Кеват распадается на глазах. Я сам приложил усилий, чтобы это все поскорей расползлось, но обстановка меняется слишком быстро, теперь это надо чинить — что намного трудней. Скорей бы добраться до места и взяться за дело…

И вот мы добрались до места. Мой давний знакомец, с которым мы никогда не встречались, но я доверяю ему.

Тимаг Фарнал, когда-то кеватский посланник в Квайре. Он был слишком честен сообщал только правду. Квайр не сломлен, твердил он в своих отчётах. Нельзя спешить, надлежит соблюдать осторожность, чтобы не вызвать опасных Кевату переворотов. Тибайену не это хотелось слышать, и Фарнал был отозван. А когда оказалось, что прав был именно он, его ввергли в опалу и сослали в одно из имений. И все каждый раз, когда подтверждался один из его прогнозов, только молиться, чтоб Тибайен не вспомнил о нем.

Гон Эраф отозвался в нём вполне благосклонно, и я написал Фарналу ещё перед первой войной. Без всякой надежды, просто нащупывал точки опоры в Кевате. И неожиданно получил ответ — умный, достойный и весьма осторожный.

Он не был моим разведчиком: не выдавал никаких секретов, не сообщал ничего, что можно считать государственной тайной. И всё-таки он мне давал не меньше других — тех, что вели разведку и сообщали секреты. Он был для меня ключом к Кевату, он помогал мне понять Кеват, почувствовать изнутри; я это использовал в работе с другими — с теми, кого вовлекал в заговоры, кого подкупал и кого выручал из беды.

— Вот мы и встретились, саэссим, — сказал мне Фарнал. Совсем такой, как я представлял: невысок, довольно скуласт, как положено кевату хорошей крови. Умные глаза, насмешливый рот и обильная проседь в холёной бородке.

— Я рад вас видеть, эссим Фарнал. А это мой побратим и правая рука — биил Эргис Сарталар.

— Я рад увидеть биила Эргиса, — с усмешкой сказал Фарнал. — Я всегда ценил его высоко. Никто не давал за его голову больше, чем я.

Эргис не без ловкости поклонился. Он так обтесался за все эти годы, что неплохо смотрелся бы и во дворце. И за роскошным ужином он тоже неплохо смотрелся. Я даже немного гордился им: тем, как он держится, как он ест, как поддерживает пустую беседу.

Но мне не до светских бесед, и я веду разговор к тому, зачем я приехал, и в чём Фарнал обещал мне помощь.

— Да, он здесь, саэссим, — отвечает Фарнал. — Это было не очень просто, потому что гарет имеет причины не доверять никому. Но и не очень сложно, потому что он помнит о нашей дружбе с сагаром Валдером. Мне странно до сей поры, — говорит Фарнал, и улыбка, насмешливая и печальная, скользит по его лицу, — почему другие, знавшие о нашей дружбе, никогда не вспомнили обо мне.

А вот и решительная минута — мы с Фарналом входим в его кабинет, и тот, ради кого я приехал, поднимается нам навстречу. Он чем-то очень похож на Эргиса: такой же быстрый, все замечающий взгляд и та же упругая сила в движеньях.

— Приветствую вас, гарет Сифар, — говорю я ему. — Я мог по достоинству оценить вашу доблесть, и очень благодарен эссиму Фарналу за то, что он дал мне возможность увидеть вас.

— Спасибо на добром слове, — сказал Сифар и быстро взглянул на Фарнала.

— Мой гость, визит которого я считаю честью, саэссим Итилар Бэрсар, — ответил Фарнал не без тревоги.

Сцена достойная хороших актёров! Сам-то я совершенно уверен, что Сифар не нарушит законов гостеприимства, Фарнал же в этом совсем не уверен, и Сифар, по-моему, тоже.

И я говорю:

— Наша вражда позади, гарет Сифар. Война закончена, и пора заключить мир — или перемирие, если вам это больше по нраву.

— Совсем не по нраву, — ответил он хрипло, — и если бы не уважение к дому… Мне не о чём говорить с убийцами и колдунами!

— Ну да, — сказал я с усмешкой. — Мы убивали людей, которые шли к нам в гости. Мы вас позвали, и вы явились нас навестить. Оставьте, гарет! Вы пришли на нашу землю, а не мы на вашу. Оружие выбирает оскорблённый!

— Мы честно воевали! — сказал он яростно. — Не нападали из-за угла и не колдовали!

