаза, будто стараясь размазать их по всему лицу. Он сел, поправляя эластичную безрукавку. Он вел себя как пародия на позорище космофлота, в то время как я до блеска зашлифовала все программы автоматического прицеливания, и виртуальный интеллект начал произносить мое имя с отчетливой уважительной интонацией.

Ну а еще я проснулась с мыслью, что в определенных вопросах фраза «Я подумаю об этом завтра» больше не прокатит.

— Что-то н-не так, Алекса?

Дональд старательно приглаживал воронье гнездо на голове и окидывал взглядом приборы.

— Слюнку вытри.

— А, ч-черт…

— Пора уже объясниться, ага?

Прикрывая рот кулаком, он поднял на меня взгляд. Нормальный такой взгляд, проснувшийся, но все равно еще отдающий сладкой дремой, — вот это я и называю «брать тепленьким».

— Что мы будем делать дальше? Гони план.

— П-план? Хорошо. Давай п-поедим и обсудим.

Не пойдет, засранец.

— Сейчас, — я мягко воткнула кулак ему в плечо, останавливая готового подняться парня. Ты смотри, скрытный какой.

Дональд сел на место.

— Д-да ничего особенного, — раздраженно сказал он. — П-просто на X67 есть доктор, работавший в обслуге Лиминали. М-может, он что-то знает.

Я нахмурилась: ничего особенного, да? Перспектива общения с медиком из проекта Его Меча — сомнительное удовольствие. Вдобавок, люди, работавшие на канцлера, редко покидали такого шикарного работодателя, а если и уходили, то это либо покойники, либо съехавшие с катушек, либо беглецы под очень хорошей крышей. Первые две рубрики — я искренне надеюсь — Дональду не нужны, а значит…

— Ну и сколько ты слил за информацию об этом Докторе Смерть?

— Семь с половиной.

Ох, все не так плохо. Всего ничего, я бы сказала.

— Понятно. И как ты надеешься общаться с врачом? Что-нибудь в духе: «Не взглянете ли на редкий экспонат»?

Дональд поерзал и посмотрел на меня снова, но теперь уже вполне осмысленно и даже как-то жестко.

— Разумеется, н-никто не собирается везти Рею на п-планету. Я продумал п-прикрытие для беседы. Если буду уверен, что доктор знает, что делать, — д-договорюсь.

На первый взгляд недурно, совсем даже. Вот только, во-первых, я сейчас пройдусь каточком по этому самому прикрытию, во-вторых, попахивает чем-то вроде «главное ввязаться, а дальше посмотрим».

— И что ж за легенду ты себе придумал?

— П-писатель-документалист. Изучаю б-бессмертную гвардию Его Меча. История и все такое.

— Оригинально. И что ты скажешь? Мол, заплатил уйму денег за встречу, раскройте тайны?

Дональд пошевелил пальцами, вызывая сенсорную панель.

— Алекса, что ты знаешь о Лиминали?

Надавать бы ему, обормоту, по шее. Я сгорю в аду за нетерпимость вот к таким дешевым эффектам: дескать, я здесь умный и знаю все, а вы подвиньте самомнение прямо и немного вправо.

— Много я знаю. Жила себе планета, жила и горя не знала. Ну, кроме того, что она враждебна Империи Мономифа. А потом — бах, небо темнеет, в атмосферу входит «Тень», ноосфера целой планеты исчезает, и остается на всем шарике одна-единственная девочка. Мертвая. Концентрат, так сказать. Продолжать?

В свое время меня это поражало: семь планет ушло, чтобы появилось семь бессмертных гвардейцев Его Меча, семь Лиминалей. Империя знала об этом, а потом как-то приелось: там инициировали взрыв сверхновой, испепелив укрепленную систему баронианцев, тут изобрели генные бомбы, а от сцинтиан к нам прикочевала привычка пускать неугодные миры на питательный холодец для квазиорганических боевых и не очень единиц.

На фоне этого Лиминали и их происхождение как-то меркли.

— П-правильно, — спокойно сказал Дональд. — Вот это — м-мой личный архив. А вот здесь — коллекция роликов о боевом применении Лиминалей. Д-даже раритет есть — телеметрия гибели второй Лиминали в черной д-дыре.

На экраны «Телесфора» выплескивались все новые окна, на которых мелькало и вспыхивало, на некоторых люди разлетались на части, а вот здесь справа в чудовищно замедленном темпе видно было едва заметную тень, которая огненным бичом пластала посадочную зону. Легкие штурмовики сгорали и лопались.

