Пообещать — не сделать, а Майенну будет приятно, рассуждал Беарнец, охотно раздававший обещания, не слишком задумываясь о том, как потом выполнить их. Можно, например, пообещать ему и его потомкам в суверенное владение Бургундию. И конечно же пообещать (в который уже раз!) выслушать наставления в католическом вероучении, дабы «воссоединиться с римской церковью», о чем его настоятельно просил кардинал Годи, не видевший иного способа примирить диаметрально противоположные взгляды. Правда, папа Климент VIII, избранный в начале 1592 года, к которому католики-роялисты направили Гонди с миссией проинформировать его о достигнутых соглашениях, заявил, что скорее умрет, чем согласится признать Генриха IV королем Франции. Как бы то ни было, следовало спешить с завершением переговоров, чтобы не дать противнику подготовить новое наступление и организовать созыв Генеральных штатов, которые наверняка приняли бы решения не в пользу Генриха IV.

Генеральные штаты

26 января 1593 года в Париже, у стен которого стояла испанская армия, готовая в любой момент вмешаться, в присутствии испанских дипломатов открылась сессия Генеральных штатов. Первоначально назначенная еще при жизни Генриха III на 15 июля 1589 года, она неоднократно переносилась. Последний срок, намеченный на 20 декабря 1592 года, ввиду незначительного числа прибывших депутатов также пришлось перенести на конец января следующего года. Эту последнюю отсрочку Майенн использовал для того, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше «политиков» и представителей «третьей партии». В декларации от 24 декабря он попытался очистить Лигу от всех предъявляемых ей обвинений: она якобы не ответственна за бедствия гражданской войны, напротив, только благодаря ей королевство управлялось в период междуцарствия, и теперь созываемая ассамблея представителей от сословий должна избрать короля, причем такого, который может быть коронован согласно Салическому закону, то есть доброго католика, а отнюдь не Генриха Наваррского.

Обеспокоенный этим демаршем Майенна, а также сговором Лиги с иностранными монархами-католиками, Генрих IV заявил протест и запретил депутатам направляться на Генеральные штаты. Эта мера, а также трудности путешествия по стране, разоренной войной, обусловили то, что собралось лишь 128 человек, тогда как обычно их было более пятисот. В момент открытия заседания штатов папа Климент VIII оказал на них моральный нажим, обратившись устами своего легата к представителям Франции со словами: «Противопоставьте ярости тирана-еретика доблесть доброго монарха, истинного христианина». Кандидатуру такого «доброго монарха» сразу же предложили представители испанского короля — инфанту Изабеллу, дочь Филиппа II и Елизаветы Валуа, то есть внучку Генриха II и Екатерины Медичи. Эта кандидатура внесла смятение в умы депутатов, затронув их национальные чувства. С одной стороны, она противоречила принципу, согласно которому женщины и потомки по женской линии не могли наследовать корону Франции, а с другой — становилось ясно, что Филипп II, посадив на французский трон свою дочь Изабеллу и зятя, которого сам и выбрал бы, мог бы контролировать управление королевством. Не оставалось сомнений и в том, что под предлогом защиты католической веры он продолжал вынашивать свои политические планы. Он сбросил, наконец, маску, и это явилось, несмотря на поддержку со стороны «Шестнадцати», серьезной его ошибкой. Не больше энтузиазма со стороны депутатов встретили и другие кандидатуры — графа Суассона, кардинала Бурбона и самого герцога Майенна, торжественно открывавшего сессию Генеральных штатов.

Поскольку многие депутаты не имели собственных средств, они были вынуждены брать деньги как от испанцев, так и от парижской ратуши. Сложилась малопривлекательная ситуация, дававшая обильную пищу для памфлетистов: картина этой нуждавшейся, неправомочно собранной и беспомощной ассамблеи нарисована в знаменитом сатирическом произведении — «Менипповой сатире». Этот сочиненный несколькими поэтами, учеными и публицистами в подражание древнегреческому философу-кинику и писателю-сатирику Мениппу и изданный в 1594 году политический памфлет был направлен против Лиги. «Мениппова сатира» высмеивала претензии вождей Лиги, их лицемерие, а также ханжество, трусость и вероломство монахов, объявивших себя «воинствующей церковью». Ее политическое влияние на французскую общественность конца XVI века было очень велико, и она существенно помогла Генриху IV занять трон Французского королевства.

