В. Гришин:

— У нас с Горбачёвым, казалось, были нормальные отношения. Первый, кто поздравил меня с 70-летием и присвоением звания Героя Социалистического Труда (вечером накануне дня рождения), был он. Возникает вопрос: почему же, став в марте 1985 года Генеральным секретарём ЦК КПСС, он уже в декабре того же года решил отстранить меня от партийной и государственной работы, освободить от занимаемых должностей, не ответил на моё письмо, направленное ему в 1987 году, не захотел принять меня и поговорить со мной? Надо полагать, что здесь проявились личные соображения, стремление устранить со своего пути возможного конкурента на занятие высшей должности в партии, хотя к этому я никогда не стремился.

Надо полагать, что обиду на меня М.С. Горбачёв затаил ещё тогда, когда Ким Ир Сен не захотел принять делегацию КПСС во главе с кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС М.С. Горбачёвым на съезд Трудовой партии Кореи в 1980 году. Он считал, что наша делегация должна возглавляться членом Политбюро ЦК КПСС. Дело было в конце лета. Я проводил свой отпуск в Пицунде. Мне позвонил по телефону из Москвы бывший в то время секретарём ЦК КПСС К.У. Черненко. Он рассказал о сложившейся ситуации и попросил меня возглавить делегацию КПСС на партийный съезд в КНДР. Это болезненно было воспринято М.С. Горбачёвым. По возвращении из КНДР, докладывая об итогах съезда ТПК, я сказал К.У. Черненко, что следует перевести М.С. Горбачёва из кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, дабы не иметь впредь подобных накладок. Вскоре, в конце 1980 года, М.С. Горбачёв был избран членом Политбюро ЦК.

Когда Генеральным секретарём ЦК КПСС стал Ю.В. Андропов, у меня часто были встречи с ним по делам в Москве. Мы вместе ездили на станкостроительный завод им. Орджоникидзе. Когда он болел, я навещал его в больнице. На сессии Верховного Совета СССР он мне поручил внести предложение об избрании его членом Президиума Верховного Совета СССР. Видимо, это опять с неприязнью было воспринято М.С. Горбачёвым (почему не ему?).

После смерти Ю.В. Андропова Генеральным секретарём ЦК КПСС, а потом и Председателем Президиума Верховного Совета СССР был избран К.У. Черненко. Он нормально относился ко мне. Когда шла подготовка к выборам в Верховный Совет СССР в 1985 году, предстояла его предвыборная встреча с избирателями. Он был болен, находился в больнице, на встречу с избирателями приехать не мог и поручил мне зачитать на собрании в Кремле своё выступление. Присутствовали все члены Политбюро и секретари ЦК КПСС, в том числе и М.С. Горбачёв, который, по существу, замещал тогда больного К.У. Черненко. Было видно, он очень недоволен тем, что выступление Генерального секретаря ЦК зачитать на собрании было поручено мне, а не ему. А почему ему? Собрание городское, встреча с избирателями. Я секретарь горкома, председатель на собрании, выполняю поручение кандидата в депутаты.

Когда К.У. Черненко умер (март 1985 г.), решался вопрос о комиссии по его похоронам. М.С. Горбачёв предложил мне быть председателем этой комиссии. Я возразил: «Председателем комиссии должен быть секретарь ЦК КПСС, заменявший Генерального секретаря во время его болезни, — то есть М.С. Горбачёв. Я же могу войти в состав комиссии как её член, выступить на похоронах как секретарь МГК КПСС».

Из предыдущего опыта председатель комиссии по похоронам умершего генсека уже предопределялся как будущий новый Генеральный секретарь ЦК КПСС. Всё это я отлично понимал и полагал, что М.С. Горбачёв является подходящей кандидатурой на этот высокий пост. После утверждения М.С. Горбачёва председателем комиссии по похоронам К.У. Черненко уже не было сомнения, что он станет новым Генеральным секретарём ЦК. Это и было утверждено перед похоронами К.У. Черненко сначала на заседании Политбюро, а потом на Пленуме ЦК КПСС.

