Ночью я почти не спал. Спустившись утром в общую залу к завтраку, я нашел еще одно письмо на мое имя, на этот раз от Бекингема-отца:
«Дорогой мистер Гаттерас!
Мой сын уже писал вам, что он собирается в Австралию. Мое решение отправить его в путешествие было вызвано тем, что я получил письмо от графа Эмберли, который, как вам известно, в продолжение последних лет был губернатором Нового Южного Уэльса. Из него я узнал, что срок его службы истекает через четыре месяца, а мне бы очень хотелось, чтобы мой сын застал его там. Я с большим удовольствием поехал бы сам, но важные дела вынуждают меня остаться в Англии. Поэтому я отправляю сына с мистером Бакстером, которого наделил широкими полномочиями. Надеюсь, что в случае необходимости вы окажете им свое содействие, чем очень меня обяжете. Весь к вашим услугам,
Окончив завтрак, я ответил на оба письма и известил моих друзей, что отправляюсь на том же самом пароходе и сделаю все, чтобы быть полезным молодому лорду. Остаток дня я посвятил тому, чтобы написать письмо моей невесте и нанести прощальные визиты ограниченному числу моих лондонских знакомых. На следующее утро без пяти одиннадцать я был уже на вокзале и садился в поезд. Когда он тронулся, какой-то пассажир ловко вскочил в него на ходу и занял место неподалеку от меня. Прошло минут пять, прежде чем он обернулся, и я рассмотрел его лицо. Это был доктор Николя. Он сделал вид, что чрезвычайно удивлен.
— Мистер Гаттерас! — воскликнул он. — Какое странное стечение обстоятельств! Я искренно удивлен, что вижу вас.
— Вот как? — ответил я. — Вы знали, что я отправляюсь в Плимут, знали, что мой пароход отходит в восемь, и вам нетрудно было сообразить, что я выеду из Лондона утренним поездом. Не будет ли с моей стороны бестактностью спросить, куда вы отправляетесь?
— Так же, как и вы, — в Плимут. Мне нужно встретиться с одним знакомым, который приедет из Индии.
Я почувствовал облегчение, узнав, что он не собирается путешествовать на «Саратоге». Когда поезд проехал Безингсток, доктор Николя открыл ящик, который вез с собой, и оттуда выпрыгнул уже знакомый мне громадный черный кот. При дневном свете животное казалось еще больше и злее. У меня было искреннее желание схватить его за хвост и вышвырнуть в окно, но доктор Николя, видимо, очень его любил.
Странное обаяние этого человека было так велико, что еще прежде, чем мы достигли Эндовера, я совершенно увлекся разговором с ним и забыл обо всех своих опасениях и подозрениях. Должен сказать, что это путешествие было одним из самых занимательных в моей жизни. Через некоторое время мы с доктором уже были в самых дружеских отношениях. Вскоре я начал дремать, а потом крепко заснул. Больше я ничего не могу вспомнить о том злополучном путешествии до момента, когда проснулся в отеле «Ястреб», в номере 37, в Плимуте. Солнце ярко светило через венецианское окно. Какой-то старый джентльмен с гладко выбритым лицом стоял около постели и щупал мой пульс. Рядом с ним находилась сиделка.
— Думаю, что теперь ему лучше, — сказал джентльмен, обращаясь к ней, — но я все же еще раз загляну после полудня.
— Постойте, — произнес я слабым голосом, — скажите, пожалуйста, где я и что со мной?
— Могу сказать только, что прошлой ночью вас отравил человек, обладающий незаурядными познаниями в химии. Но ни виновник, ни мотивы преступления мне не известны. Я узнал от прислуги отеля, что вас привез какой-то человек, который сказал, что нашел вас в таком состоянии в вагоне лондонского поезда. Ваше положение казалось настолько серьезным, что меня немедленно вызвали сюда.
— А скажите, пожалуйста, какой сегодня день?
— Суббота.
— Суббота? Вы не ошибаетесь? В таком случае, черт возьми, «Саратога» ушла! Немедленно вызовите инспектора полиции!
Я попробовал встать, но оказался настолько слаб, что вынужден был снова опуститься на кровать.
— Скажите, пожалуйста, — обратился я к доктору, — за какое время вы сможете поставить меня на ноги?
— Вам нужно по меньшей мере три дня полного покоя.
