Полицейские обменялись быстрыми подозрительными взглядами. Им обоим доктор был хорошо известен, и притом с самой лучшей стороны, не только как искусный врач, но также как один из самых добрых и приветливых людей. Но полицейские всегда остаются полицейскими, и, употребляя их собственное выражение, можно было сказать, что дело это набрасывало очень темную тень на доктора Кервана. Его вражда с убитым и причины, ее вызвавшие, служили темой всевозможных пересудов в Димингтоне.

— В таком случае, доктор Керван, — сдержанно-сурово произнес сержант, что придало особую значимость его словам, — боюсь, что буду обязан арестовать вас по подозрению в преднамеренном убийстве сквайра Стенли Мелвилла. Вы имеете право хранить молчание, но должен предупредить: все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Мысль о чем-либо подобном, очевидно, впервые посетила доктора и при этом сильно его удивила. В голосе его слышалось раздражение, когда он обратился к сержанту:

— Это совершенная дикость, Демпси. Неужели вы действительно думаете, что я убил этого человека?

— Я обязан исполнить свой долг, сэр, — ответил сержант с некоторым упрямством, но не без уважения. — Мы застали вас на месте преступления почти в самый момент его совершения. Вы не можете дать удовлетворительных объяснений, как и почему сюда попали. Весь город знает, что вы были далеко не в дружеских отношениях со сквайром. Разбираться во всем этом — дело судей, а не мое. Вы извините, сэр, но я должен доставить вас в полицейский участок.

Правая рука старшего хранителя порядка потянулась к нагрудному карману мундира, но тут товарищ прошептал ему нечто, будто увещевая. Он тоже был полицейским, однако отличался большей человечностью. К тому же доктор Керван спас жизнь его сестры неделю тому назад.

— Оставь в покое наручники, Демпси, — прошептал он.

— Оставь в покое наручники, Демпси, — повторил за ним доктор, чуткое ухо которого уловило шепот, — я готов пойти всюду, куда вам будет угодно меня вести.

Странная перемена произошла с его лицом и голосом. Казалось, его обдало резким холодом внезапно проснувшегося сознания, и он, по-видимому, впервые осознал опасность своего положения. Ему представились ужасный гнет всех улик, скопившихся против него, и страшная опасность, в которой он оказался, — опасность заключения в тюрьму, суда, даже, может быть, позорной смерти, которая могла последовать за этим. Неудивительно, что дрожь ужаса пробежала по его телу, но уже в следующую минуту Керван взглянул в лицо надвигающейся беде с осознанной смелостью невиновного — или с отчаянием ищущего выход преступника.

— Если вы готовы, сержант, то и я готов, — почти спокойно произнес он.

В его голосе не слышалось ни малейших признаков страха, в походке не было заметно ни толики нерешительности, когда он зашагал рядом со своим конвоиром по мирной, залитой лунным светом тропинке в парке, где цветы наполняли воздух благоуханием, а бегущий ручей — пробуждающим мечты нежным журчанием. Второй полицейский остался на время одиноким сторожем при убитом хозяине этого восхитительного местечка.

Поль Бек наслаждался ранним завтраком по давно установившейся традиции в собственной уютной квартирке в одном из самых лучших кварталов Димингтона, когда был напуган быстрым нетерпеливым стуком в дверь гостиной. Прежде чем он успел сказать «войдите», Фрэнк Вольфингтон ворвался в комнату, восклицая от самой двери:

— Как я рад, что застал вас, мистер Бек!

— Что случилось? Не преследуют ли меня за какое-нибудь убийство? — ответил Поль Бек шутливо.

Затем, когда он повернулся к посетителю и увидел его лицо, вся его веселость мгновенно улетучилась. Было довольно трудно узнать обычно жизнерадостного Фрэнка Вольфингтона во взволнованном молодом человеке, который так стремительно влетел к нему в комнату. Бек уже некоторое время знал его как самого веселого и популярного молодого представителя светского общества Димингтона, который мужественно старался заставить всех забыть репутацию скупого, жестокосердого старика — своего отца, Карвеля Вольфингтона.