— Ну да! Сто двадцать тысяч против тридцати. Очень честно! Оставьте, гарет, — опять сказал я ему. — Эти счёты уже потеряли смысл. Нам пришлось убивать вас из-за угла потому, что вас было в четверо на одного, и потому, что вы пришли на нашу землю, чтобы убить нас и сделать рабами наших детей. К чему эти оскорбления, гарет — мы что, плохо воевали?

— Да нет, — ответил он, — я такого не скажу.

— Вы проиграли войну, когда Тибайен сместил сагара Валдера. Глупо и несправедливо — но нас это спасло. Я уверен, что по своей воле Валдер не пошёл бы на Исог. Он потерял бы ещё сорок тысяч, прорываясь через малые крепости, но вывел бы в Средний Квайр остаток войска с несломленным духом.

— Да, — угрюмо сказал Сифар.

— Поверьте, я искренне сожалею о смерти сагара Валдера. Будь он жив, я искал бы встречи с ним. Теперь же вся моя надежда на вас. Знаете, гарет, довольно трудно восхищаться врагом, но этот ваш прорыв у Исога, когда вы вклинились между нами и корпусом Тенфара… отличная работа!

— Рад слышать, — сказал он с усмешкой. — Хоть от врага…

— А ваша контратака на Тайара. Вы заставили Крира отступить, а это немногим удавалось!

— Не могу ответить на любезность. Ваше нападение на ставку Лоэрдана подвигом не считаю!

— Я тоже. Политическая необходимость. Тибайен назначил сагара Лоэрдана наместником Квайра, и потому он не должен был ступить на квайрскую землю. Извините, гарет, но будь это ставка сагара Валдера, её никто бы не раздавил, как лесной муравейник!

— Вот это истинная правда! — сказал Сифар. — У Абилора ещё хоть какой-то был порядок, а у этого…

И тут мы обнаружили, что хозяина нет. Тихонько исчез, пока мы препирались. Посмотрели друг на друга и улыбнулись. И я сказал:

— Господи, да что мы, в самом деле, бранимся, как купцы на базаре? Присядем и потолкуем, как положено добрым врагам.

— Добрые враги? Это вы неплохо сказали…

— Биил Бэрсар.

— Чего ж так просто?

— Знания не заменяют силу. Биил Бэрсар может вертеть царствами, а император Ангаллок не может вовремя победить.

— А так думаю, что и биил Бэрсар смертен!

— Я тоже.

Я сел и предложил присесть ему. Сифар поколебался и присел.

— Нам предстоит нелёгкий разговор, гарет Сифар. Приграничья нам никогда не забыть — ни вам, ни мне. Мы были врагами, и общее между нами только одно: мы сделали каждый для своей страны больше, чем было возможно. И наши страны одинаково нас наградили — предали и унизили нас.

— Это вы, похоже, к измене клоните!

— Нет, гарет, совсем наоборот. Родина — есть родина, даже если она несправедлива к тебе. Просто надеюсь, что и в этом наши судьбы схожи: служить своей стране — даже против её воли.

— Красиво сказано, биил Бэрсар! Не зря говорят, что языком вы орудуете, как саблей, а словом бьёте, как из ружья. Только я в таком поединке не противник. Моё дело — война, а не болтовня.

— Будь вы иным, я не стал бы ради вас таскаться по бездорожью. Мне нужна ваша помощь, гарет Сифар!

— Это в каком же деле?

— Я хочу поручить вам защиту границ Кевата.

Вот тут он сразу перестал понимать. Побагровел и схватился за пояс, где не было сабли. И только через минуту яростно прохрипел:

— Издеваться изволите?

— Нет, — очень холодно ответил я. — Я могу добиться, чтобы вам вернули ваш прежний корпус против квайрского войска?

— Знатная шутка!

— И Приграничье, — сказал я ещё холодней. — Не забывайте, гарет, в Приграничье хозяин я. И всякий, кто вступит туда — безразлично, вы или Крир…

— Так вы что, всерьёз? — спросил Сифар изумлённо. — Нет уж, биил Бэрсар, так просто вы меня не обкрутите! На голый крючок и рыба не идёт.

— А что должно быть на крючке?

— Да уж не одни слова, само-собой. Ну-ка, честно и по правде: что вы затеяли?

— А что вас интересует: зачем или сколько?

Он было насупился — и вдруг усмехнулся. И сказал с дружелюбной угрозой: