В следующий миг Катрин неожиданно застыла. Ее глаза широко распахнулись, а кончик розового язычка пробежался по верхней губе, стерев помаду; и тогда в проеме садовой калитки я заметила его, прекрасного, словно греческий пастырь. Итак, стрела Амура вновь пронзила свою цель. Любовь с первого взгляда, быстрая, словно молния.

Катрин не удалось сдержать себя и она направилась к нему. При виде ее Дени раздраженно мотнул головой, а потом улыбнулся. Они отдалились и затерялись в толпе приглашенных.

Мне помнится, что в тот момент оркестр играл испанскую музыку, ту, которую исполняют на ежегодном празднестве в Ниме или в Памплоне. Пьер — большой любитель корриды. Это одна из тех его страстей, которые разделяют нас. Я никогда не могла понять, как можно наслаждаться этими кровавыми умерщвлениями. Можно убивать без шоу и зрелищ. Цирковые трюки и жаждущая крови и гибели толпа всегда вызывают у меня ужас. Убийство живого существа никогда не должно быть поступком беспричинным.

Позднее, в тот же вечер, я видела, как они сидели рядом на краю бассейна, свесив в воду ноги. Катрин задрала свою длинную юбку на бедра, а Дени с прелестной беззаботностью мочил в бирюзовой воде свои обутые в «Себаго» ноги.

Именно тогда у меня появилось предчувствие, что все это может плохо кончиться. Из-за его отношения к ней. Покоренная, околдованная, не отдающая себе отчета в своем поведении стареющей маленькой девочки, Катрин вела себя так, словно они были одного возраста, одевалась, как двадцатилетние девчонки, копировала их жесты, привычки, модные словечки. И все это она делала всерьез, без малейшей отстраненности.

За ужином я случайно оказалась за их столиком. Неподалеку от того места, где жарили двух отменных, вскормленных на морских лугах ягнят, за приготовлением которых мы наблюдали с большим интересом. Не столько из-за самих ягнят, сколько по причине забавной сцены, которая при этом разыгрывалась. Один из приглашенных Пьера Никола, Гийом Обэ, низкорослый брюхатый толстяк, похотливо уставился на барашка. У него было огромное пузо — пузо истинного любителя вкусно поесть, пузо круглое от грудной кости до лобковой, которое он накрыл огромной белой салфеткой, повязав ее вокруг шеи. В руке Гийом держал нож и нетерпеливо ждал знака от повара.

Напротив толстяка, по другую сторону от горящих углей сидела Джин Фиц, которая тоже с мечтательным видом созерцала двух насаженных на вертел ягнят. Возможно, она видела в них не двух животных, а двух мужчин?! Покрытая морщинами, словно старое, заспиртованное в бочке с коньяком яблоко (что недалеко от истины), Джин Фиц вдыхала пряно-медовые ароматы, которые исходили от хрустящей корочки, сочащейся на потрескивающие угли. Она — словно иссохшее яблоко, чьи косточки еще не растворились в алкоголе. Отдых и лечение не смягчили ее сердце. Джин Фиц по обыкновению оставалась желчной. Словно базарная баба, она не прекращает поток устного и письменного сквернословия. Жаль, что она невзлюбила меня. Джин Фиц нравится мне все больше и больше.

Короче говоря, вид этих двух крокодилов, готовых набросится на свою жертву, был таким комичным, что мало-помалу все взгляды обратились к ним.

И приглядевшись, за языками пламени вся наша небольшая компания заметила сплетенную пару. Пламя поглощало движущиеся тени их слившихся силуэтов, и мы видели их словно сквозь волшебное окно. В какой-то момент притворяться, что не замечаешь утехи любовников, стало уже невозможно. Досадно то, что мужчину можно было узнать. Так же, как и молоденькую служаночку. Никто не ошибся, а главное — Катрин, чье залившееся краской лицо приобрело тот же оттенок, что и волосы.

Не знаю, что ранило ее сильнее: то, что Марлен мог желать и любить другую женщину, или то, что он снова познал кисловатый вкус зеленого фрукта.

Может быть, мне следовало посвятить ее в то, о чем мне было хорошо известно: о своеобразном пристрастии Марлена к лолитам. Однако я уже ранила Катрин несколькими неприятными признаниями. А она не из тех женщин, кто предпочитает реальный мир.

