Второй из нападавших на нас отрядов, неудачно выстреливший минами, на контркурсах, долго преследовал крейсер и старался ближе подойти к нему, идя сходящимся курсом. Три миноносца этого отряда, подошедшего кабельтова на 2, были утоплены выстрелами наших орудий. Один, получив 6-дюймовый снаряд из 5-го орудия почти в середину корпуса, сразу затонул; другой был утоплен снарядом, выпущенным из кормовой башни; третий миноносец был уничтожен скорострельной артиллерией. Взрывы наших снарядов и гибель миноносцев ясно были видны с крейсера. Как оказалось впоследствии, с 4-го миноносца были переданы на крейсер “Садо-Мару” семь гробов, и командир миноносца заявил, что убиты эти люди выстрелами с “Нахимова”
Одновременно с этим отрядом на крейсер было произведено нападение с левой стороны. Обе эти атаки, как на правый, так и на левый борт прошли для крейсера благополучно. Не успел крейсер разделаться с ними, как появился четвертый отряд, быстро идущий почти по носу. Миноносцы этого отряда промелькнули мимо правого борта в расстоянии не дальше 2-х кабельтов. Одна из мин. выпущенных на этом близком расстоянии, попала в носовую часть крейсера Взрыв был настолько силен, что, стоя на мостике, я едва удержался на ногах, и громадный столб воды вместе с осколками, поднявшийся выше мачт, обрушился на крейсер.
Мина прошла во вторую переборку и повредила соседние. Вода сразу схлынула в таранное отделение, малярную, водяной трюм и шкиперскую, хотя шкиперская и была наглухо задраена, отделение динамо-машин. Минеры остановили носовые динамо и перевели на кормовые. Людям, находившимся в помещении, пришлось выйти, задраив за собой двери. Правый бомбовый, оба зарядных погреба (носовой и правый), патронное отделение, минный погреб, отделение мокрой провизии быстро начали наполняться водой. Как только в них показалась вода, их задраили. Крейсер сразу осел носом и получил крен на правый борт, который доходил до 9°.
Видя, что крен увеличивается, всем кочегарам было приказано перетаскивать уголь из правых носовых угольных ям в левые кочегарки. Эта работа продолжалась всю ночь до утра. К утру удалось уменьшить крен. Крен уменьшился отчасти и тем, что вследствие ветхости переборки сдали, и левый зарядный и бомбовый погреба наполнились постепенно водой. Тотчас же принялись укреплять переборки и люки приготовленным заранее и разнесенным по отделениям деревом. Но, несмотря на это, вода выпирала из люков и разливалась по жилой палубе. Центробежная помпа все время работала, но не приносила никакой пользы, даже после того, как пластырь был заведен.
По мере затопления левых погребов крейсер все более и более погружался носом. Воду, просочившуюся из люков в жилую палубу, пришлось откачивать брандспойтами, на которых люди проработали до утра. Во 2-м часу нос крейсера уже настолько погрузился, что вода стала вливаться в батарею через пробоину от 12-дюймового снаряда. Левые двери носового отделения были закрыты раньше, а правые удалось задраить после многих усилий, так как их погнуло от взрыва снаряда в носовом отделении.
В то время, как все это происходило внизу, наверху старались подвести первый пластырь. Работе главным образом мешали ход крейсера, абсолютная темнота, волнение и перебитый якорь. Затрудняли также подводку острые рваные края минной пробоины, а также и то. что последняя была получена, к несчастью, почти как раз под пробоиной от 12-дюймового снаряда.
От перебитого якоря долго не могли освободиться: отдача его помещалась в носовом отделении, залитом водой, и работать там пришлось в полной темноте; огонь нельзя было зажечь, чтобы осмотреться, из опасения привлечь на себя минную атаку. Когда удалось сбросить якорь, работа пошла успешнее.
По получении пробоины ход крейсера сразу уменьшился. Кроме того, пришлось уменьшить число оборотов, та как от переднего хода вода с большим напором вливалась в крейсер. Остановить машины, чтобы как следует подвести пластырь, было нельзя. Когда у “Нахимова” был самый малый ход. данный исключительно для облегчения подводки пластыря, около 9 ч. 45 м. к крейсеру с кормы подошел японский миноносец, стал к нему лагом и на расстоянии полукабельтова выпустил мину. Мина прошла вдоль правого борта футах в 4-х. Миноносец не был утоплен только оттого, что в него могли стрелять одна лишь кормовая башня и одно 47-мм орудие, причем выстрелы кормовой башни при небольшом угле снижения пролетали над миноносцем. Выпустив мину, к счастью, не попавшую, миноносец дал полный ход и скрылся.
