Они медленно ехали позади автобуса.

— Мороженое! Из молока можно сделать мороженое! Рецепт я знаю, — сказала Катька.

— Ага, генератор у нас есть, а холодильник здесь точно найдется, — Аркаша держал дистанцию до автобуса.

— Я шоколадное люблю и клубничное.

— Ну шоколад уже весь прогорк, так что шоколадное мороженое не получится, — поправил Аркаша Катьку.

— Так же как ананасовое, персиковое, черничное и многое другое, — добавил Кирилл.

— Ананасовое можно сделать, — сказала Катька. — У нас есть пара банок консервированных ананасов.

— Точно!

— Ага…

На секунду все замолчали. Поесть ананасового мороженого — это было бы по-настоящему круто. В городе это желание показалось бы глупым, да и вряд ли появилось бы. Здесь же оно пульсировало жизнью, чем-то настоящим.

Машина резко дернулась и остановилась. Автобус перед ними притормозил, но через миг поехал дальше. Когда расстояние увеличилось, Кирилл сквозь заднее стекло автобуса заметил, что в салоне что-то происходило. Какая-то суета. Люди отворачивались от окон с правой стороны, закрывали детям глаза, не позволяя смотреть.

Аркаша нажал на газ, их кроссовер поехал за автобусом и вот выехал на перекресток. Кирилл посмотрел направо. Пара домов, а дальше раскинулась площадь перед церковью. Кирилл посмотрел на здание — обычная сельская деревянная церковь, видимо, построенная еще в девятнадцатом веке и пережившая советскую власть.

Над входом в церковь были прибиты четыре парня. На вид всем, как Кириллу и Аркаше, было года 23–25. Все четверо были распяты и висели в рядок, как новогодние гирлянды с человечками. Животы были вспороты, и кишки свисали с трехметровой высоты, собираясь кучками внизу, на пыльном асфальте. Рядом с человеческими внутренностями 6–7 одичавших собак пировали халявным угощением. Вот большая серая овчарка выхватила из ближайшей кучи блестящий в закатном солнце шмат печени и мощным укусом сжала челюсти. Печень лопнула и брызнула в стороны каплями крови и плоти.

Катьку вырвало в окно и продолжило рвать. Аркаша вел кроссовер за автобусом, одной рукой придерживая Катьку. Кирилл не мог оторвать взгляд и смотрел на церковь.

От внутренностей шел пар. Значит, тела повесили не так давно. Можно не сомневаться, парней распяли еще живыми, у живых же и вспороли животы. Кирилл заметил еще одно, и на этот раз вырвало его. Парней, действительно, распяли совсем недавно. Трое из четверых еще шевелились, пытаясь освободиться от удерживающих руки и ноги гвоздей. Один как заведенный мерно качал головой из стороны в сторону.

Глава 3

Кроссовер ехал вдоль домов. Улица обрывалась, и по ту сторону неширокой площади возвышалось трехэтажное здание сельской школы. Ряды окон зияли черными глазницами пустых рам, местами голубая краска осыпалась со стен, и из-под нее проступали грязно-оранжевые пятна кирпичной кладки. Слева от школы виднелись заросшее травой футбольное поле и торчащая вверх решетка шведской стенки. Мир был укутан красной дымкой заката, и длинные тени тянули когтистые лапы куда-то вдаль.

Грузовики, микроавтобусы, легковушки неровным кругом вставали на площади перед школой. Аркадий остановил кроссовер, и Кирилл вылез из салона. Его немного мутило, и перед глазами застыла церковь и тела на ней.

На школьную площадь въезжали оставшиеся машины, проезжали к зданию и останавливались. Кто-то оставался сидеть в салонах, кто-то выходил и молчаливо и потерянно стоял, некоторые осматривали поселок.

— …скоро стемнеет, вряд ли мы их сейчас найдем, — услышал Кирилл голос Ярослава Викторовича.

Кирилл осмотрелся. Бывший военный разговаривал с дядей Мишей неподалеку. Ярослав Викторович Гиршин в день падения астероида вел урок ОБЖ в десятом классе и ничего не знал о приближающейся опасности. Рухнувшее здание погребло и его самого и весь его класс. Он очнулся в темноте, левая рука была сломана, в голове звенело, и лицо заливала дождевая вода. К утру Ярослав Викторович самостоятельно выбрался из завала, только чтобы в последствии узнать, что вся его семья погибла. Сломанная рука срослась неправильно и теперь практически не действовала. Когда община собиралась уезжать из города, Ярослав Викторович настоял, чтобы с армейской части вывезли оружие и боеприпасы, и если какая-то группа отделялась от общины, например, для рубки леса или чего еще, бывший военный в обязательном порядке навязывал ей автомат-другой. До въезда в поселок навязанный автомат казался лишь ненужной обузой.