Позже был такой случай. Будучи в ЦК партии у М.С. Горбачёва, я рассказал о предстоящем пленуме МГК. Он сказал: «Вы пригласили бы на пленум МГК Лигачёва» (в то время он уже был секретарём ЦК КПСС). Я ответил, что предстоящий пленум обычный, очередной. В его работе, как всегда, будут участвовать инструктор и зав. сектором или заместитель зав. отделом оргпартработы ЦК и что не следует отвлекать секретаря ЦК от его дел. «На пленумах МГК КПСС секретари ЦК партии бывали только в случаях, когда заменялся первый секретарь горкома», — сказал я в шутку (но так оно и было в действительности.) Видимо, это было воспринято М.С. Горбачёвым как моё нежелание контроля за деятельностью горкома партии со стороны руководства ЦК КПСС. Во всяком случае, этот факт оставил какой-то след в его памяти, что и послужило основанием для последующего утверждения, что «Москва и московская парторганизация оказались вне контроля, что МГК КПСС и его руководство считали, что только они представляют Москву, занимаются делами столицы».

Так у М.С. Горбачёва сложилось негативное отношение ко мне, и вскоре после того, как он стал Генеральным секретарём ЦК, я был освобождён от работы и даже от участия в общественной жизни.

Дело Медунова

Его считают самой первой жертвой Андропова. «Медуновщина» началась с «рыбного дела», ниточку потянул допрос директора сочинского магазина «Океан» Арсен Пруидзе. Мэр города Сочи Вячеслав Воронков получил тринадцать лет с конфискацией имущества (бриллианты и перстни, автомобиль «форд»), секретарь Сочинского горкома партии Александр Мерзлый и начальник управления общественного питания Валентина Мерзлая — по пятнадцать лет с конфискацией имущества, секретарь крайкома Тарада (добровольная сдача следствию ценностей на 750 тысяч рублей) — умер от инсульта в Лефортовской тюрьме, председатель комиссии партийного контроля Карнаухов — пятнадцать лет, строитель ресторанов и кафе Лобжанидзе (дал показания на М.С. Горбачёва) и управляющая трестом столовых и ресторанов Геленджика Бэлла Бородкина (взятки на миллион рублей) — расстрел, первый секретарь Геленджикского горкома партии Погодин — бесследно исчез, председатель Хостинского райисполкома Логунцов (был допрошен как свидетель, вернувшись домой, написал письмо сыну, обмотал себя проводами и воткнул их в электрическую сеть) — всего сто пятьдесят человек.

Показания на Медунова, «тянувшие» лишь на злоупотребление служебным положением, дал один Тарада, но они не подтвердились, и в 1990 году Прокуратура СССР признала «отсутствие состава преступления». Медунова восстановили в партии с сохранением стажа.

В. Прибытков:

— Но не только работники торговли оказались на прицеле у бдительного и зоркого КГБ СССР. В поле зрения попали и крупные партийные функционеры: первый секретарь Краснодарского крайкома Сергей Фёдорович Медунов и министр внутренних дел Николай Анисимович Щёлоков.

Между собой эти два человека связаны не были. Знакомы, несомненно! Всё же в одной аппаратной «связке» долгие годы проработали, но «общих» криминальных дел как будто не имели. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.

Букет содеянного ими был похож: там и там огромные финансовые средства, там и там коррупция, там и там неприкрытые хищения, нарушение правил о валютных операциях…

Поэтому, видимо, не случайно, что их персональные дела рассматривались на одном и том же заседании Пленума в июне 1983 года, и по обеим кандидатурам принято решение: «вывести из состава ЦК за допущенные ошибки в работе…»

Это был лишь первый шажок. Ведь нельзя же в самом деле было судить членов ЦК КПСС. Сперва их надо было поснимать со всех постов, разжаловать и лишь потом судить…

Медуновско-щёлоковская эпопея была известна ещё со времён Брежнева. Об этих партийно-правительственных «излишествах» своевременно докладывали Леониду Ильичу, но…

В.Т. Медведев:

— В один прекрасный день я находился в кабинете Леонида Ильича, когда ему позвонил Андропов. Связь переключили с телефонной трубки на микрофон, всё было слышно. Я поднялся, чтобы выйти из кабинета, но Леонид Ильич взмахом руки попросил остаться. Юрий Владимирович докладывал о первом секретаре Краснодарского крайкома партии Медунове, говорил о том, что следственные органы располагают неопровержимыми доказательствами того, что партийный лидер Кубани злоупотребляет властью, в крае процветает коррупция.