— Там же люди, Охотовед! В квартирах!

— Это война!

Взрыв смел наступавших.

Оцепенение и ярость. Мгновенные приказы и страх. Дом длинный, блокировался именно этот подъезд, теперь группа захвата спешно блокировала весь дом, но на это тоже нужны мгновения.

Бухтояров защелкнул карабин на стойке ограждения крыши и метнул шнур вниз.

— Не выдержит! — крикнул Зверев.

— Знать, не судьба, — ответил Бухтояров и, обжигая ладони, заскользил вниз. Зверев прикрыл его двумя очередями сверху, то ли попав, то ли просто прижав к земле двоих неизвестного ведомства бойцов. Стойка ограждения оторвалась, когда Зверев был уже на уровне второго этажа, но упал он удачно, всего лишь сильно ушибив правое бедро. «Больно как!» — подумал он. Это «колотушки» достали его через бронежилет. Слушая автомат Охотоведа, он попробовал пошевелить ногой, потом сел на корточки, убедился, что может стоять, и очнулся уже в притормозившем «мерседесе», рванувшем с места.

Зверев почти не знал города. Он лихорадочно пытался вспомнить — уроки своего ликбеза, но тщетно. Через несколько минут Бухтояров вытолкнул его наружу, протащил через проходной двор, втащил в белые «Жигули», через пять минут вытолкнул вновь в каком-то дворе, сквозной подъезд, тупиковый двор, а после — банальный люк канализации.

Ползти пришлось быстро, в смрадной трубе, отбросив уже не нужное оружие; каски, куртки и жилеты они оставили в машинах. Наконец в просторном коллекторе Бухтояров разрешил остановиться.

Через минуту он осторожно приподнял крышку люка, опустил, поднял чугунную таблетку уже по настоящему, выбрался сам и подал руку Звереву.

Я вывез обоих на наш объект. Здесь они были в полной безопасности. Сюда же, со всеми мерами предосторожности, был доставлен Олег Сергеевич. Главные герои драмы собрались на последнюю вечерю. А утром в Калининград должен был прибыть Господин Ши.

— Русский старитшок Сергеевич. Здрафствуй, — поприветствовал Олега Сергеевича Зверев.

— Здравствуй, клоун.

Я провел рабочее совещание. На «стрелке» господина Папушкина и Господина Ши должно было присутствовать все среднее звено операции, а возможно, и тот, кто вел ее. Артист. Нам предстояло вычислить место проведения встречи и, если не будет возможности организовать прослушивание, установить круг лиц, которые будут там присутствовать. Это направление я брал на себя.

Судьба медленно стала поворачиваться к нам лицом. Был уничтожен фургон в Польше, зачищены подставные участники оружейного транзита. Подготовленный спектакль с пистолетами «ТТ» — сорван. Контейнер с биологическим оружием, если он существовал в природе, сгорел вместе с «Татрой» под мостом. Может быть, воды польской реки и приняли «страшную вещь века» в боевом состоянии, но это уже — проблемы польской стороны. В следующий раз будут думать, что возить по своей территории и откуда.

В нелепой катастрофе на огородах Ивана Пирогова погиб координатор с американской стороны. Естественно, противная сторона решила, что вертолет был взорван родным ГРУ. Это внесло смятение в стан противника. Поубавилось уверенности в конечном успехе. Пока же под Белостоком и Капсукасом были готовы к выполнению очень специфической задачи солдаты удачи из разных стран.

А самое главное произошло в Москве. От наших начальников потребовали уже не отвода, а сдачи моей группы на самом высоком уровне. И… нас не сдали. Наше существование отрицалось в принципе. Ситуация в столице государства Российского менялась стремительно, а значит, так же стремительно должны были раскручиваться события в Калининграде.

Все же следовало максимально ограничить появление моих людей на авансцене. Теперь они были товаром штучным и охотиться могли за каждым. Невозможно было представить степень информированности Господина Ши. Это как в одном организме живая кровь и ее синтетическое подобие взаимопроникают, смешиваются, перетекают, находятся в постоянном взаимодействии, но все же остаются разными по природе. Живая кровь и ее дурной аналог. Но если организм этот наделен волей к выживанию, он отторгнет все чужое…

Аэропорт взял на себя Бухтояров. Оттуда должны были бежать, в случае неудачи, функционеры-предатели. Именно этот объект должны были брать под контроль в случае вторжения обе стороны.

