Он умер в возрасте 66-ти лет. Прилетевшие из Москвы сын с женой двое суток провели у постели потерявшего сознание отца.
Г. Горлов:
— Сергей Андреевич Горбачёв умер, когда мы с женой были на XXV съезде КПСС. Мне разрешили взять с собой жену, это был редкий случай, и там утром мы увидели младшего брата Михаила Сергеевича — Александра, который и сказал нам, что умер отец. 23 февраля его хоронили. Мы с Верой Тимофеевной послали соболезнование.
Р.М. Горбачёва:
— Внутренне Михаил Сергеевич и отец были близки. Дружили. Сергей Андреевич не получил систематического образования— ликбез, училище механизации. Но у него была какая-то врождённая интеллигентность, благородство. Определённая широта интересов, что ли. Его всегда интересовали и работа Михаила Сергеевича, и что происходит в стране, за рубежом. Когда встречались, он засыпал его массой дельных, живых вопросов. А сын не просто отвечал, а как бы держал ответ перед отцом — механизатором, крестьянином. Сергей Андреевич охотно и подолгу его слушал…
Очень жалею, что отец Михаила Сергеевича не дожил до того времени, когда сын стал секретарём ЦК. Гордость за сына — мне кажется, она прибавляла ему, израненному фронтовику, сил и воли к жизни.
Следующий сюжет — снова из области мифотворчества. Советские люди не могли поверить, что так запросто развалилась великая держава. Объяснение искали во вражьих происках, в агентурном влиянии на руководителей страны, и в первую очередь на М.С. Горбачёва. В 1994 году в редакцию газеты «Новости разведки и контрразведки» пришёл полковник запаса Службы внешней разведки России и принёс большую статью об агентах влияния. Материал опубликовали, но с некоторыми купюрами. Вычеркнули эпизод, который я, с разрешения автора, помещаю в этой книге.
«В биографии Горбачёва, кроме услужливости к немецко-фашистским оккупантам, хозяйничавшим в Ставрополе с 3 марта 1942 года по 21 января 1943 года, есть до конца не выясненное обстоятельство. В апреле 1945 года в Польше наш боец-сибиряк Григорий Рыбаков во время случайного столкновения на лесной дороге с небольшой группой противника пристрелил одного из них. Просматривая вместе с другим бойцом содержание планшетки убитого, обнаружил в ней документы на русском и немецком языках на имя Горбачёва Сергея Пантелеймоновича и три фотографии. На одной — Сергей Горбачёв в форме лейтенанта-танкиста у советского танка. На втором фотоснимке он был изображён в форме немецкого офицера-танкиста у немецкого танка. Важно отметить, что предателей-перебежчиков гитлеровцы направляли только в Русскую освободительную армию генерала Власова или в другие нацформирования, и никогда — в немецкую армию. Не исключено, что выдававший себя за Сергея Горбачёва был на самом деле заброшенным ранее на длительное оседание обычным агентом, который, попав на фронт, тут же перешёл к своим. На третьем снимке опять он вместе с пожилой и молодой женщинами, а рядом с ней мальчик с весьма приметным чёрным, необычной формы пятном на голове. Документы и фотографии бойцы передали командованию.
В начале 1985 года Рыбаков увидел в газете портрет нового Генерального секретаря М.С. Горбачёва и обнаружил разительное сходство с мальчиком на фотографии, найденной в планшетке убитого немца. Рыбаков написал об этом в Челябинское управление госбезопасности и «своему» депутату Б.Н. Ельцину. Ответа ниоткуда не получил, но вскоре был грозно предупреждён, чтобы помалкивал. Имеется запись подробного сообщения об этой истории, сделанного Г.С. Рыбаковым в присутствии прокурора города».
Ну не могли мириться даже полковники внешней разведки с тем, что в биографии последнего генсека-президента не было тёмных пятен!
Нельзя в связи с этим не согласиться с мнением В. Казначеева, считающего, что при всей привлекательности для читателей «тайных» версий происхождения Горбачёва, всё же необходимо признать: ни одна из них не выдерживает серьёзной критики, и все они являются, скорее всего, следствием неподдельного интереса к фигуре Горбачёва.
