По словам Печенева, этот пленум, на котором он впервые удостоился чести присутствовать, был пленумом некоторого разочарования в Ю.В. Андропове, коего он, как и многие другие «аппаратчики», до этого идеализировал. Неприятно поразила тогда Печенева такая деталь: Андропов, выступивший с речью где-то в середине Пленума, не просто волновался, что было бы естественным — он говорил, часто запинаясь, перебирая листки текста старческими дрожащими руками. Стало ясно, наверное, всем: он то ли тяжело болен, то ли не очень уверен в себе. Скорее, решил Печенев, первое.

В.А. Медведев:

— А вот ещё один факт, характеризующий противоречивость действий Андропова. На сей раз в кадровой политике. Вскоре после того, как он стал Генеральным секретарём ЦК КПСС, Г.А. Алиев был выдвинут первым заместителем Председателя Совета Министров. Эта акция повергла в глубокое недоумение общественность, которая незадолго до этого была поражена и удивлена маскарадом, устроенным Алиевым по случаю приезда Брежнева в Баку. Последовало довольно странное объяснение, что, дескать, вопрос о переводе Алиева в Москву был предрешён ещё при Брежневе. Но ведь речь шла о серьёзном повороте политики от брежневского курса. Не был встречен аплодисментами перевод в Москву и Г.В. Романова.

То, что мне удалось видеть и слышать на одном заседании Политбюро брежневского периода, подтверждает: Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая любые, даже малейшие попытки, в частности, со стороны Косыгина, высказывать самостоятельные суждения.

С именем Андропова, безусловно, связан широкомасштабный план борьбы с диссидентами и их устранения с политической арены самыми различными способами — судебное преследование, помещение в «психушку», выдворение из страны и т.д. Диссидентское движение действительно было рассеяно, хотя почва, его порождающая, естественно, оказалась нетронутой.

Для меня всегда оставался открытым ещё один вопрос. Ведь Андропов значительно более, чем кто-либо другой знал о всех слабостях Брежнева, художествах его окружения, а противодействие, насколько известно, оказывалось лишь Щёлокову, которого он и удалил после смерти Брежнева быстро и совершенно справедливо. А другие дела? Или не дошли руки, или, чувствуя свою ответственность, он их попросту хотел замять и покрывал.

Так мне представляется непростая картина первой, робкой попытки оздоровления и обновления страны. Андропов — предтеча перестройки? В определённом смысле — да. Но на него, конечно же, давил сильнейший груз прошлого, и чтобы освободиться от него, судьба отвела ему слишком мало времени.

Д. Кунаев:

— Андропова я знал с 1962 года, когда мы с ним сопровождали Хрущёва в Румынию. Тогда он работал заведующим отделом ЦК КПСС. Когда он стал председателем КГБ, секретарём ЦК КПСС, круг решаемых нами вопросов расширился, теснее стали связи. Работая Генеральным секретарём, он проявлял, можно сказать, повышенный интерес к Казахстану, понимал значение нашей республики.

С первых же дней его работы у меня сложились с ним хорошие деловые отношения. Два раза в месяц я по договорённости с ним докладывал ему обстановку в республике. Разумеется, кроме личных встреч и обмена мнениями на Политбюро.

Андропов был крупным государственным деятелем. Под его руководством страна уверенно продвигалась во всех направлениях экономического и социального прогресса. К сожалению, возглавлять Центральный Комитет КПСС и быть Председателем Президиума Верховного Совета СССР ему довелось очень короткий срок. Но и за это время он внёс много нового в работу Политбюро. Все вопросы, рассматриваемые там, стали освещаться в печати. Андропов провёл перестановку кадров в высшем звене.

Справедливо оценивая деятельность Андропова, необходимо отметить и ряд существенных недостатков и ошибок в его работе. Например, как теперь установлено, не вызывает сомнений его причастность к трагическим событиям в Венгрии в 1956 году, когда Андропов был послом СССР в этой стране. Он был одной из главных фигур, кто принимал решение о вводе войск в Чехословакию в 1968 году и в Афганистан в 1979 году. Но самые крупные ошибки он совершил будучи на посту председателя КГБ. По необъективной информации были подвергнуты преследованиям и гонениям многие честные представители нашей интеллигенции, видные деятели культуры и искусства.

