13. Об этих знамениях мне дозволено сказать тебе, и если снова помолишься и поплачешь, как теперь, и попостишься семь дней, то услышишь еще больше того.

14. И я пришел в себя, и тело мое сильно дрожало, и душа моя изнемогла, как будто исчезала.

15. Но пришедший ко мне Ангел поддержал меня и укрепил меня, и поставил на ноги.

14–15. Чувство ужаса, доходящее до потери сознания и требующее подкрепления от Ангела, находит себе место в книге пророка Даниила (VII: 15; VIII: 17–18; X: 8–10, 15–18), которой подражает наш автор.

16. И было, во вторую ночь пришел ко мне Салафиил, вождь народа, и спросил меня: где ты был, и отчего лице твое так печально?

16. Имя вождя народа в Вульгате должно быть исправлено. В восточных переводах и в одном из латинских кодексов он назван Фалтиилом. В канонических книгах встречается имя Фалтия, современника Саула и Давида (2 Цар III: 15). Евр. слово phaltiel значит «спасение Божие».

17. Разве не знаешь, что тебе вверен Израиль в стране преселения его?

18. Итак встань и вкуси хлеба, и не оставляй нас, как пастырь своего стада, в руках лукавых волков.

18. Ср. Мф X: 16.

19. Тогда сказал я ему: отойди от меня, и не приближайся ко мне. И он, услышав это, удалился от меня.

19. Вводный эпизод с Фалтиилом вполне понятен, если видение имело место в доме Ездры. Отсутствие Ездры в тех местах, где протекала общественная жизнь рассеянных иудеев, давало основание предполагать, что он оставил город. Этим и объясняется первый вопрос Фалтиила. Кабиш без всяких достаточных оснований предполагает, что первое видение происходит за городом, так как Ездра видит происходящую печь и ливень. Но из текста видения ясно, что он созерцает обе картины во сне. Для этого не было надобности оставлять жилище.

20. А я семь дней постился, стеная и плача, как повелел мне Ангел Уриил.

21. И после семи дней помышления сердца моего опять были для меня крайне тягостны;

22. но душа моя прияла дух разумения, и я снова начал говорить пред Всевышним

23. и сказал: о, Владыко Господи! Ты из всех лесов на земле и из всех дерев на ней избрал только одну виноградную лозу;

23. С виноградной лозой сравнивает избранный народ Псалмопевец (LXXIX: 9–17). Пророк Исаия (V: 7) называет дом Израилев виноградником Господа Саваофа. Виноградная лоза - обычный символ Иудеи на монетах. Мысль о богоизбранном достоинстве Израиля автор освещает при помощи семи символов, прилагаемых в ветхозаветной литературе к Иудее и Иерусалиму.

24. Ты из всего круга земного избрал Себе одну пещеру, и из всех цветов во вселенной Ты избрал Себе одну лилию;

24. В русской Библии начало стиха, где идет речь о пещере, переведено неправильно. Смысл слова fovea (ров, яма) верно передан в славянской Библии, понимающей его в значении юдоли или долины. Очевидно, автор имеет в виду углубление в земле, вырываемое для посадки растений, и в частности виноградной лозы. Обычно виноградники помещались на низменных местах, в долинах рек. Здесь разумеется долина реки Кедрона, поражавшая великолепием растительного царства. Лилия своею пышностью далеко оставляет за собою все остальные цветы. По словам Спасителя даже Соломон не одевался так, как полевые лилии (Мф VI: 28–29; Лк XII: 27). С лилией сравнивает Соломон свою Суламиту (Песн II: 2). Пр. Осия (XIV: 6) рисует славную будущность Израиля под образом расцвета лилии.

25. Ты из всех пучин морских наполнил для Себя один источник, а из всех построенных городов освятил для Себя один Сион.

25. Фолькмар разумеет под источником реку Иордан, но по ходу речи скорее здесь имеется в виду поток Кедрон, воды которого омывали Иерусалим. Сравнение с потоком встречается в Песни Песней (IV: 15). Соломон называет свою невесту садовым источником - колодцем живых вод и потоками с Ливана. Наименование Сиона городом свидетельствует о тесной связи, существовавшей между религиозной и политической жизнью Израиля. Сион, бывший средоточием религиозной жизни, отожествлялся с Иерусалимом, столицей еврейского государства.

26. Из всех сотворенных птиц Ты наименовал Себе одну голубицу, и из всех сотворенных скотов Ты избрал Себе одну овцу;

26. Голубь и горлица узаконены были Моисеем для принесения в жертву (Лев I: 14–17; V: 7; XII: 6–8; ср. Лк II: 24). В устах Псалмопевца (LXXIII: 19) горлица является символом избранного народа. Этим же неясным именем называет свою возлюбленную Соломон (Песн II: 14). Подобно горлице овца употреблялась в качестве жертвенного животного (Лев I: 10–13; IV: 32; V: 7). В Псалтири народ Божий признается овцами пажити Его (LXXVIII: 13), водимыми Богом, как Пастырем (LXXIX: 2). Так как целый ряд образов обнаруживает сходство с Песнью Песней, то отсюда Гункель (361) заключает, что современное автору Иудейство понимало ее аллегорически, как изображение союза Иеговы со Своим народом.

27. из всех многочисленных народов Ты приобрел Себе один народ, и возлюбил его, дал ему закон совершенный.

27. В латинском тексте высказывается мысль, что закон одобрен всеми людьми (ab omnibus probatam). Языческий мир даже при незнании писаного закона платил ему дань уважения, так как внушения естественного закона, выражавшиеся в голосе совести, совпадали с предписаниями закона Моисеева (Рим II: 14–15; I: 32). Это чтение защищают Фолькмар (28), Гильгенфельд (50), Цеклер (452) и Биссель (648). Гункель (361) предпочитает чтение сирского и эфиопского переводов, где идет речь о том, что Бог из всех законов одобрил один (et ex omnibus probavisti legem). У каждого народа есть свои законы. Их так же много, как и народов в мире. Но ни у одного народа, по словам Моисея, не найдется таких справедливых постановлений и законов, как у Израиля (Втор IV: 8).

28. Но ныне, Господи, отчего же Ты предал одного многим, и на одном корне Ты насадил другие отрасли и рассеял Твой единственный народ между многими народами?

28. Мысль о насаждении на одном корне других отраслей, выраженная в Вульгате (et praeparasti super unam radicem alias), весьма близко напоминает речь Ап. Павла (Рим XI: 16–24) о привитии язычников к доброй маслине. Она стоит в явном противоречии с миросозерцанием автора, для которого альфой и омегой является родной народ, и в глазах которого языческий мир ничто ( VI: 56 ). Рукописи латинского текста при всей своей темноте не оставляют сомнения в том, что у автора была здесь противоположная мысль об избрании Израиля предпочтительно перед всеми прочими народами: «ты уготовал один корень больше других» (et praeparasti unam radicem super alias). В восточных переводах говорится о преимущественном отвержении одного корня сравнительно с остальными. Израиль, отвергнутый Богом за грехи, терпит гораздо больше унижения, чем язычники, враждебно относившиеся к Богу. Фолькмар (29), Фриче (30), Цеклер (452) и Гункель (361) признают последнее чтение первоначальным, объясняя происхождение латинского текста ошибочно прочитанным греческим словом ητίμασας (от глагола ατιμάζω - бесчещу). Оно принято было за ήτοίμασας (от глагола ετοιμάζω - приготовляю).

29. И попрали его противники обетованиям Твоим и заветам Твоим не веровавшие.