7. Всякий, кто спасется и возможет делами своими и верою, которою веруете, избежать от преждесказанных бед,

7. Праведность, о которой раньше говорил автор, есть праведность подзаконная. Человек, по его убеждению, оправдывается собственными делами ( VIII: 33 ), милосердие Бога необходимо лишь для грешников, преступления которых могут быть прощены при соблюдении ими закона ( VII: 132–139 ). Закон и в настоящей, и в будущей жизни выступает на первый план. Он вечен. Несмотря на гибель священных книг, где он был выражен ( IV: 23 ; XIV: 21 ), он сохраняет прежнюю силу ( IX: 37 ). Xранением его обусловлено приобретение блаженства в будущей жизни ( VII: 127–131 ). Закон является могущественным орудием в руках Мессии. Посредством закона Он истребляет весь языческий мир ( XIII: 38 ). Отсюда очевидно, что вера, о которой идет здесь речь, занимает в миросозерцании автора далеко не то место, какое отводит ей Ап. Павел. Вера не самостоятельное начало оправдания. «Она является лишь частным делом в ряду остальных дел законных» (Wieseler, 293). Это вера в закон ( VII: 24 ), как источник вечной жизни ( VII: 127–131 ). После сказанного с выражениями книги о хранении праведниками веры, как сокровища ( VI: 5 ), или о процветании веры в будущем веке, или, наконец, о спасении посредством дел и веры ( IX: 7–8 ; XIII: 23 ) нельзя соединять новозаветного смысла. Вера провозглашена была в качестве оправдывающего начала уже пророком Аввакумом (II: 4). Но лишь христианство раскрыло во всей полноте значение веры в деле спасения. Гильгенфельд несправедливо видит в пророческой книге Ездры отрешение от прежнего взгляда на подзаконную праведность и заметный шаг вперед от Моисеева закона дел к Павлову закону веры (Die Judische Apokalyptik. 235). Послепленное иудейство прониклось лишь сознанием неисполнимости закона, но главный шаг - отрицание закона, как единственного источника оправдания - еще не был сделан.

8. останется, и увидит спасение Мое на земле Моей и в пределах Моих, которые Я освятил Себе от века.

9. Тогда пожалеют отступившие ныне от путей Моих, и отвергшие их с презрением пребудут в муках.

9. «Тогда те, кто преступил пути Мои, проникнется к ним уважением» (mirabuntur - перевод греческого θαυμάσουσι. Hilgenfeld. Gunkel).

10. Те, которые не познали Меня, получая при жизни благодеяния,

11. и возгнушались законом Моим, не уразумели его, но презрели, когда еще имели свободу и когда еще отверсто было им место для покаяния,

12. те познают Меня по смерти в мучении.

13. Ты не любопытствуй более, как нечестивые будут мучиться, но исследуй, как спасутся праведные, которым принадлежит век и ради которых век, и когда.

13. Спасение праведников и составляет предмет дальнейших трех видений.

14. Я отвечал и сказал:

15. я прежде говорил, и теперь говорю, и после буду говорить, что больше тех, которые погибнут, нежели тех, которые спасутся, как волна больше капли.

15. VII: 47 .

16. Он отвечал мне и сказал:

17. какова нива, таковы и семена; каковы цветы, таковы и краски; каков делатель, таково и дело; каков земледелец, таково и возделывание; ибо то было время века.

17. Судьба грешников печальна, но они вполне ее заслужили. Мир, как создание Божие, должен был бы существовать вечно. Каков делатель, таково и его дело. Но, едва появились на свете люди, как через них возникло в мире зло, требовавшее пресечения. Однако, по милосердию Своему Бог истребляет не всех людей, а оставляет Себе Израиля, как избранное насаждение или ягоду.

18. Когда Я уготовлял век, прежде нежели он был, для обитания тех, которые живут ныне в нем, никто Мне не противоречил.

19. А ныне, когда век сей был создан, нравы сотворенных повредились при неоскудевающей жатве, при неисследимом законе.

18–19. В печатном тексте Вульгаты неправильная интерпункция, затемняющая мысль. «Ибо было время века, когда Я приготовлял теперешним людям ранее их появления век, в котором они должны были жить, и никто не противоречил Мне тогда, да и никого не было. Теперь же те, кто был сотворен в этом мире и предназначался (parati) для неоскудевающей трапезы (mensa, Syr, Aeth.) и девственных пажитей (habitationes, quae non possunt comprehendi, Аr.), развратились в нравах». В латинском, сирском и эфиопском переводах говорится о предназначении людей для неисследимого закона (lege investigabili). Мысль эта появилась вследствие неправильно прочитанного ударения в греческом тексте: νομός (пастбище) принято было за νόμος (закон). Очевидно, автор имеет ввиду рай с его древом жизни, плодами которого будут питаться праведники.

20. И рассмотрел Я век, и вот, оказалась опасность от замыслов, которые появились в нем.

20. Быт VI: 12.

21. Я увидел и пощадил его, и сохранил для Себя одну ягоду из виноградной кисти и одно насаждение из множества.

21. В восточных переводах идет речь об избрании Богом одного насаждения из большого леса. Латинский переводчик смешал слово 'ύλη (лес) со словом φυλή (колено), видя здесь намек на бесконечное множество пород растений, из которых Богом избрана всего одна.

22. Пусть погибнет множество, которое напрасно родилось, и сохранится ягода Моя и насаждение Мое, которое Я вырастил с большим трудом.

23. А ты, когда по прошествии семи дней иных, не постясь однако в них,

24. выйдешь на цветущее поле, где нет построенного дома, и станешь питаться только от полевых цветов и не вкушать мяса, ни пить вина, а только цветы,

25. молись ко Всевышнему непрестанно, и Я приду и буду говорить с тобою.

23–25. Ввиду того, что дальнейшие видения носят светлый характер, изображая исключительно блага будущего века, автор по повелению Ангела прекращает пост. Он питается теперь овощами, растущими в поле, где он получает четвертое откровение, воздерживается от мяса и от вина. Употребление в пищу цветов в качестве религиозного института имело место как в языческом мире, в школах Пифагора и Платона, так и в иудейских сектах, у ессеев, терапевтов и эвионитов, словом, в тех системах, где утверждалась метафизическая противоположность между темною землею и светлым небом. По их убеждению цветы менее других произведений природы причастны к материи и ближе всего подходят к небесной субстанции. Вкушая их, человек приготовляет свое тело к общению с неземным миром. В четвертом видении, действительно, Ездра созерцает небесный Иерусалим.

26. И пошел я, как Он сказал мне, на поле, которое называется Ардаф, и сел там в цветах и вкушал от полевых трав, и была мне пища от них в насыщение.

26. Четвертое видение происходит в поле Ардаф (Ardat). Лике (174) на основании эфиопского текста, где употреблено название Арфад, сближает его с еврейским словом arabah (степь пустыня). Под пустыней, куда удаляется пророк, разумеется по мнению Лике пустыня Иудина, направо от которой он и видит Иерусалим. Отсюда ему открывается вид на Средиземное море, над которым парит орел в пятом видении. Но в тексте книги ясно сказано, что пророк молится не среди безжизненной пустыни, а в поле, усеянном цветами и заросшем травой.