"Если бы в экспериментальных условиях весенней течки кошаки не сплотились вокруг своего вождя, не встали бы под черные знамена террора, на сколько было бы отброшено назад экономическое и физиологическое развитие Отвязного края? На пять лет? На столетие? " - задает себе вопрос Давид Трешкин, но, увы, путного ответа так и не находит.

Как бы там ни было, а вслед за митингом на Центральной Городской Свалке состоялся знаменитый мартовский кипиш. Тысячи навороченных собак и десятки тысяч облезлых кошек с бешеной одержимостью приняли участие в знаменитой разборке, где было уже не понять, кто из них бешеный, а кто грязный: все смешалось в единую бешеную, грязную стебку. Что творилось на улицах и площадях города, объяснению не поддавалось. Скажем только, что к вечеру все тротуары были усеяны обгрызанными, обкусанными и разодранными телами конкурирующих партий. Понять, кто победил и кто проиграл, не удавалось двое суток. Лишь после того, как дворники смели с мостовых последние кости погибших и подсчитали потери сторон, пресса подвела окончательный итог: пальма первенства досталась грязным кошакам. Но досталась она страшной ценой: три тысячи двести семьдесят шесть загрызенных до смерти кошаков против семисот тридцати уничтоженных псов плюс восемь тысяч с копейками навсегда изувеченных кошек - такова плата за успех.

Но успех есть успех, победителей любят, им щедро выделяют приличные места, должности, звания, регалии. В коридорах Мэрии вместо бешеных псов начали вальяжно прогуливаться грязные кошаки, лениво мурлыкая и по-новому помечая территорию, не озираясь уже по сторонам и ничуть не опасаясь схлопотать каблуком по вонючей заднице... В стенах Думы наконец приняли давно назревшие законы: "О призыве к ответу собачьего отродья", "О борьбе с оставшимися ублюдками", "О чести, достоинстве и неприкосновенности вонючих котов", "О всеобщем беспределе и чванстве меньших братьев" и многие другие. Телевидение, взятое кошаками под контроль, транслировало только рекламу кошачьего корма. Наконец, главный герой революции Шишел стал тем, кем стремился: авторитетом городского калибра, многоуважаемым лицом, богатству и влиянию которого завидовала даже Эммануэль. Однако чтобы полностью уморить всех городских собак, Шишелу и его окружению понадобилось несколько долгих, блистательных лет.

Много славных делишек провернул Шишел. Обо всех не расскажешь. Отметим главные: из года в год он безнаказанно отмывал две трети городского бюджета, строил фешенбельные банки, крутые игорные дома, элитные притоны, модные клубы и рестораны; он низвергал до преисподней и возносил до небес грязные попы своих чиновников, банкиров, рэкетиров; только благодаря ему наладилась торговля марихуаной, героином и кокаином; на его совести черным списком лежат несколько сот нераскрытых преступлений; в его паспорте - ни одной судимости. Да что судимости, ни одной серьезной улики. Хотя милиция, отдадим ей должное, так и ковыряла под Шишела, так и ковыряла. Но... Все заведенные дела рассыпались, едва встречали на своем пути равнодушие Прокуратуры и коррумпированных судей, которые тоже, если верить Давиду Трешкину, находились на попечении Шишела.

На тех редких допросах, которые все-таки удавалось учинить Шишелу добросовестным следственным ищейкам, поганец не произнес ни одного человеческого слова и, стоило ему только попасть на стол оперуполномоченного, без ложной застенчивости мочился на оперативные документы. В общем, менты с ним пачкаться не любили и при малейшей возможности вышвыривали в окно из-за "недостаточности улик", а вопрос виновности Шишела в очередной раз оставался без ответа.

Конечно, были в Отвязном крае умные головы, понимавшие, что за любые криминальные проделки должен отвечать Шишел, но их насчитывалось не более десятка. И как ни парадоксально, в это число входила мать преступного мира Эммануэль...

Представьте, она не только умудрялась верить россказням о Шишеле, но и жаждала сатисфакции. Серафим ее не понимал. Как и большинство здравомыслящих людей, он держался мнения, что Шишел - грязная выдумка Василия Исидоровича Бляхи, придуманная им с целью переложить с себя ответственность за часть злодеяний на безответные плечи глупого кота.

