‑ Ты дернулся после всплытия. Что‑то заметил?

Значит, дернулся? Видимо, защитный рефлекс сработал быстрее сознательной деятельности. Есть у меня такой недостаток, давно замеченный. В незнакомой ситуации, я выдаю некую задержку, пока мозг придумывает план. По этой причине, боевик из меня плоховатый. Вот убийца, как считают, может получится. Навыки скрытности позволяют. А способность и склонность все планировать не вредит, если требуется убить противника с одной атаки.

‑ Очаг не соответствовал площади, которую накрывала выделяющаяся чакра. Недостаточно яркий очаг. Если, конечно, техника маскировала его под медведя. Успел заметить какое‑то быстрое движение, но не успел среагировать.

‑ Ты слишком много думаешь ‑ тут же ответил Ао ‑ в этом твоя не то чтобы проблема, а особенность. Скорее всего, все дело в глазах. Ты ведь с ними не родился, вот и не можешь взаимодействовать так, как положено. Хотя, с другой стороны, атаку Ичи ты вообще не должен был заметить.

"Не должен был заметить"? Это что, у меня такое хорошее восприятие?

Медик ушла, зарастив мою шкурку. Действительно, сотряс и ушиб мягкий тканей головы, плюс разрыв кожи на затылке. Для ирьенина хоть какого‑то уровня, работа на пять минут максимум.

‑ В принципе, понятно, что тот инцидент с саи, когда ты передал им способность Кубикирибочо, все еще остается загадкой. Однако это новое свойство твоих глаз, наверное, все бы объяснило ‑ продолжил Ао, когда барьеры в стенах палатки мигнули желтым, обозначая изоляцию от возможного подслушивания ‑ Хотя, как ты понимаешь, ничего тут точно сказать нельзя. Уникумов, собравших в себе столько способностей, вообще было немного. А твоих, к тому же, собранных таким способом...

Ао замолчал. То ли хотел, чтобы недосказанность сказал мне больше, чем он может произнести, то ли еще почему.

Я говорить не собирался. В конце концов, нового сказано не было. Потому, молчание выглядело наиболее логичной тактикой.

‑ Благодаря тем операциям, в которых ты участвовал, Лидер решила форсировать операцию "Кириказе". Я решил, что тебе стоит знать.

Ао замолк. Наверное, в этой ситуации следовало что‑то сказать. К сожалению, говорить было нечего. Я не понимаю намеков, так уж получилось. И не получил приказов или советов.

Я поднялся. Поклонился. Развернулся и сделал шаг к занавеске. Она отсвечивала желтым и была твердой от пронизывающего ее барьера.

‑ Приготовь свои поделки, Хаку ‑ послышалось сзади.

Кивнув, я деактивировал особый режим глаз, отогнул лишившуюся барьера занавеску и вышел.

За моей спиной, внутрь вошел очкастый мечник Чоуджиро. Ао снова активировал барьер.

Война шла где‑то далеко, мало касаясь меня. Иногда Мэй, за поясом которой теперь обосновались мои саи, исчезала вместе со многими другими, а потом лазарет пополнялся пациентами, но меня это как‑то мало касалось. Я редко выходил на задания, служа глазами отрядов при проводке караванов или организации засад.

Но большую часть времени я теперь творил оружие. Мэй и Ао не приказывали ‑ только просили придать оружию те или иные свойства и форму для нового претендента.

Не думаю, что они сами были в восторге от такой зависимости. Но я, к сожалению, тоже зависел скорее от своей фантазии и эмоций, ее подстегивающих и направляющих. Во всяком случае, то, что я пытался создавать более осознанно, не повинуясь неясным желаниям, похожим на шепот в голове,... Скажем так, это было плохое оружие. Получше того, которым обычно пользуются шиноби. Но, тем не менее, далеко не блеск.

Надеюсь, мне поверили, когда я описывал свои затруднения. Во всяком случае, после пятой катаны, раскалявшейся вместо того, чтобы пылать огнем, ко мне поступали пожелания, а не жесткие техзадания. Указывалось, для чего нужно оружие. Стихия, форма оставались на мое усмотрение.

Зато потом мои крошки, созданные, как и саи, в состоянии, больше походящем на транс, чем на нормальное, оказывались за спинами людей с очень солидными резервами. Кажется, оружие действительно оказалось хорошим. Во всяком случае, его давали элите. Лучшим по чакре среди тех, кого я видел.

