— Почему, — спросила однажды Мария-Луиза недовольным тоном, — вы упорно называете меня «Вашим Величеством»?

— А как же еще мне величать вас, Ваше Величество?

— Возможно, я ошибаюсь, но в вашем настойчивом обращении в такой форме я улавливаю иронические нотки. На французском троне восседает королева династии Бурбонов. Мне присвоен титул трехкратной герцогини, но в лучшем случае я всего лишь опять австрийская эрцгерцогиня, как вам хорошо известно.

— Мной руководило желание не иронизировать, а польстить вам, — спокойно ответил Нейперг. — Впредь я стану называть вас «Ваше Высочество».

Смягчившаяся Мария-Луиза, склонив голову, пристально всматривалась в черную повязку.

— При каких обстоятельствах вы потеряли глаз? — спросила она.

— На дуэли, Ваше Высочество. Было проявлено неуважение к даме, и я счел необходимым защитить ее честь.

Мария-Луиза почувствовала в груди легкое волнение, но она постаралась подавить растущее возбуждение, вспомнив кое-что из услышанного о похождениях Нейперга.

— Вы сражались против моего мужа, — сурово заметила она. — Довольно часто говорили с ненавистью о нем. Мне неприятно видеть одного из наиболее активных врагов моего мужа среди своих придворных.

Нейперг не ожидал такого поворота, но не растерялся.

— Позвольте почтительнейше заметить: Ваше Высочество находится в заблуждении. Я не чувствую теперь ненависти к императору Наполеону. Разве он не стал косвенной причиной выпавшей на мою долю привилегии служить Вашему Высочеству?

Мария-Луиза покраснела. И хотя она уже отвыкла шевелить ушами по каждому поводу, они тем не менее слегка вздрогнули. Черная повязка, дразня и завораживая, мелькала перед глазами.

Приободренный явными признаками заинтересованности, Нейперг продолжал в приятно-вкрадчивой манере:

— Раньше, когда император Наполеон был еще непобежденным врагом моей страны, я ненавидел его и сражался с ним.

Нейперг сделал паузу, стараясь пустить в ход максимум личного обаяния, на которое только был способен.

— Нет, Ваше Высочество, нельзя сказать, чтобы я на самом деле ненавидел его. Как я мог, если считал императора Наполеона гениальным полководцем и храбрым противником?

Мария-Луиза испытывала страстное желание протянуть руку и снять черную повязку. Скрывала она слепое глазное яблоко или просто пустоту?

— Вы очень бойки на язык, граф Нейперг, — поспешно проговорила Мария-Луиза.

— Говорю совершенно искренне, Ваше Высочество. Теперь я чувствую к императору Наполеону жалость и сострадание. Мне не понаслышке известно унижение, связанное с поражением. Пожалуйста, попытайтесь поверить мне.

— Хорошо, я попытаюсь.

В Эксе граф Нейперг уговорил Марию-Луизу покататься с ним верхом. Верховая езда, сказал он, встряхивает печенку и, по его мнению, более полезна для здоровья, чем любые воды. Мария-Луиза, склонная пробовать любое средство, помогавшее укрепить здоровье, — в том числе и открытые окна во время снежной бури, — конечно же согласилась. Сперва они ехали спокойно, затем Мария-Луиза, как бы спрашивая позволения, заявила, что хочет скакать галопом.

— Кто кого обгонит, Ваше Высочество? — предложил Нейперг.

— Кто кого обгонит, граф Нейперг!

И они поскакали на вершину холма. Мария-Луиза пришла первой и немедленно обвинила графа в том, что он намеренно отстал.

— Это правда, Ваше Высочество, — признался он.

— Я бы предпочла выиграть по-честному, — заметила Мария-Луиза весело. — Но вы позволили мне проскакать галопом, и я должна быть за это благодарна. Император никогда не разрешал (в голосе проскользнула легкая досада, как моментально отметил Нейперг). Всякий раз, когда я отправлялась на прогулку верхом, он расставлял по пути моего следования через каждые десять ярдов специальные посты на случай, если я упаду с лошади.

— Это, должно быть, сильно раздражало.

— Еще как!

