Но Елена Блаватская продолжает оставаться для спиритуалистов высшим авторитетом главным образом в спиритуалистской практике. К ней продолжают обращаться во всех случаях, когда возникают сомнения в поведении медиумов и вызываемых духов. А если кто-то интересуется мнением автора на сей счет, то им придется обратиться к какой-либо иной публикации: здесь для нас важнее другое — несомненный успех, который имела Блаватская в США в избранном поле деятельности.
Примечание.
Справедливости ради следует заметить, что, несмотря на свою известность и несомненный авторитет, у Блаватской было достаточно и оппонентов. Согласно сведениям, приводимым в Большой Энциклопедии (Санкт-Петербург, типография товарищества «Просвещение», 1903 год), уже во время пребывания Блаватской в Париже в 1883 году в миссионерском журнале «Madras Christian College Magasine» появляется ряд разоблачений, главным образом раскрываются тайны ее «феноменов» и мадрасской квартиры. Редакция журнала утверждала, что целью всех «феноменов» и писем «махатм» было выманивание у доверчивых людей денег, якобы на нужды теософического общества. Практически одновременно со статьей в этом журнале появились и разоблачения со стороны Лондонского общества психических расследований, командировавшего своего члена, мистера Годжсона, в Индию для проверки деятельности Блаватской. Годжсон пришел к выводу, что все «феномены» Блаватской не что иное, как мошеннические проделки.
Интернационал анархистов и Эмма Гольлман
Семья — это тюрьма для каждой женщины, а дети — это пытка.
Гольдман Эмма — в БСЭ отсутствует.
Как сама Эмма в своей автобиографии, так и все ее биографы признают только сексуальную мотивацию, и нам не остается ничего, как следовать за ними. Эмма росла нелюбимым ребенком в семье, где отец был одержим сексуальной страстью, а мать — боязнью новой беременности. Эмму частенько поколачивали. Так было и в Ковно (ныне Каунасе), где она родилась, и в Петербурге, куда семья переехала вскоре, пользуясь либерализмом Александра Второго. Сначала переехал отец, представив справку о большой зарплате (разумеется, фиктивную!), за ним на лодке по Финскому заливу меж льдин последовала семья. Дело отца в Петербурге шло плохо — евреи облагались дополнительным налогом. Поэтому вместо гимназии, где Эмма выбыла из конкурса еще до вмешательства процентной нормы, из-за плохой религиозной характеристики, она устроилась работать в мастерскую, производящую перчатки.
Чернышевский, русские нигилисты и изнурительный 10-часовой рабочий день подготовили ее к восприятию самого крайнего европейского политического движения того времени — европейского анархизма. Но это произошло уже в Америке, в Рочестере, штат Индиана. Она осела там в 20 лет: после двух коротких браков с эмигрантами она наконец встретила главного человека своей жизни. Но это был не анархистский лидер Иоганн Мост, преподавший ей основы анархизма и публичного красноречия. Мост, в прошлом депутат германского рейхстага от социал-демократической партии, в Новом Свете увлекся анархизмом и Эммой, вознамерившись создать семью. Собственно, семья уже была, но в ней состоял еще и Александр Беркман, земляк Эммы, тоже родом из Литвы. Так они и жили некоторое время втроем. Но затем Эмме пришлось делать выбор между чистым русским анархизмом Беркмана и противоречивыми немецкими матримониальными устремлениями Моста. И ее выбор был Беркман.
Она стала выступать с лекциями об анархизме на английском и немецком (его она знала лучше) в американских городах. Пользуясь, а точнее говоря злоупотребляя американской свободой слова, Эмма проповедовала порочность всех государственных институтов, начиная от частной собственности и кончая браком и семьей и включая сюда свободу артистического выражения, свободу абортов и политическое равенство полов. Большое место отводилось антирелигиозной пропаганде.