— Три дня?
Я начал считать: три дня покоя плюс два с половиной на то, чтобы пересечь континент, — скажем, шесть дней. Хорошо. Я застану пароход в Неаполе, и в том случае, если вы окажетесь на борту, доктор Николя, мы еще с вами сочтемся.
Глава XXIII
Обстоятельства сложились для меня как нельзя лучше, и через семь дней после своей неудачной встречи с доктором Николя я был уже в Неаполе. «Саратога» пришла, и я решил с наступлением сумерек отправиться на пароход. Ровно в восемь часов вечера я оказался в своей каюте. Лорда Бекингема еще не было — он явился одним из последних. Увидев меня, он чрезвычайно обрадовался. В этот момент появился мистер Бакстер. Он поздоровался со мной с большей сердечностью, чем можно было от него ожидать. Мне показалось странным то, что, встретив меня на пароходе, он не выказал ни малейшего удивления, но через несколько минут, когда мы спускались в кают-компанию, он сказал:
— Вы ведь, кажется, должны были сесть на пароход в Плимуте? Но, если не ошибаюсь, я видел, как сегодня вечером вы сдавали свой багаж в Неаполе.
— Нет, вы не ошибаетесь. Так же, как и вы, я до Неаполя ехал по железной дороге, и всего два часа тому назад явился на пароход.
Тут молодой Бекингем перевел разговор на другую тему:
— Но где же пассажиры? Что-то их не видно.
— Они все уже в своих каютах, — ответил я, — через несколько минут мы отправляемся.
И действительно, через несколько минут мы подняли якорь и вышли из порта.
— Когда мы окажемся в Порт-Саиде? — поинтересовался юный лорд.
— Думаю, что в следующий четверг, — сказал я, — если все будет идти своим чередом.
Через несколько минут мы простились, и я остался один на палубе. Докурив трубку, я также отправился спать. На следующее утро море сильно заволновалось, но, несмотря на это, погода была великолепная. Мой сосед по каюте, молодой жизнерадостный торговец, находился в самом жалком состоянии из-за жестокого приступа морской болезни. Спустившись в вестибюль к завтраку, я просмотрел список пассажиров и убедился, что доктора Николя на борту не было. Это сильно меня удивило. Для чего ему тогда было травить меня? С какой целью он предостерегал меня от поездки на «Саратоге»? Неужели все мои подозрения относительно него и мистера Бакстера были безосновательны?
Вскоре вошел мистер Бакстер. Увидев меня, он приблизился и сказал:
— Доброе утро, мистер Гаттерас. Не правда ли, великолепная погода? Морской воздух и яркое солнце сделали из меня совершенно другого человека.
— Рад слышать. А как поживает ваш воспитанник?
— О, неважно.
— Неужели у него морская болезнь?
— К несчастью, да. Он встал сегодня утром совершенно здоровым, но полчаса тому назад у него начался ужасный приступ, так что он снова вынужден был лечь в постель.
Окончив завтрак, мы вместе отправились в каюту молодого лорда.
— Искренно огорчен, что вижу вас в таком состоянии, — сказал я, склонившись над ним. — Как вы себя чувствуете?
— Очень плохо, — ответил юноша слабым голосом, — я не понимаю, что со мной. На своей яхте я переносил качку во много раз сильнее без малейших признаков морской болезни. Сегодня утром я также чувствовал себя великолепно, но после того, как выпил кофе, который мистер Бакстер любезно принес мне в каюту, почувствовал себя так плохо, что вынужден был снова лечь в постель.
Я предложил моему юному другу выйти на свежий воздух, но он был настолько слаб, что не смог подняться на ноги. Бакстер ухаживал за ним с чисто отеческой нежностью. Теперь, оглядываясь назад, я не могу не признать, что поведение мистера Бакстера было достойно самого Князя Лжи. Не будучи в состоянии помочь молодому человеку, я пожелал ему скорейшего выздоровления и вышел. Весь этот день и на следующее утро не было никаких признаков улучшения. В среду опять последовал сильнейший приступ морской болезни, и только в четверг после полудня, когда мы были уже в пределах прямой видимости Порт-Саида, лорд почувствовал себя в состоянии встать с постели. В своей жизни я много путешествовал по морю, но никогда не видел такого странного случая морской болезни.