Зверев, старик и я отправлялись завтра на Южный вокзал для визуального осмотра места проникновения под землю. Акция безумная, но необходимая. При умелом и быстром перемещении риск можно было свести к минимуму. Люди Господина Ши не могли больше свободно контролировать город. Начались разногласия среди его сторонников на всех уровнях. Они теряли контроль над ситуацией.

Лжесвидетели

Иванова, Рястаса и Межелайтиса отправляли в Калининград военно-транспортным самолетом из-под Парголово. По прибытии добраться до троицы лжесвидетелей было бы затруднительно. Нам удалось добиться через дружественную структуру в ФАПСИ промежуточной посадки борта для получения срочной фельдъегерской почты в Московской области. Почта действительно имела место быть, но не была такой уж срочной. Борт не должен был выполнить приказ. И наш человек поднялся по трапу, и занял место в хвосте самолета, не предназначенном для этих случаев.

Троица эта не представляла из себя ничего особенного. Бывшие офицеры, потом — не совсем удачливые коммерсанты, потом — попадание под ножницы между бандитами и спецслужбами. Подвешенное состояние, снежный ком проблем и наконец полет в Кенигсберг с обещанием после окончания операции, в случае посильного и добровольного в ней участия, полного покоя и выбора страны пребывания. Главное — не сплоховать под софитами и фотовспышками.

Кроме компании торговцев пистолетами «ТТ», в салоне — два сопровождающих от Господина Ши и еще один капитан, по случаю. Ящики, коробки. Бартер и клиринг.

Рястас с Ивановым сидят справа, в середине салона, играют в подкидного. Тезка известного поэта читает газеты слева. Он любит смотреть в окно, где облака и солнечная вязь на них. Причудливое колдовство.

Сопровождающие спокойны. Борт надежный, опасности нет. Можно расслабиться. После устранения первого состава артистов в Литве ожидается попытка покушения по месту прибытия. Возможно, в аэропорту. Там ситуация под контролем, но ближе к посадке нужно собраться, работать.

Фельдъегерь в погонах старшего лейтенанта дожидается, когда один из двух сопровождающих отправится в туалет. Это предполагалось, но не наверняка. Теперь — совсем легкая работа. Подойти сзади к лежащему на спинке кресла затылку и аккуратно прострелить его. Движки ревут значительно сильней, чем в пассажирском салоне. Выстрела через глушитель не услышит никто. Только потекла черная струйка по обшивке кресла. Теперь очень быстро в хвост, пока не вышел после облегчения второй несчастный. Дверь он и не запирал вовсе…

Потом фельдъегерь возвращается в салон. Игроки увлеченно-сонливо подкидывают и отбиваются. Наблюдатель солнечных бликов и вовсе задремал…

Борт из Питера еще не замер на полосе, еще вращаются винты, а уже распахнулась дверь, вывалился легкий трап и сбежал по нему фельдъегерь, откозыряв встречающему полковнику, пересел на машину свою служебную, поданную к трапу; та рванула с места. Дело нужное и срочное. Пассажиры медлят. Наконец появляется в проеме кто-то из экипажа. Глаза дикие, жесты безумные. Скорей в салон. Что там еще могло случиться?

— Где, е… фельдъегерь? Где? Откуда? Почему?

А нет его и не было. Настоящий обнаруживается на аэродроме в Жуковском. Именно туда его послали с пакетом. А самолет-то улетел совсем с другого аэродрома.

Теперь мы слушаем эфир. Там — недоуменное уныние. То, что кто-то посторонний держит руку на пульсе операции «Регтайм», влез в нее, присутствует рядом и вредит, вредит, вредит, ломая такие простые и надежные схемы, приводит одних начальников в бешенство, других — в отчаяние, третьи начинают задумываться. Впервые обозначается уже явственно вариант на отмену задуманного. Но азарт и пыл борьбы, такая близкая и реальная победа, не дают пока восторжествовать разуму.