Смерть произошла около полуночи. Это, воистину, был не ее вечер! Мы вдвоем сидели на крохотной кушетке в малой гостиной, когда двое мужчин остановились под окном. Они не видели нас и начали говорить. Когда я отреагировала, было уже слишком поздно.

Они говорили о ней.

— Вы специально сделали, чтобы все увидели вас, потому что она спит со мной?

Марлен цинично рассмеялся.

— Вы очень далеки от истины, молодой человек. Я делаю это для собственного удовольствия. Мне нравятся молоденькие девушки, гермафродитные формы, зеленые манго, в то время как Катрин не совсем в моем вкусе.

— Все же, я не понимаю, разве вы не женитесь на ней?

— Ах, это! Женитьба, знаете ли… Чтобы навсегда связать себя с другим человеком перед Богом, нужны серьезные причины. Надеюсь, до этого не дойдет. А вы, молодой человек, вы очень любите ее?

— Люблю?! Вы с ума сошли? Вы заметили ее возраст? Согласен, она все еще красивая женщина и великая актриса, известная и все такое, но она немного старовата, разве не так? Однако это было забавно, к тому же, моя сестра Анжелика сказала мне, что это правильный поступок.

— Ах, вот как, насколько я понимаю, вы преданы семье. Прислушиваетесь к мнению вашей сестры! Однако мужчины и женщины не всегда имеют одинаковые взгляды на вещи, особенно когда речь идет о вещах, связанных с сексом. Надеюсь, стремление доставить удовольствие сестре не слишком затруднило вас. Смею предположить, что сей опыт не был неприятным. Разве я не прав в том, что это доставило вам удовольствие?! Ведь ваша дорогая сестра Анжелика желала развлечь вас. Чего я не понимаю, так это почему она толкнула вас в объятия Катрин? В конце концов, здесь хватает молодых и красивых женщин.

— Даже не догадываюсь. Я не требовал у нее объяснений. В конце концов, это не мое дело. Она так этого хотела. Возможно, чтобы сделать приятное своей подруге?

Без сомненья, мне не следовало бы оставлять плачущую на кушетке Катрин в одиночестве. Я подчинилась правилу вежливости, которое гласит, что нужно проявлять уважение к горю другого человека, делая вид, что не замечаешь его.

Возможно, мне следовало бы сказать ей, что есть другие миры, которые можно посетить, миры, которые она еще не познала.

Катрин повесилась на большой балке своего винного погреба, не ведая ничего об осени, о сухих ветках, которые отмирают, чтобы другие, еще более прекрасные, зазеленели снова, и о листьях, которые опадают, чтобы выросли новые.

Была ли возможность найти какой-нибудь выход и избежать ее смерти?

Другое бытие, другая неволя, другие объятия ожидают теперь Катрин в ее телесной оболочке, разлагающейся и теплой, холодной и обновленной. Не секс заставляет Феникса возрождаться из пепла, а смерть и божественная любовь.

Ее дом будет продан. Ей недолго довелось пожить в нем. Мне кажется, что покупатели устроят торги. Ведь дом имеет большую известность.

Если только Анжелика не подарит его своему брату, ведь это именно она, будучи единственной родственницей, получает наследство Катрин.

Что причиняет мне особое страдание во всем этом деле, за исключением, разумеется, самой смерти, так это ненависть Марлена по отношению ко мне. Он возлагает вину за все на меня, в то время как он сам спровоцировал это несчастье своим пристрастием к незрелым фруктам и своими неуместными признаниями.

Я подозреваю, что ярость его, главным образом, вызвана потерей земель в Пуэнте. Поэтому я, не теряя бдительности, буду ждать от него следующего шага. Он не из тех людей, которые упускают свою добычу.

Вот, мой дорогой сын, последняя трагедия, потрясшая нашу деревушку. Через каких-то пару недель ты прибудешь в Дорс и мы вместе будем строить наш «Монастель».

Тема для размышления: «Если Вам, словно камню, довелось попасть в точильный аппарат, то только от вас зависит, будете ли бы раздроблены или выйдете из него, словно сверкающий бриллиант».