Вопросы о высылке и лишении гражданства отдельных деятелей культуры и науки в Политбюро решались без участия членов Политбюро, работающих в республиках. Поэтому мы не могли высказать своё мнение по обсуждаемому вопросу. Я располагал информацией, что среди интеллигенции Казахстана эти акции вызывают недоумение, а то и раздражение.

Однажды академик АН КазССР Ш. Ибрагимов, который был тесно связан с ведущими физиками страны, сказал мне:

— Сослать академика Сахарова в Горький — неимоверная глупость. И это не только моё мнение.

Будучи на приёме у Косыгина, заканчивая свою беседу, спросил у него:

— Алексей Николаевич, как вы относитесь ко всем этим высылкам, «психбольницам», информациям Андропова?

Немногословный А.Н. Косыгин спросил в свою очередь:

— А вы?

— Я этого не понимаю.

— Вот тогда пойди и скажи обо всём генеральному.

При разговоре с Л.И. Брежневым я высказал ему свои сомнения. Брежнев долго не отвечал, а потом, глядя в сторону, проговорил:

— Ну, а что делать? Андропов говорит, что они вредят. Народ будоражат.

На этом наш разговор и закончился.

Е. Чазов:

— Много пишут о разгроме им диссидентского движения в стране. И опять в некоторых высказываниях звучит стремление приуменьшить роль Андропова в этой борьбе, создать впечатление, что он действовал под чьим-то давлением. Как-то на моё замечание — не придаётся ли слишком большое значение выступлениям небольшой группы диссидентов, оторванных от широких масс, которые в большинстве равнодушны к ним, и не создаётся ли преследованиями и отказом в выезде определённый ореол мученичества и славы вокруг них, он отреагировал достаточно остро. Видимо, у него это наболело.

«Вы не понимаете, что расшатать любой строй, особенно там, где полно скрытых пружин для недовольства, когда тлеет национализм, очень легко. Диссиденты — это враги нашего строя, только прикрывающиеся демагогией. Печатное слово — это ведь оружие, причём сильное оружие, которое может разрушать. И нам надо защищаться». Я нередко слышал от него эту фразу: «Революция, которая не может защищаться, погибнет». И он сознательно боролся с диссидентским движением.

Д. Язов:

— Андропов понимал прекрасно, что понятие «враг народа» раздражает общественность, куда более благозвучно звучит «диссидент». Не разобрать: то ли это осуждение, то ли награда, признание заслуг перед другим государством. Вот почему на закате хрущёвской эпохи, когда формировался политический сленг брежневского времени, и укоренилось слово «диссидент».

Сегодня диссиденты «от Андропова» почти все при регалиях, должностях, а кое-кто из них обороняет смятые перестройкой рубежи марксизма.

Поразительно: больше всех пострадали и сегодня не востребованы те, кто остался в стране. Это известные русские писатели, публицисты, философы. И здесь, как мне кажется, необходимо вернуться к так называемому делу «русистов», ибо из «дела писателей» будущим политикам предстоит черпать нравственные ориентиры. Поможет сей экскурс в «дело писателей» взглянуть иными глазами и на фигуру Андропова.

В кремлёвском деле «русистов» было больше политики, чем литературоведческих изысков. Первую страничку в этом нашумевшем деле открыл сам Юрий Владимирович. И потому западные политологи постарались представить это дело как танковую атаку державников в так называемой бескровной «филологической войне». К тому времени в некоторых республиках посчитали зазорным изучать даже язык Пушкина. Вслед за филологическими спорами в республиках получили распространение разные виды сепаратизма: от экономического до политического. К неописуемой радости нынешних столичных демократов свой гнев Андропов обрушил прежде всего на русских писателей: В. Ганичева, С. Куняева, С. Семанова, В. Сорокина, В. Чалмаева, А. Никонова. Сокрушительной критике подвергли и книгу В. Белова «Лад».