— Тогда просто здесь сидеть и ждать, когда они на нас нападут? — спросил дядя Миша.

— Нас много, не нападут. Кто бы это ни был, они либо спрятались, либо уже уехали из поселка.

— Слав, ты же здесь час назад был и ничего не заметил?

— Все спокойно было. Только не час назад, а больше двух.

— Тогда выставляем посты и просто ночуем, а завтра с утра попробуем их найти? Так? — предложил дядя Миша.

Ярослав Викторович кивнул:

— Только еще одно сделать надо. Тем парням на церкви помочь.

— Помочь? — переспросил дядя Миша.

— Избавить от страданий.

— Я думал, они мертвы.

— Не совсем, двое шевелились.

— Трое, — поправил Кирилл.

Ярослав Викторович и дядя Миша оглянулись.

— Даже трое живы еще, и могут так еще пару часов провисеть, а то и до утра, — продолжил Ярослав Викторович.

— Не соображу никак, Слав. Ты их снять хочешь? Им ведь это уже не поможет.

— Я им по-другому помочь хочу, — Гиршин похлопал здоровой рукой по кобуре на поясе. — Мне минут десять хватит, только туда схожу и сразу обратно. А ты, Миш, пока здесь командуй.

— Да-да, правильно, сходи. Только один не пойдешь. Возьми Богайчука с собой. И еще пару парней.

Ярослав Викторович, Юра Богайчук, Паша Крапчин и Кирилл шли проулками к церкви. Бывший военный отметил наблюдательность Кирилла и предложил пойти с ним. Что-то внутри кричало «не ходи» и тянуло Кирилла спрятаться в машину, забиться в угол сидений и ждать там, пока все не образуется само собой. Ярослав Викторович повторил свой вопрос и Кирилл лишь кивнул.

Вчетвером они подошли к площади перед церковью. Площадь окружали нежилые одноэтажные здания, и Ярослав Викторович долго стоял в тени, высматривая опасность. Рядом замерли с автоматами наготове Богайчук и Крапчин, было видно, что обращаться с оружием они умеют и оба держались вполне спокойно. Кирилл старался не смотреть на церковь. Распятые все еще шевелились, и один все так же как заведенный продолжал качать головой из стороны в сторону, несколько собак ужинало, расположившись под телами.

Ярослав Викторович в полголоса сказал:

— Действуем так: подходим к церкви, отгоняем собак, я беру на себя парней, а вы следите за домами. Если по нам начнут стрелять, отстреливаемся и уходим вон в тот проулок между церковью и кирпичным забором. Все ясно?

Богайчук и Крапчин кивнули.

— Кирилл?

— Да, ясно.

— Это хорошо, что ясно. И ради бога, если придется стрелять, друг друга не подстрелите.

Они подошли к церкви, и недовольные собаки отбежали дальше по улице, остановились на краю дороги возле зарослей репейника и стали наблюдать за ними. Возле церкви висел странный запах, Кирилла замутило. Ярослав Викторович подошел поближе к церкви, и Кирилл отвернулся. По правую и левую руку от него чуть растянувшись в полукруг замерли Богайчук и Крапчин. Кирилл осматривал окружающие площадь здания. Какие-то были почти целые, у одного осыпалась дальняя стена. Солнце почти село, и темные проемы окон и дверей словно тянули к себе. Казалось, что кто-то есть там, в этой черноте, смотрит за Кириллом, наблюдает за ними всеми, ждет, когда они, отвернутся, а потом…

Раздался выстрел, и Кирилл вздрогнул. Он повернулся. Пистолет в руке Ярослава Викторовича дернулся, снова грохнуло, и Кирилл снова вздрогнул. Парень больше не мотал головой из стороны в сторону, а вместе со вторым выстрелом обмяк парень рядом. Ярослав Викторович выстрелил еще два раза. Кирилл смотрел как обмякло еще одно тело, а последнее лишь чуть заметно вздрогнуло, когда пуля вошла в грудь.