— Маман пока нельзя видеть, мадам, она вчера очень поздно приехала… она была у Бартеньевых… у них был костюмированный бал. Но тетушка Мери сейчас выйдет… вам будет здесь удобнее… вот так… — И она ловким жестом подкатила ко мне низенькое кресло.

Я не знала, с чего начать с этой миленькой барышней; ее апломб меня смутил.

— Как здоровье ваших милых дочерей? Они у вас такие хорошенькие, в особенности Варя… Маман находит, что она будет очаровательна, когда ей будет шестнадцать лет… Я была бы очень рада их видеть, но ведь вы их никуда не вывозите?..

— Нет, они бывают…

— Как же это случается, что мы нигде не встречаемся, исключая мадам Критской?…" и так далее.

М. К. Цебрикова, которую, за нехваткой средств, чтобы нанять гувернантку, воспитывали мать с теткой, сохранила к ним на всю жизнь недоброе чувство, все вспоминала, как они ее "дрессировали": "Не так пошла, села, встала, прибежала, поклонилась; то интонация вульгарная, выражение еще хуже, то улыбка и мимика пошлые. Вечное стеснение, требовавшее быть вечно настороже"; вспоминала она и как жаловалась изредка отцу, а тот лишь отвечал ссылкой на заповедь повиновения старшим.

Поэтому хотя роль гувернеров была незавидной, но они избавляли родителей от докучной и утомительной обязанности непрерывно следить за поведением детей, досаждать им бесконечными замечаниями и тем самым терять в их глазах часть уважения, которое полагалось испытывать к родителям.

Умение держать себя воспитывалось и в результате подражания и наблюдения за окружающими. После домашней выучки "посещение хороших домов" и общение особенно со светскими дамами считались наилучшей школой для молодого человека, помогавшей окончательной шлифовке и дополнявшей теоретические во многом познания живой практикой.

Людям же не "из общества", даже если они знали правила поведения, сложно было усвоить себе подлинно светскую непринужденность — они вели себя в гостиных либо скованно, либо слишком развязно, а все из-за недостатка практики.

Еще одной серьезной обязанностью гувернеров становилась, особенно в подростковом возрасте, забота о "нравственности" воспитанников. В первую очередь это касалось девочек, для которых целомудрие считалось самым главным качеством, наряду со скромностью, послушанием, религиозностью, привлекательной внешностью, влиятельной родней и хорошим приданым.

С наступлением подросткового возраста и сама девица, и ее воспитатели должны были удвоить усилия для охранения ее репутации. Ее поведение и манеры должны были быть безупречны. Она не могла остаться наедине с чужим мужчиной, даже старым и женатым, одна выходить на улицу и появляться в общественных местах — ее обязательно сопровождали гувернантка и лакей или родители, старшие родственники, взрослые близкие знакомые и т. д. (этот запрет ослаб только после 1860-х годов). Привычка не выходить без сопровождения укоренялась настолько, что не только молодые замужние женщины, но и очень пожилые никогда не покидали дома без сопровождения мужа, брата или, чаще, лакея.

Девушка не должна была самостоятельно, без ведома родных, переписываться — даже с подругой (вспомним отца и дочь Болконских) и всегда находилась в поле зрения старших. "Когда девица отправлялась к своей подруге, то при ней неотлучно должна была находиться гувернантка, присутствовавшая при беседе юных подруг, дабы в ней не проскользнуло что-нибудь нескромное", — вспоминал князь В. М. Голицын.

Во многих домах в этот период переставали приглашать ровесников детей мужского пола, а особо осторожные взрослые даже запрещали все "щекотливые" слова и выражения, переставали говорить при детях о свадьбах и помолвках, употреблять слово "жена" и т. п. Доходило до смешного. М. В. Беэр вспоминала, что уроки истории слушала вместе с двумя подругами, одна из которых, двенадцатилетняя, была на два года моложе. "Соня Шаховская была очень резвая, живая и очень наивная девочка. Помню, как отец, рассказывая нам о Ярославе, сказал, что его жена умерла в родах. "Василий Алексеевич, что это такое "в родах"?" — спрашивает Соня Шаховская. Отец, всегда такой скромный, деликатный, испугался и, растерявшись, говорит: "Вы не расслышали, в рогах, это такая болезнь"".

В середине XIX века педагоги стали говорить об индивидуальном воспитании, о необходимости растить из ребенка сознательную личность с собственным характером. Новые воспитательные приемы, не отменяя внешней "выправки", без которой, как по-прежнему считалось, не могло быть порядочного человека, все же больше внимания обращали на нравственную и умственную стороны воспитания. Теперь и "выправку" старались детям обосновать, объясняя, почему следует вести себя так, а не иначе, говоря, к примеру: "У достойного человека кругом должен быть порядок — в голове, в делах, в комнате, в костюме, в манерах".

Между шестнадцатью и восемнадцатью годами барышня начинала выезжать в свет и очень скоро выходила замуж. Затягивать с этим делом не рекомендовалось, чтобы не остаться вековухой; уже года в двадцать три девушка считалась перестарком. С этого времени все заботы о молодой женщине полностью переходили из родительских рук в руки мужа.

В пятнадцать — восемнадцать, много в двадцать лет юный дворянин поступал на службу государю императору, который и становился с этих пор его главным начальником — конечно, если не считать "отцов командиров" и благодетельных столоначальников. Родительская власть, все розги и ласки оставались дома.

Провожая дочь в замужество или сына на службу, отцы, как правило, говорили какое-нибудь напутствие. К примеру, как отец Петруши Гринева: "Служи верно, кому присягнешь… на службу не напрашивайся, от службы не отговаривайся и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду". Или как отец Михаила Загряжского: "Ну, спущен корабль на воду; отдан Богу на руки".

И "корабль" отправлялся в самостоятельное плавание.

Дворянское воспитание имело много достоинств, но и немало недостатков. Их прекрасно видели сами современники и в XVIII и XIX веках много писали о чрезмерной "галломании", увлечении всем французским, особенно языком, об ограниченности преподаваемых маленьким дворянам познаний, о слабых сторонах "этикетного" воспитания. Все это было справедливо. Но если судить о воспитательной системе по приносимым ею плодам, лучшего воспитания, нежели дворянское, в России, похоже, все-таки не было. И, вспоминая сейчас о лучших русских поэтах и писателях "золотого века", о героях 1812 года, о декабристах, о славных мыслителях и дипломатах, о нежных и преданных женщинах, глядящих на нас со старинных портретов, не будем забывать, что их слава, таланты и очарование — плоды не только природной одаренности, но и особого, дворянского воспитания.