Миноносцы виднелись по всем направлениям. Они следили за лучами прожекторов своих вспомогательных крейсеров, которые, открывая “Нахимов”, указывали лучом (наклонением фонаря) его путь. Следуя указаниям луча, миноносцы направляли свои атаки. Уклоняясь от этих атак, крейсеру пришлось ложиться на различные румбы. Миноносцы, потеряв крейсер, проскакивали мимо.
Около полночи, после больших усилий, удалось подвести пластырь. Работа была затруднена еще и тем, что шкоты рвались много раз, задевая за острые края пробоины. Пробоина оказалась настолько велика, что пластырь закрыть ее как следует не мог Явилась необходимость еще подвести пластырь-парус. Для подводки паруса пришлось заводить новые проводники; их особенно тяжело было провести. Крейсер сильно сидел носом, и трудно было перекинуть проводник через таран, находящийся глубоко под водой. В конце концов пластырь-парус подвели, но, к сожалению, он продержался недолго и скоро лопнул. Пытались подвести третий пластырь. Но никакими усилиями его не удалось завести.
В момент получения пробоины, около 8 ч. 30 м., “Нахимов” шел с эскадрой за “Сисоем Великим”. Вследствие уменьшения хода крейсер отставал от эскадры, и вскоре она совсем скрылась. Я прекратил боевое освещение, кроме того, пришлось совсем закрыть свет в батареях и на палубах, так как он проникал наружу через многочисленные пробоины в бортах и орудийные порты. Благодаря этой мере, миноносцы проходили мимо крейсера, не замечая его, несмотря на то что вспомогательные крейсера временами нас освещали.
Когда первый пластырь был подведен и я получил возможность в большей мере располагать ходом крейсера, я решил было идти на соединение с эскадрой. Но около 12 ч. 30 м. на SO были слышны настолько отдаленные выстрелы, что мне стала ясна невозможность догнать. Около этого времени вполне определилось, что крейсер с плохо подведенным пластырем долго на воде не продержится. Поэтому я решил идти к Корейскому берегу, справиться там с пробоиной и затем перебраться во Владивосток. Я лег на NW, не будучи уверен, что за время боя я прошел северную оконечность о-ва Цусимы.
Но на NW идти не удалось. Мне все время приходилось менять курсы в зависимости от нападавших миноносцев. Миноносцев было много, и они появлялись с различных румбов. Корпусов их не было видно: ночь была слишком темна, но они все время переговаривались между собой и показывали опознавательные огни друг другу. Избегая атак, я ложился на W, SW и даже на S.
Управление крейсером представляло собой большие затруднения, главным образом оттого, что пробоина пришлась близко к форштевню, да и крейсер сел глубоко носом. Руль ходил вначале 10-15° влево, затем его клали почти на борт, чтобы крейсер удержать на курсе, а под конец “Нахимов” перестал слушаться руля, и пришлось действовать исключительно машинами.
Около 1 ч. 30 м. перед восходом луны миноносцы перестали беспокоить крейсер. Невозможность подвести пластырь я приписываю также темноте, в которой это производилось, и крепко рассчитывал на лунный свет. Наконец около 2-х часов луна взошла. Тотчас же принялись исправлять шлюпки и заводить новые стрел-тали. Но подводка пластыря не пошла успешнее, так как крейсер за это время уже слишком глубоко осел. Вдали к W показались очертания высокого берега. Видя безуспешные старания подвести пластырь и замечая, что положение “Нахимова” безнадежно, я решил спасти раненых и хотя бы часть команды, а потому начал держать к показавшемуся вдали берегу.
По определению берег оказался северной оконечностью острова Цусима. Крейсер шел малым ходом, прибавить который было нельзя, так как переборки сдавали. Когда начало светать, мы были от берега милях в 10. Подойдя еще немного и опасаясь, что крейсер при таком малом ходе затонет на слишком большом расстоянии от берега и спасение команды станет невозможным, я развернулся и пошел к берегу кормой.