Младший брат
В 1947 году, 7 сентября, когда Михаилу Горбачёву уже было шестнадцать лет, родился его младший брат.
«Помню, ранней зарёй отец разбудил меня и попросил перейти в другое место, — вспоминает Михаил Сергеевич. — Я это сделал и опять заснул. Когда проснулся, отец сказал, что у меня теперь есть брат. Я предложил назвать его Александром. Жизнь сложилась так, что уже с 1948 года я жил фактически отдельно от семьи. Брат рос, получая сполна внимание и любовь отца и матери. Другими были его детство и юность. Всё это сказалось и на характере, на отношении к жизни. У Александра всё было иначе. Мне кажется, проще и легче. Мне это не очень нравилось, и я пытался всё подогнать под свои жизненные установки. Долго я с ним «воевал», кое-что удалось. Но всё же Сашка остался самим собой».
Его брат женат, отец двух детей. Военный, он служил в Министерстве обороны в Москве. Долгое время пробыв в чине капитана, Александр лишь много лет спустя был произведён в майоры. При старшем брате-президенте дослужился до полковника.
Почему он не стал пионером-героем
М. Горбачев:
«Войну я помню всю, хотя кому-то это покажется преувеличением. Многое, что пришлось пережить потом, после войны, забылось, но вот картины и события военных лет врезались в память навсегда.
В доме получали единственную газету «Правда». Её выписывал отец. Читал теперь её я. А вечерами читал вслух для женщин — о горьких новостях. Врагу сдавали город за городом, появились в наших краях эвакуированные. Мы, мальчишки, лихо распевавшие перед войной песни тех лет, с энтузиазмом повторявшие: «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», надеялись, верили, что вот-вот фашисты получат по зубам. Но к осени враг оказался у Москвы и под Ростовом».
Обильные снега нарушили связь. Почта приходила редко. Радиоприёмников в селе тогда ещё не было. Но когда газеты всё-таки получали, их прочитывали от строчки до строчки. Поздними вечерами женщины часто собирались в чьей-то хате, чтобы побыть вместе, поговорить, обсудить новости, читали полученные от мужей письма. Этими встречами и держались. Но часто такие вечера превращались в неистовый плач, и тогда становилось невыносимо жутко.
Он хорошо помнит, с какой радостью встретили в селе известие о том, что Москва устояла, немцы получили отпор. И ещё — пришла с «Правдой» совсем маленькая книжица под названием «Таня» — о партизанке Зое Космодемьянской. Он читал её собравшимся вслух. Все были потрясены жестокостью немцев и мужеством комсомолки.
С уходом на фронт отца многое по дому пришлось делать ему. А с весны 1942-го прибавились заботы по огороду, с которого кормилась семья. Мать засветло встанет, начнёт копать или полоть, затем передаёт начатое сыну, а сама — на колхозное поле. Потом главной обязанностью подростка стала заготовка сена для коровы и топлива для дома. Лесов в их краях не было: из прессованного навоза готовили кизяк, но он шёл на растопку при выпечке хлеба и приготовлении пищи. Для обогрева хаты заготавливали степной колючий курай. Так вот всё круто изменилось. И они, мальчишки военной поры, перешагнув через детство, сразу вошли во взрослую жизнь. Были забыты забавы, игры, оставлена учёба. Целыми днями — один, по горло всяких дел. Но иногда… Иногда, вдруг, забыв обо всём на свете, завороженный зимней метелью или шелестом листьев сада в летнюю пору, мысленно он переселялся в какой-то далёкий, нереальный, но такой желанный мир. Царство мечты, детской фантазии.
С конца лета 1942-го от Ростова через их места покатилась волна отступления. Брели люди — кто с рюкзаками или мешком, кто с детской коляской или ручной тачкой. Меняли вещи на еду. Гнали коров, табуны лошадей, овечьи отары.
Собрав свои пожитки, ушли неизвестно куда бабушка Василиса и дед Пантелей. На сельской нефтебазе открыли цистерны и всё горючее спустили в мелководную речушку Егорлык. Жгли неубранные хлебные поля.