- Ты на нее работаешь? - отчитывала Лешу Ирина Михайловна.

- На вас. - Лёля стоял на ковре с виновато опущенной головой.

- А я тебе что русским языком сказала?

- Остаться в Комарово.

- Остаться, Лёля, это значит, остаться.

- Но она сказала, - повторил парень.

- Подождите, что такое? - вмешался Александр Николаевич.

- Этот тип... - Ирина Михайловна указала на Лешу антеной мобильника. - Кинул мне парализованного ребенка на Гарика и дедушку. Что мне с ними делать, ума не приложу! - Она энергично набрала телефонный номер фазенды.

- Но она сказала, что... - твердил Леша.

- Подождите! - вклинил отец.

- Нечего тут ждать, - отрезала мать. - Пусть катит обратно. - На проводе сняли трубку. - Алло? Папа? На черта вы мне прислали Лелика? Папа, пойми, ей нужна помощь, она по лестнице сама не в состоянии подняться, а ты говоришь, хорошо! Что у вас там хорошо? Кто ей будет помогать? Папа, не говори чепуху. Дай-ка ей трубку... Алло? Кристина? Что за фокусы? Что значит, Леля тебя достал? Объясни, не поняла?... А тебе не кажется, что тебя все достали? Вчера Лев Алексеевич, сегодня Лёля? А? Я не ору, я хочу знать, как ты теперь собираешься?... Что? Папу? - Она посмотрела на мужа. - Ладно, даю папу… На, поговори-ка с ней.

- Да, Кристюша? – трубку взял отец.

- Папа, что она разоралась?

- Но сокровище мое, зачем ты выслала Лёлю? Ему специально говорилось…

- Я не хочу его, - прервала Кристина.

- Как это не хочешь? Хе-хе... Ты же взрослая девочка, должна...

- Я ничего ему не должна. Потому и не хочу, что взрослая. Я хочу Вову, а Вова меня не хочет. При чем здесь Лёля? Я что, обязана всю жизнь трахаться с Лелей?

Александр Николаевич бросил моментальный взгляд на дальнего родственника (раскрасневшийся Леша продолжал изучать ковер под ногами) и сразу просек природу нехороших предчувствий, что томили его со вчерашнего вечера: дело было не в “Мартини”, дело было семейное и грязное, как сама жизнь.

Окаменев лицом, папа ответил дочери:

- Я скоро буду.

- Ты приедешь? - спросила Кристина.

- Обязательно.

- Не врешь?

- Нет, нет.

- 0'кей. А то я, правда, здесь типа козявки. Сижу как дура на одном месте, никто меня не может перетащить.

- Еду, Кристюха. До скорого. - Он повесил трубку.

- Ты что, туда? Сам поехал? - спросила Ирина Михайловна.

- Если я тебе не нужен.

- Поезжай, - разрешила жена.

- Лёля, а ты иди со мной. - Выходя, отец прихватил дальнего родственника: - На два слова.

Они спустились на улицу, сели в зеленое Вольво: Александр Николаевич - за руль, Леша - справа, - и оба вынули по сигарете. Вспыхнула бензиновая зажигалка.

- Леха, ты же не курил. - Дымчатые очки в упор посмотрели на морского пехотинца. - Что произошло?

Крышка Zippo захлопнулась словно капкан.

- Хрен его знает, - буркнул Лёля.

- Я еще вчера просек, что что-то произошло. Расскажешь сам, или мне вытягивать клещами?

- Ну, это...- Леша налился краской по самую макушку. - Она сама... Я хрен ее знает. Она сказала, а я, короче…

- Вот так, да? Когда?

- Вчера.

- Где?

- Здесь.

- В тачке?!

Леля обречено кивнул.

- Елы-палы! - процедил отец. – Ну, ебарь!

- Она сказала, я не мог... Я хрен его знает, Александр Николаевич... - Леша пожал плечами.

- Смотри, Ирке не проговорись, мудазвон.

- Это ясно.

- Ладно, вылезай. Давай ключи и херачь в офис, глаза б мои тебя не видели!

Леша безмолвно оставил связку ключей и вышел на улицу.

- На фазенде старайся не появляться, - напоследок посоветовал отец.

- Это ясно.

- Ясно ему! - Ворча поднос, Александр Николаевич завел машину. - Член в кармане не удержать, козел вонючий!

Зеленое Вольво тронуло с места, а Лёля с поникшей головой побрел по тротуару к офису.