— Я собрал отчеты очевидцев и к-кое-что из лабораторий Его Меча. На уровне слухов.

«Да ты чертов псих, — подумала я, слегка обескураженная основательным подходом. —Как там у нас по науке такое помешательство называется?» Вопрос об отношении Дональда к замороженному чудо-оружию больше не стоял.

— Впечатляет, — осторожно сказала я. — Можешь сойти за документалиста. Схему я поняла. Ты упомянешь радиационное заражение и начнешь расспрашивать в этом ключе?

— Ага, — Дональд кивнул. — Слушай, ну д-давай поедим уже, а? Очень хочется.

Я кивнула и пошла из рубки. Черта с два я подарю тебе спокойный завтрак, но пусть будет так. Потому что впереди у нас вылазка — и, говоря «у нас», я имею в виду именно «у него и у меня», и причин на то много.

Пожалуй, главная, — мне интересно. То, что он не оставит на меня корабль, — это просто очевидность, а не причина.

Я выдавила на тарелку синтезированного десерта и прикинула, что «Телесфор» вредно влияет на мою сущность. Мне уже, видите ли, «интересно». Я прибегла к запрещенному приему и вызвала воспоминание о потерянном Алом, о нелепом курсе бегства, о том, что внутри вот этой обормотской головенки находится причина моих бед…

— Что-то н-не так, Алекса?

От моего взгляда, наверное, у него желе в горле застряло.

— Да так. Думаю, зачем это все надо.

Дональд отложил ложку и хмуро сказал:

— Я д-думал, что мы договорились. Это мой п-приоритет, и ты с ним согласилась.

— Да согласна, согласна, — я для убедительности поводила ложкой в воздухе. — Но мне хотелось бы понять мотивы. Один корабль, один путь, как-никак. Только деньги порознь.

— М-мотивы?

Дональд ковырялся в тарелке. Я готова поклясться, что он не так редко задавался этим вопросом. Или наоборот: слишком часто задвигал его подальше.

— Я п-просто хочу, чтобы она жила нормально.

Я помотала головой.

«О, mein Gott».

Он точно псих.

— Нормально? А это возможно? Она мертвая квинтэссенция своей планеты, ее доработали в лабораториях. Как такая может жить нормально? А что если она вспомнит свой последний приказ?

— Х-хороший вопрос. Именно это я и хочу узнать.

Дональд дохлебал здоровенную чашку кофесинта и встал. Мне ответ понравился: он невольно восхищал — этот дурацкий ответ. Ответ дурацкий, и автор его дурак, а я умная, но все равно преследую ту же цель, попутно над ней подсмеиваясь.

«Денег хочу. Стартовый капитал. И пошел он вон, этот обормот со своей ненаглядной».

Значит, было бы неплохо выжить и затребовать себе честную прибыльную миссию. У меня появились нехорошие опасения, что если я и останусь в живых, то захочу еще одну миссию на этом корабле. Потом еще одну. Потом еще.

Десерт я, короче говоря, так и не доковыряла.

* * *

Этот улей был стандартным для фронтира: сорок ярусов, минимум декоративной отделки, сплошь голографическая реклама и претензия на деловитость. Подобные планеты-города впечатляют только пропастями, разделяющими районы: таких каньонов в природе не увидишь. Остальное — дрянь.

Х67 — это все же граница. Ну, почти что. То есть бардак. Спецслужбы здесь скорее поддерживают иллюзию своего присутствия, чем на самом деле кишмя кишат. Настоящие инквизиторы, штурмовая таможня, Черный трибунал и прочие и прочие — все они пасутся между фронтиром и первыми нормальными колониями, а сама граница превратилась в буферную зону.

Конечно, когда начинают борзеть культы или сепаратисты, дело, бывает, доходит и до карательных эскадр, но большие деньги любят тишину, поэтому буйных споро разбирают на органы свои же. Имперская власть чисто символична, обороты денег отменны, а фривольность в толковании законов поражает воображение — это и есть суть фронтира. А вот честный бизнес не приживается, он хиреет от соревнования с демпингующими нелегалами, захлебывается и воет на три оранжевые луны, привлекая внимание мафии. Когда только и остается сигануть в каньон, наконец приходит здравая мысль: «А чего это я, хуже других, что ли?»