До сих пор Мария-Луиза вела себя так, будто пребывала в полутрауре, однако в этот вечер она посетовала на скуку. Нейперг сразу же предложил развлечься музыкой. Как оказалось, он был талантливым пианистом. Мария-Луиза сама играла довольно неплохо, и когда Нейперг попросил ее сыграть в четыре руки, она с радостью согласилась. Он сидел к ней ближе, чем требовало музыкальное исполнение. Мария-Луиза попыталась отодвинуться, но исходившая от него мужская теплота пробудила в ней почти забытую чувственность. Щеки запылали, она вскочила и убежала в свою комнату. После некоторого колебания Нейперг последовал за ней.

В конце этой недели Мария-Луиза пожаловалась на то, что уже длительное время не получала писем от Наполеона. Нейперга это не удивило; он сам перехватил несколько писем и переслал их Меттерниху.

— Светские развлечения на Эльбе, вероятно, отнимают у императора много времени, — пожал плечами Нейперг.

— Светские развлечения? — спросила Мария-Луиза с оттенком недовольства.

— Рассказывают о многочисленных балах, которые организует для него сестра Полина.

— Невыносимо! — взорвалась Мария-Луиза. — Ему известно, как я люблю танцевать, и тем не менее я отказала себе в этом удовольствии с тех пор, как он отправился в ссылку.

— Позвольте заметить, Ваше Высочество, — пробормотал Нейперг. — Я не вижу причин, почему вы должны продолжать в том же духе.

— И я тоже! — энергично заявила Мария-Луиза.

После этого всегда любезный Нейперг устроил небольшой бал в узком кругу, но воздерживался танцевать с Марией-Луизой. В конце концов она резко спросила, не принадлежит ли он, подобно Наполеону, к плохим танцорам.

— Ваше Высочество, я танцую превосходно.

— Тогда докажите это! — потребовала она.

Нейперг поклонился и заказал вальс. Как только он обнял Марию-Луизу, ему сразу стало ясно, что выполнить задачу, поставленную перед ним Меттернихом, будет значительно легче, чем он ожидал вначале. Человек огромной притягательной силы — в чем я имела возможность лично убедиться, — он сразу же почувствовал аналогичный магнетизм в Марии-Луизе. Вместо того, чтобы танцевать, они стояли неподвижно, сцепившись руками, посреди зала, пробуждая в присутствующих живой, хотя и не совсем пристойный интерес.

— Я сейчас упаду в обморок, — простонала Мария-Луиза.

— Мы, по-видимому, обнаружили сильное и непреодолимое сходство натур, Ваше Высочество, — прошептал Нейперг, стараясь придать своему голосу романтическое звучание.

Разжав руки, Мария-Луиза сказала:

— Проводите меня, пожалуйста, в мою комнату, прежде чем мои чувства обнаружатся слишком явно.

Можно не сомневаться, что Адам фон Нейперг оказался более искусным любовником, чем Наполеон Бонапарт. Но, быть может, после нескольких месяцев воздержания женщина столь ограниченного опыта, как Мария-Луиза, еще не могла сравнивать уровень мастерства в данной сфере. Как бы там ни было, начиная с той ночи Мария-Луиза не думала больше ни о каком другом мужчине, кроме Нейперга. Желая испытать ее, он вскоре после возвращения в Вену из Экса передал ей письмо от Наполеона. Она с беспокойством взглянула на письмо и недовольно надула губы.

— Он пишет очень редко. У меня нет желания читать.

Продолжая испытывать ее, Нейперг заметил:

— Думаю, он просит вас приехать к нему.

— Возможно, но сколько любовниц он поменял на острове Эльба?

— Если вспомнить целый полк прежних любовниц, то нельзя назвать даже приблизительную цифру.

— Пошлите это письмо и высылайте все последующие письма моему отцу, — твердо заявила Мария-Луиза.

— Французские члены вашей свиты узнают об этом и сообщат Наполеону.

— Прогоните их, Адам, всех прогоните, — приказала она.

Как вспоминал Нейперг, именно этого добивался Меттерних: исключения всякого французского влияния. Позднее Нейперг, также в порядке испытания, завел разговор о неоднократно высказываемом желании Марии-Луизы поехать к Наполеону на Эльбу. Много раз она заявляла отцу, что видит в этом свой священный долг супруги.

— Мне не разрешат отправиться на Эльбу, — прямо ответила она. — Здесь, в Вене, за мной строго следят, как вам хорошо известно.