Это очень раздражало широкие круги эмигрантов, в том числе и религиозных евреев, хотя почти все руководители анархистского движения и большинство участников были эмигрантами-евреями из России, Германии и Австро-Венгрии.
В этот ранний период своей деятельности Эмма отнюдь не избегала призывов к насильственным действиям. Физическое уничтожение эксплуататоров и подавителей народа считалось благом. Неудивительно, что перед каждой лекцией Эмма не знала, во что она выльется. В лучшем случае ее ждали возмущенные выкрики с мест, а в худшем и физическая расправа, иногда с участием полиции и последующей высылкой.
19-летний Саша Беркман, красивый и стройный, не слишком полагался на свои ораторские возможности; он решил действовать иначе. Однажды, достав пистолет, он публично покушался на жизнь капиталиста Фрика, президента одной промышленной компании. К счастью, Фрик оказался лишь легко ранен, а Саша схвачен и предан суду.
На суде Саша отказался от адвоката и защищал себя сам на немецком языке. Его приговорили к 22 годам тюрьмы. Имя Эммы на процессе не упоминалось, и от нее не потребовали даже публичного осуждения Саши. Прокурорам не пришло в голову, что эта приятная шатенка является если не вдохновителем преступления, то по крайней мере соучастницей. Слово служило лишь целям развлечения, по американским понятиям. Правда, вскоре после Саши и Эмме довелось изведать тюрьмы за призыв к бунту, но ее защищал хороший адвокат и дело ограничилось годом городской тюрьмы.
Эмма надолго ездила в Европу. Познакомилась с европейскими коллегами-анархистами, из которых наибольшее впечатление на нее произвел русский анархист князь Петр Кропоткин. В Вене она окончила курсы акушерок и с тех пор зарабатывала себе на жизнь в США и Канаде, помогая роженицам из бедных семей, у которых не хватало денег на врача.
В таких условиях Америка соглашалась терпеть ее деятельность, считая, что она приносит не много вреда. Чтобы покончить с этим заблуждением понадобился серьезный урок, и Америка его получила.
С окончанием короткой испано-американской войны США были окончательно признаны мировой державой, а их президент Мак-Кинли утвердился в своем праве объявлять войны. В 1900 г. Мак-Кинли был переизбран на новый срок, но окончить его ему не удалось: 6 сентября 1901 года на Всеамериканской выставке в Буффало в него стрелял террорист-одиночка с неудобопроизносимой фамилией Леон Чолголш, родившийся в Америке сын эмигрантов из Восточной Европы. Через восемь дней президент скончался. Свои мотивы Леон объяснял на суде крайне сумбурно, многие относили его к душевнобольным, но не назначенные судом адвокаты. Известно было, что за неделю до преступления он побывал на лекции Гольдман, и можно было считать, что она инспирировала это убийство. Правда, Чолголш не был членом анархистской организации, и анархисты подозревали в нем агента полиции.
В то же время Гольдман в своих публичных лекциях оправдывала убийц президента и итальянского короля Умберто, хотя со временем она и перенесла центр тяжести на ненасильственные действия. Так или иначе, но Эмма не осудила убийцу, а газеты дружно именовали ее вдохновительницей убийцы, просто как самого популярного из лекторов-анархистов.
Отсидев 14 лет в тюрьме, Беркман был выпущен и на короткое время наслаждался обществом Эммы, прежде чем сменил ее на другую, на этот раз 15-летнюю любовницу-анархистку.
Но это не означало полного разрыва: скоро Эмма и Саша помирились, задав схему своих отношений до конца 30-х годов. Такие увлечения следовали у каждого из них эпизодически, приводя к бурным приступам любви или ненависти. Это не мешало их деловому контакту в организации лекций и издании анархистского журнала «Мать земля» (Еру). В свою очередь Эмма увлеклась статным мужчиной, Беном Рейтманом, с которым была связана лет пятнадцать с перерывами на другие привязанности.