- После того как ты срисовал у него Маньку, -- сообщила Эммануэль, - Шишел - это последнее, чем Лысый дорожит. Найди грязного кошака, Серафим, а я уж отоварю его в жареный биточек! Лысый у меня похавает!

- Мать, ты уверена, что скормить Лысому Шишела - хорошая идея? - засомневался Серафим.

- Нет... - Она пожала плечами. - А те-то че? Я заказчик, ты - дурак. Че хочу, то закажу.

- Нет проблем. - Убийца не перечил. - Я только хотел удостовериться: ты уверена в том, что Шишел - реально существующее лицо?

- Морда он. Какое из него, на хрен, лицо?

- Хорошо, пусть морда. Это дела не меняет.

- А в чем дело?

- Видишь ли, мне не хотелось бы тебя огорчать... В общем, есть все основания считать, что Шишела в принципе не существует.

- Как?! - опешила Эммануэль. - Грязного кошака Шишела?!

- Да, именно его, - с сожалением кивнул убийца.

- Не бзди. Я че, не видела? Я че, не читала?

- Мать, пойми: все, что ты видела и читала, ни что иное, как плод больного воображения Лысого. Он его себе придумал, он его раскрутил под кликухой Шишел, но на самом деле этого нет! Проснись! Таких грязных котов в природе быть не может! Тебя просто надинамили!

- Сукой буду, меня еще никто не динамил, голубчик, - упрямо стояла на своем Эммануэль. - И у тебя не пройдет. Туфту ведь гонишь. Чё, я не въезжаю, что ль? Шишел - самый грязный, вонючий кошак края, он существует и существует припеваючи... Ок!.. Ок! Ок! Что ж это, в самом деле?! Ок!.. Когда-нибудь кончится или... Ок!

Эммануэль жестоко выругалась. К счастью, у нее обострилась икота, и она на время забыла дурацкую затею заставить Лысого съесть несуществующего кота.

- О чем, блин, мы? - немного оправившись, спросила Эммануэль. - Который час?

- А фиг его знает, - ответил убийца.

- А ты ступай, сынок, поди узнай.

- Вот же часы. - Серафим показал хозяйке дворца на часы. - Зачем ходить?

Эммануэль беспомощно оглянулась. Часы висели на самом видном месте Зеркальной галереи.

- Ик-ик!.. Ок-ок! - Уставилась на циферблат.

- Половина шестого, - подсказал Серафим.

- Ок!.. Вижу, что половина, не косая, - соврала Эммануэль.

- А... это?…

- Что еще?

- Антуан...где?

- Вот твой Антуан. - Серафим показал на блюдо.

- А... - поняла она: - Вот же мой Антуан, моя клубничка! - Эммануэль перевела задвинутые полтинники на любовника: - А где... твое второе ухо, Антуан? - спросила она.

- Мать, ты ж его сама съела, - вздохнул Серафим.

Эммануэль в эти минуты напоминала ему Машу Типовашееву. -- Может наконец примем решение? - предложил убийца.

- Ща, голубчик, - кивнула Эммануэль. - Ща примем. А... А где моя конопля?

- В кармане, - подсказал Серафим.

- В этом, что ль? - Она неуклюже прошвырнулась по карманам.

- Да.

Отыскав марихуану, Эммануэль засмолила двадцать четвертый косяк.

В общем, до полудня кумекали киллер и мисс Каннибал, как бы этак поизощреннее застращать Лысого. Какой сценарий ни рассматривали, ни один не выглядел безупречным: то Эммануэль браковала разнообразные варианты Серафима, то Серафим мягко отпихивал Эммануэль, когда она, злоупотребляя дурью, клонила базар в направлении пельменей Маши Типовашеевой или мифологического кота Шишела. Однако ни на чем толком остановиться не смогли.

Наконец, до Серафима дошло, что матушку криминала просто душит жаба: Эммануэль не спешила раскошеливаться на ликвидацию Лысого, ибо стоимость всей операции измерялась в долларах с шестью нулями. Выбивать из нее бабки в таком укуренном виде не имело смысла, уговаривать - подавно. Поэтому Серафим на время забыл об идее разменять Лысого, довел хозяйку до опочивальни, выключил во дворце свет, сел в тачку и поехал в аэропорт. Там его ждала Маша Типовашеева. Серафим давно мечтал сделать любовнице что-нибудь приятное, и вот, едва представилась такая возможность, популярный убийца и мисс края полетели отдыхать на Сейшельские острова.