Новые мечники ‑ так их назвали. А я был тем, кто создал им оружие.

Нагината, чей клинок покрывался одновременно ветром и молниями, а древко при ударе образовывало облако холодного воздуха, в котором простая сталь становилась хрупкой и ломкой. Я назвал ее Сора.

Сенбонсакура. Меч‑хранилище, меч‑кукольник, чей клинок был также покрыт множеством печатей, скрывающих миниатюрные лезвия, управляемые владельцем клинка. И самое главное ‑ проводя Стихию через клинок, ее можно было передать и на малые лезвия, размножающиеся за счет крови противника. Ао, владелец оружия говорил, что их уже не менее трех тысяч. Не представляю, как он умудрялся управлять всей этой оравой. Хотя, наверное, трансплантированный в качестве правого глаза бъекуган, помогал не только видеть нити чакры, позволяющие через клинок управлять лезвиями. Хотя, то, как Ао управлял Сенбонсакурой, ‑ это не мое дело. Уж что я понял инутитивно, а не методом проб и ошибок, это "во многих знаниях ‑ много печали"

Фламберг, меняющий свою массу в соответствии с желаниями владельца. Как я намучился с этой печатью от тюремных кандалов, пока разобрался с механизмом ее действия! Успел сто раз за те два месяца разочароваться в своей идее. Но ведь получилось! Я так и не знаю, как его назвал владелец.

Страшное оружие ближнего боя, способное сделать кендзютсу владельца если не совершенным, то хотя бы непредсказуемым. Такой меч попросила сделать Мэй. И вот что из него получилось.

Четвертое мое творение было, пожалуй, неудачным экспериментом. Клинок не нес техник. На кражи чакры, ни разрушения техник, ни запечатывания крови, попавшей на клинок. Над этими вопросами я еще бился. И это неясное томление, побудившее меня создать эти клинки, пока не принесло мне ответа, как сделать что‑то подобное. Прямой меч, не имеющих особенностей, кроме того, что восстанавливался он из песка, а не крови, и был прозрачен, даже больше, чем стекло, а по прочности превосходил некоторые стальные клинки. Обманщик. Так его назвал владелец. Мне передали.

Пламенные близняшки‑саи, небесная нагината Сора, цветущая Сенбонсакура, длинный извивающийся Шут и прозрачный Обманщик. Пять людей, вооруженных моим оружием, помеченным плачущей снежинкой.

Новых заказов пока не поступало, и я решил сделать меч для себя. Вернее, Меч. Но сначала ‑ я хотел определиться, чего я хочу. Мощь стихий, тысячи управляемых лезвий, или одно ‑ покорное, то невесомое, то тяжелое, точно горный хребет, или же незримое, непредсказуемое, и способное удлиняться за счет силы владельца ‑ ненамного, но достаточно для победы.

И вот, день настал. Все, что я сделал, работая параллельно над Идзанаги, пойдет в ход. Все наше оружие, которое до поры лежало на полке, как недостаточно сильное, слишком опасное, или излишне ценное.

Как я.

Я думал два дня, пока не решил создать сразу несколько клинков, отличных от прочих.

Когда я отлил слитки со сталью и задумался о добавках, мы взяли Кири в осаду. Три недели спустя, Ягура подтянул резервы, и выбил наших с передовой. Те отошли. Почти месяц спустя, когда в кузне остывали заготовки, один из рожденных здесь клинков был сломан. К счастью, Мэй не растерялась и одна из Сестер была восстановлена с помощью крови того, кто это сделал. Жертв не было, за исключением тех, кого Мэй выжгла Паром при отступлении. Еще через день, отступающие войска мятежников заманили лоялистов в ущелье. И активировали печати, расклеенные по стенам. Пар заполнил долину, расплавив в органическое удобрение неизвестное количество тонн растений, животных и людей.

Когда я закончил формирование техник в клинках, Мэй и Ао в жестоком сражении на улицах деревень‑спутников вокруг Кири, перемололи войска Ягуры и взяли в осаду непосредственно Поселение. В осаду? Ну, это так называлось. По факту, в десятикилометровой полосе от стен Скрытого‑в‑Тумане, шла вялотекущая непрерывная мясорубка, усиливающаяся каждой ночью.