Хотя Генеральные штаты и собрались в нарушение принятого порядка, их заседания проходили в соответствии с установленными процедурами. Делегаты были практически единодушны в том, что надо избрать короля-католика. Они расходились только в порядке избрания: одни высказывались за неукоснительное соблюдение Салического закона, тогда как другие демонстрировали более либеральный подход. Многие, пользуясь беспорядками в королевстве, рассчитывали добиться фактической автономии своих провинций. Протест Генриха IV, адресованный Майенну, многими был расценен как приглашение к диалогу. Однако папский легат и теологический факультет Сорбонны высказались против контактов с еретиками, и этот вопрос был отложен на месяц. Затем штаты согласились на диалог при условии, что будет происходить только обмен мнениями через письменные послания, без прямых контактов. Майенн отправил ответ Генриху IV, пытаясь оправдать свою позицию: Франция не должна признавать еретика своим королем.

Специальный посланник Филиппа II герцог Фериа, придерживавшийся этой точки зрения, 2 апреля был принят Генеральными штатами почти с королевскими почестями. Посланник испанского монарха огласил пожелания своего господина, изложенные в резкой форме в послании, в котором предлагалась кандидатура инфанты на французский трон. Кардинал де Пельве, председательствовавший на сессии Генеральных штатов, в своем ответе заявил, что если бы Испания оказала помощь Франции, то последняя не осталась бы в долгу. Заверяя Филиппа II в своей преданности, он тем не менее не взял на себя конкретных обязательств, и на то имелась веская причина: депутаты были оскорблены тоном послания Филиппа и выразили свое недовольство тем, что 5 апреля приняли решение об участии в конференции, которая по инициативе Генриха IV намечалась в Сюрене. В состав своей делегации они включили губернатора Парижа, адмирала Виллара, архиепископа Лионского Пьера д’Эпинака и президента парламента Бургундии Жаннена, который вел переговоры с Мадридом.

Несмотря на возражения со стороны «Шестнадцати», 29 апреля делегаты Генеральных штатов встретились с представителями Генриха IV. Вовсе не усматривая друг в друге врагов, они обменялись приветствиями и объятиями. Первые собрания увенчались заключением перемирия на десять дней, а затем, 5 мая, начались серьезные дискуссии. Рено де Бон, архиепископ Буржский, говорил от имени короля, а Пьер д’Эпинак — от Лиги. Надо было выработать условия для заключения соглашения. Архиепископ Буржский не видел иного пути, кроме признания законной власти Генриха IV, который был отнюдь не идолопоклонником или исповедником веры Магомета, а христианином, расходившимся с католической церковью по отдельным пунктам, но способным очиститься от своих заблуждений. Он заклинал лигёров помочь ему в этом. Архиепископ Лионский, также заявлявший себя сторонником мира, от имени Лиги ответил, что желает видеть на троне Французского королевства христианнейшего короля как по названию, так и по существу. Он напомнил, что Генеральные штаты 1576 и 1588 годов запретили протестантам занимать какие-либо государственные должности, поэтому штаты 1593 года не могут возложить высшее в королевстве достоинство на еретика.

17 мая архиепископ Буржский, подводя итоги дискуссии, отметил, что Лига в принципе не отрицает наследственных прав короля, но рассматривает их как утраченные вследствие его принадлежности к реформатской религии. Затем к великому изумлению присутствующих он объявил, что король, поскольку его противники в принципе готовы признать его, заявляет о своем решении обратиться в католичество, дабы получить право на достоинство христианнейшего короля.