Отметим, что и сами основоположники формализма были прочно забыты, как забыт был и Роман Якобсон. Забыли и то, что «формализм» имел русские корни, и полное имя этого порока значилось как «западноевропейский формализм». Начисто была забыта и верность формализма пролетарской «р-р-ево-люции», и он получил позорный ярлык «буржуазного». Только благодаря этому забвению и разрешили фамилию Якобсон скандировать всем классом при изучении стиха Маяковского. При этом, конечно, он назывался одним из полудетских увлечений Маяковского: слово «американский» в таком объяснении исчезало начисто.

Грамматический анализ поэтики творчества был только одной гранью творчества ученого. Другая грань заключалась в структуризации и наглядном геометрическом и логическом представлении грамматических конструкций различных языков, в частности восьми падежей русского языка — этого проклятия изучающих русский язык иностранцев (родительный и предложный падежи разбивались на две разновидности). Отсюда лишь один короткий шаг был до математической лингвистики — правда, этот шаг должен был быть сделан математиками. К последним Якобсон никак не принадлежал, но тем не менее все они щедро ссылались на него. Полны ссылок на Якобсона и работы структуральных лингвистов, хотя он не был, строго говоря, родоначальником этого направления в лингвистике — оно было начато еще до первой мировой войны чешскими учеными.

Даже краткое пребывание Якобсона в Скандинавии в 1940 году не прошло бесследно и отозвалось в 50-х годах расцветом исследований датской речи.

Анализ древних литературных памятников, на первый взгляд, кажется очень далеким от футуристической поэзии, между тем он был важной гранью творческого облика Якобсона. Вечная тема авторства «Слова о полку Игореве» не обошлась без мощного вклада Якобсона, который стал одним из столпов сторонников подлинности древнего памятника. Ему и его многочисленным последователям принадлежат остроумные объяснения попадания в исходный текст «Слова» слов и речений более поздних эпох.

В отношении к советскому правительству Якобсон всегда был сдержан, никогда не впадая в антисоветскую ярость, даже когда жизнь давала для этого более чем веские основания. Причина этого лежала, с одной стороны, быть может, в западном интеллигентском чистоплюйстве с его стремлением игнорировать все, что не нравится. С другой стороны, здесь, вероятно, была и доля верности романтическим идеалам юности с революционными желтыми кофтами на знамени. В то же время он первый еще в середине 50-х получил пропуск в Москву и активно использовал его для наведения мостов через железный занавес. К чему это в конце концов привело — нет нужды напоминать.

Якобсон всю жизнь прожил в ребячестве, решительно отметая попытки призвать его к взрослости. Он умер в 1982 г. в Кембридже, Массачусетс, где прожил большую часть жизни, больше чем в любом другом месте. Там он и похоронен на кладбище, его могила снабжена очень краткой, но достойной эпитафией по-английски: «Роман Якобсон, русский лингвист».

Преподобный отец князь Деметриус Галлицин

Вообще-то Голицыны — фамилия на Руси известная, они ведут свой род от литовского Великого князя Гедимина. Голицыны нередко возникали в самых разных качествах, то генерал-адмиралом, то физиком-академиком (кстати, первым популяризатором науки — еще в пушкинском «Современнике» успел опубликоваться), то хоровым дирижером. При отроке Петре Первом Голицын фактически правил Россией. А кое-кто из Голицыных даже метил в смутное время в русские цари. Однако Романовых Голицыны обойти не сумели, претендент на престол был сослан в Литву, а по возвращении из ссылки убит в Гродно при загадочных обстоятельствах. Но это не самая удивительная судьба представителя рода Голицыных. А мы здесь расскажем о самой-самой.

И сам-то он самый настоящий князь Голицын. Но орфография фамилии странная. Что же удивительного? Это единственный русский по происхождению, но тем не менее американский священнослужитель, которого мы отыскали в «Гролиере». 20-летняя графиня-немка Адель Амалия фон Шметан вышла замуж за блестящего (хотя и русского!) князя Дмитрия Голицына в 1768 г. Супруги жили в Париже и Турине, посещали другие европейские столицы — Европа еще не покончила с феодальной раздробленностью, столиц было много, и повсюду кипела дипломатическая жизнь.

В 1770 г. родился сын Дмитрий. В это время Дмитрий Голицын находился в столице Голландии Гааге, где он был Чрезвычайным и Полномочным послом Русского Императорского двора. Немалый пост (колониальная Голландия в раздробленной Европе смотрелась иначе, чем сейчас!) вполне соответствовал княжескому титулу Голицына, т. е. должность была ему, как говорили в те времена, «вместна».

Мать знатного семейства вышла из католического исповедания и перешла в православие. По православному обряду был крещен при рождении и молодой Дмитрий Голицын. Но в 1786 г. узы брака, естественно, ослабели и Адель вернулась в католичество. В столице Вестфалии Мюнстере она создала католический образовательный центр, куда вхожи были поэты Клаудиус и Гете, философ Гаман. Более того, на следующий год и юный Деметр, по настоянию матери, был обращен в католицизм. Это можно было оправдать обстоятельствами службы, так как Дмитрий стал офицером австрийской армии, а венский двор был по традиции католическим. В дальнейшем то, что считалось незначительной деталью военной карьеры, перешло в призвание. Что касается старшего Дмитрия Голицына, то он увлекся Вольтером и Дидро, и религия перестала вообще играть какую-либо роль в его жизни.

Соединенные Штаты в то время еще не остыли от войны за независимость. Из Европы приглашались военные советники, не сочувствующие англичанам. В их числе был и австрийский генерал фон Лилиен. У генерала был адъютант, Деметриус Галлицин — так по крайней мере «проспеллили» его фамилию американцы — изобретательность эмиграционной службы в этой области не устает удивлять и сегодня, а это был 1791-й год. Кроме того, когда он хотел избежать звучания странной аристократической фамилии, Дмитрий назывался Августином Шмидтом, или Шметом, на голландский манер. Дворянские титулы в Соединенных Штатах уже тогда не признавались: но слово «князь» прочно не забылось, иногда Деметриус приводил свой полный титул.

Можно было предвидеть, что влияние матери на русского аристократа, к тому же унаследовавшего большое состояние, ослабнет и он забудет о вероисповедании — благо на это наталкивали и появившиеся почти одновременно в США правительственные документы, где по настоянию «безбожника» Томаса Джефферсона признавалось право каждого американца «исповедовать любую религию или не исповедовать никакой». Но произошло обратное: Дмитрий навсегда покинул военную службу и поступил в Балтиморскую семинарию св. Марии. В 1796 г. он окончил семинарию и был рукоположен в сан священника — первым из американцев! Вспомним, что большинство переселенцев в Новый Свет были протестантами. Католики, главным образом ирландцы и итальянцы, составляли ничтожное меньшинство. Состояние Дмитрия было переслано ему в Америку за вычетом налогов, хотя кое-кто и пытался в России поднять против этой акции противокатолические рогатки, имевшиеся в русском законодательстве. Особую ценность составили коллекции жемчуга и драгоценных камней, принадлежавшие его матери (одним из восторженных ценителей этих коллекций был Гете).

В 1799 г. отец Деметриус основывает поселение в Западной Вирджинии для поселенцев-католиков; впоследствии оно стало городом Лоретто. Еще раньше отец Деметриус начинает активную миссионерскую работу по привлечению местных индейцев штатов Пенсильвания, Мэриленд и Вирджиния в лоно католической церкви.