Элегантная наружность Фрэнка Вольфингтона, его золотистые кудри и искрящиеся радостью голубые глаза возбуждали зависть молодых людей и восторг девушек на каждом собрании городской молодежи. Никто до этого дня не видел Фрэнка Вольфингтона серьезным или взволнованным.

— Не смотрите на меня так! — закричал он порывисто мистеру Беку, который продолжал взирать на нежданного гостя взглядом, выражающим крайнее недоумение. — Вы будете так же сильно взволнованы, как и я, когда узнаете новость. Прошлой ночью Стенли Мелвилл был убит ударом ножа в сердце в собственном парке.

— Вы не шутите?

— Неужели я похож на человека, расположенного к шуткам? Разве шутят подобными вещами? Но, как бы это ни было ужасно, дальнейшее еще ужаснее: Марк Керван, доктор Керван, вы ведь его знаете, арестован за убийство.

— Какая нелепая ошибка! Мое знакомство с этим человеком не особенно продолжительно, но все же я его знаю достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он не способен на подобное преступление.

— Надеюсь, что нет. Искренне надеюсь, — он был одним из моих самых близких друзей. Но против него отыскалась целая куча улик. Он был застигнут полицейскими, так сказать, на месте преступления. Вы знаете, что они с Мелвиллом всегда были в дурных отношениях. С Мелвиллом вообще было трудно ладить, но между этими двумя существовала настоящая вражда. Затем есть еще одна серьезная улика. Нож, которым был убит сквайр, имеет черную ручку, как раз такого ножа не хватает в футляре в кабинете Кервана.

— Не думаете же вы, что это сделал он?

— Не спрашивайте меня. Я не могу поверить, что он сделал это. И я не хочу верить, что он, проявив такое хладнокровие, совершил преднамеренное убийство. Вероятно, произошла какая-нибудь ужасная ссора — Мелвилл был такой гордый и вздорный человек. Помните, как он ударил меня по лицу хлыстом на улице только за то, что я подсадил его сестру в фаэтон? Я хотел бы верить, что между мужчинами произошла какая-нибудь ссора, повлекшая ужасное оскорбление. Керван отрекается решительно от всего. Но теперь вопрос не в этом — я пришел поговорить с вами о другом, мистер Бек. Вы должны вступиться за него. Это последний шанс его спасти. Мисс Мелвилл положительно сходит с ума, и ее можно понять, бедняжку. Для нее это страшный удар: ее единственный брат убит, а жених подозревается в этом преступлении, что грозит ему смертной казнью.

— Ее жених? — удивился мистер Бек.

— Разве вы этого не знали? Я думал, что вам известно. Да! Они дали друг другу слово — это-то и было причиной вражды доктора со сквайром. Мелвилл был опекуном своей сестры, как вам, вероятно, известно. Этот предполагаемый брак совершенно ему не нравился, и он поклялся, что его сестра никогда не выйдет замуж за ирландца. Кроме того, говорят, он очень дурно обращался с девушкой, даже запирал ее в комнате. Это ужасное дело, с какой бы стороны на него ни смотрели, мистер Бек, но мы должны его уладить, насколько это возможно. Вы — последняя надежда на спасение этого несчастного. Я неохотно говорю с вами об оплате, но вы ведь знаете, что я владею довольно солидным состоянием. Не стесняйте себя в расходах. Я знаю, что вы отложите все остальное и погрузитесь в это дело всем сердцем и всей душой.

— Я не возьмусь за это дело! Я не могу взяться за него, — ответил мистер Бек с холодной решимостью. — Разве вы не понимаете, почему я не могу этого сделать? Вы лучший друг Кервана, однако даже вы не можете скрыть своего сильного подозрения относительно его виновности. Улики против него неопровержимы. Я знаю мисс Мелвилл как самую милую девушку в Димингтоне. Неужели вы думаете, что я мог бы спокойно взяться за это дело и благодаря какой-нибудь недоработке закона или его особому толкованию спасти убийцу от виселицы и дать его в мужья прелестной молодой девушке? Это было бы настоящим преступлением.