* * *

Папу никто не встретил. Оставив машину под окнами дачного дома, Александр Николаевич скромно пристроился у двери в гостиную, не решаясь развеять царившую на фазенде идиллию: старик играл на пианино, девчонки его слушали, не решаясь вздохнуть. Только Граф, безмятежно лежавший в ногах Кристины, отметил прибытие Александра Николаевича ленивым поднятием головы.

Удивительная вещь, фантазия ре-минор Моцарта - весь Амадей на четырех нотных листах: лаконичное как смерть начало, в нескольких аккордах предвосхитившее Лунную сонату; гениальная двухминутная сердцевина, словно с небес прилетел ангелочек, понежился на клавишах и внезапно исчез; и, наконец, третья, неподъемно-громоздкая часть – абсолютный, беспечный провал в бездарность… Михаил Васильевич играл Моцарта подобно Рихтеру, без единой эмоции на лице, отдавая все чувства клавишам.

Дед закончил. Подкатив к старику, Кристина взяла его руку, пробежалась пальцами по желтым морщинам, словно пытаясь разгадать, "в чем здесь Шопен":

- Что ты Шопену? Кто тебе Шопен?

- Это Моцарт, - ответил дед.

- Моцарт... Класс.

- Угу, - согласилась Ольга.

- А Шопен? - Кристина положила руку дедушки на инструмент. - Давай Шопена?

- Шопен для меня сложный композитор. Я любитель, Кристина. Надо быть виртуозом, чтобы играть Шопена. Моцарта, Баха я кое-что могу, а остальное...

- Жаль. - Кристина нажала на клавишу, затем сразу на несколько клавиш, однако Шопена не получилось. - Ни фига не умею, - поняла она.

- Всему надо учиться, - благоразумно сказал дед. - Особенно музыке.

- И особенно мне. – Кристина заметила отца. - Батон приехал! - Потеряв интерес к пианино, Кристина развернулась к папе. - Прикинь, я даже моря не видела, сижу здесь как кактус. Дед говорит, рядом есть море, это правда?

- Залив, - поправил отец. – Прокатимся?

- Конечно! - Она направилась к выходу, у двери притормозила и улыбнулась деду: - Шопен, не давай Оле скучать, а то она завянет.

Тропинка петляла по редкой лесистой местности и выводила на побережье - от дома не более десяти минут ходьбы. Кристина с отцом благополучно миновали деревья, но когда вместо земли под ногами появился рыхлый песок, папа остановился. Дальше толкать коляску было проблематично. Надеясь, что девочке достаточно полюбоваться заливом издали, Александр Николаевич закурил.

- Море? - Кристина кивнула вперед.

- Финский залив.

- А что за гора?

Между заливом и берегом торчал огромный одинокий камень, высотою метров пять. Непонятно, откуда он здесь взялся.

- Скала. – Папа пожал плечами. - Сто лет здесь стоит.

- Я ее вспомнила.

- Да что ты?

- Ага.

- Все-таки, ты что-то иногда припоминаешь? - удовлетворенно заметил отец.

- Я несколько раз там... ползала, за мной волочился такой скользкий зеленый хвост, ... от меня воняло водорослями, тело было холоднее, чем вода, - такое же, как сейчас ноги.

Вместо комментария, папа засвистел художественным свистом, он ничего не понял.

Съехав с островка земли, на котором ее припарковал отец, Кристина моментально увязла в песке: ни вперед, ни назад. Видимо, ей сильно приспичило к этому камню. Бестолку повоевав с непослушными колесами, Кристина оглянулась: папа неторопливо покуривал сигарету.

- Сейчас подтолкну, не спеши. Поехали назад? - предложил он.

- К скале, - заявила Кристина.

Отец вздохнул, как будто ему предстояло бежать марафон, и выбросил окурок:

- Ладно.

…Сто метров он мужественно таранил коляской вязкий песок. Взмок так, что на лице появились крупные капли пота. Достигнув кромки воды, Александр Николаевич громко охнул и, разогнувшись, встряхнул руками:

- Елы-палы!

Особенно тяжело было представить, что обратно придется возвращаться таким же манером. Папа ослабил галстук, скинул пиджак и, жадно глотая воздух, прошелся по берегу. С залива дул сильный ветер, высокие волны с шумом разбивались о камни, разбросанные вокруг одинокого камня. Нагулявшись, папа вернулся к дочке: