При этих словах Пол почувствовал, что его охватывает дрожь.

В течение еще некоторого времени продолжалась ни к чему не обязывающая беседа на общие темы. Возникшая затем пауза была нарушена доктором Халлом:

— Мне думается, миссис Легран, нет никаких причин откладывать начало нашего сеанса?

— У меня их нет, — подтвердила своим бесцветным голосом та. — Будьте столь любезны показать нашим друзьям кабинет.

Поднимаясь, доктор Халл сказал:

— У нас принято просить присутствующих на наших сеансах самым тщательным образом обследовать комнату, в которой миссис Легран войдет в состояние транса и где происходит материализация духа. Клиенты должны сами убедиться в том, что исключается какая-либо возможность обмана. Не будете ли вы так любезны заняться этим сейчас?

Комната, в которой они находились, представляла собою длинное помещение, разделенное двойными раздвижными дверями на переднюю и заднюю комнаты, из которых первая как раз и являлась тем местом, где проходила беседа.

Теперь доктор Халл провел o6oиx гостей в заднее помещение, которое ни размером, ни чем-либо иным не отличалось от передней комнаты, если не считать полного отсутствия там мебели. Кроме того, в задней комнате было лишь одно окно, закрытое изнутри ставнями. Также не было в этой комнате и занавесок. Помимо соединяющих обе комнаты раздвижных дверей, в заднем помещении была еще одна дверь, ведущая в малюсенькое помещение длиной не более шести футов и пяти дюймов. Складывалось впечатление, что его просто отгородили от задней комнаты, поставив доходящую до потолка разделительную стену. Тут располагался так называемый кабинет. Помимо двери, соединяющей его с задней комнатой, в нем не было более никаких дверей. К тому же в нем не было и окон. Вся меблировка кабинета состояла из плетеной софы, так что ни за ней, ни под ней ничего нельзя было спрятать.

— Именно на этой софе лежит миссис Легран, когда во время состояния транса происходит материализация духа и он предстает перед нами, — пояснил доктор Халл.

На полу кабинета был постелен грубый шерстяной ковер, стены, оштукатуренные неровным гипсом, были окрашены известью и выглядели первозданно голыми. Как и в гостиной, белые потолки были лишены каких-либо украшений.

Казалось абсолютно невозможным провести кого-нибудь в кабинет или заднюю комнату без того, чтобы находящиеся в передней части гостиной не заметили этого. Однако доктор Халл настаивал, чтобы гости сами убедились в чистоте предстоящего эксперимента. Дабы подать пример, он сам простукивал стены и приподнимал в кабинете ковер, демонстрируя тем самым, что с клиентами не собираются сыграть злой шутки, пряча от них раздвижные панели в стенах или крышку люка в полу. В уверенном спокойствии этих людей было нечто рассчитанное на то, чтобы привести в замешательство сомневающихся. Их деловое отношение к предстоящему сеансу явно преследовало цель исключить заранее саму возможность иных объяснений ожидаемого чуда, кроме объяснения, основанного на тайных знаниях. И что бы там ни творилось в душе мисс Ладингтон или в душе Пола, им трудно уже было сомневаться в том, что в ближайшее время перед их глазами свершится чудесная мистерия, о которой они едва отваживались и мечтать. Как во сне они следовали за доктором Халлом во время устроенной им инспекции. На всякий случай они воздерживались от каких-либо замечаний и скорее всего сами плохо отдавали себе отчет в том, что и зачем они тут делают. Значение той картины, которая должна была предстать перед их глазами в ближайшее время, держало их в лихорадочном напряжении. Они были целиком и полностью поглощены ожиданием чуда.

По правде говоря, инспекция доктора Халла не могла представлять для них интереса ни при каких обстоятельствах. Если бы это потребовалось, они были бы готовы позволить медиуму использовать любую необходимую тому технику. Им нечего было бояться обмана. Их невозможно было ввести в заблуждение по поводу образа той, что была запечатлена в их памяти в течение столь долгих лет.

Да сколько бы дверей ни было в кабинете, девушка, которую они ожидали с таким нетерпением, в любом случае могла появиться лишь из страны духов.

После того как по настоянию доктора Халла была тщательно обследована также и передняя часть гостиной, сам доктор закрыл на щеколду и запер на замок дверь в коридор, который объединял анфиладу комнат с другими помещениями этого дома. Поставив для большей надежности перед запертой дверью, бывшей единственным входом в дом, тяжелое кресло, он передал ключи Полу.

Теперь поднялась со своего места миссис Легран и, не произнеся ни слова и не обращая внимания на присутствующих, прошла через заднюю комнату в кабинет. То, как она держала себя при этом, произвело на мисс Ладингтон глубочайшее впечатление. У нее вдруг появилось непреодолимое желание скрыться из этой комнаты и из этого дома. И тут невластно было даже ее страстное желание видеть явление той, чьи прелестные ножки уже, может быть, касались порога этого дома. Дело в том, что ощущение возвышенности и необычности предстоящего внезапно достигло своего апогея и привело ее в состояние подавленности. Сейчас она не ощущала себя ни достаточно подготовленной, ни даже достойной всего этого. Ей так хотелось бы иметь в своем распоряжении достаточно времени для того, чтобы подготовиться к сеансу! С каким бы удовольствием она ушла теперь и вернулась через некоторое время! Но — увы! — уже поздно было давать отбой.

Меж тем доктор Халл на широкой ступеньке в проеме двери между передней и задней комнатами установил три стула таким образом, чтобы сидящие на них были обращены лицом в сторону задней комнаты. Он попросил мисс Ладингтон занять место на среднем стуле, и та, внутренне содрогаясь от охватившего ее волнения, выполнила его пожелание. Рядом с нею сел Пол, а оставшийся стул был, очевидно, предназначен для доктора Халла.

Все было готово к началу сеанса, и доктор Халл принялся уменьшать освещение, прикрывая краны газовых рожков. В обеих комнатах краны располагались на стенах сбоку от разделявшей комнаты ступени. При этом в задней комнате было два газовых рожка, укрепленных как раз на той стене, которой она отделялась от передней комнаты. По каждую сторону дверного проема было по рожку, благодаря чему неизбежно должна была освещаться каждая появляющаяся из кабинета фигура. Несмотря на то, что излучаемый рожками свет стал менее ярким, его все-таки хватало для того, чтобы можно было разглядеть лица и фигуры. Без сомнения, можно было узнать в полумраке знакомого, но разглядеть в деталях черты его лица было бы весьма затруднительно.

Гости могли теперь видеть, что стеклянные абажуры в задней комнате были голубого цвета, благодаря чему создавалось впечатление чего-то неземного, призрачного.

Доктор Халл уселся на незанятый стул рядом с мисс Ладингтон. В течение некоторого времени в помещении царила абсолютная тишина. В этой тишине мисс Ладингтон отчетливо слышала неспокойное биение сердца Пола.

И тут Альта как-то очень мягко и ненавязчиво начала играть на фортепиано. Однако вместо цельной композиции последовала просто череда глубоких, мечтательных аккордов, которые вызывали в слушателях смутные ожидания встречи с непостижимой тайной и пробуждали несказанную печаль по краткости человеческого бытия. Девочка играла и играла. Двоим из слушателей уже казалось, что играла она не один час, хотя скорее всего прошло всего лишь несколько минут.

А музыка меж тем становилась все тише и тише. Она напоминала теперь шелест. Звуки становились все слабее. Они падали как отдельные капли прекращающегося дождя, пока не замолкли окончательно.

Сидящие почувствовали какое-то движение, что-то вроде пробежавшего по комнате ледяного сквозняка, и вдруг на пороге кабинета появилась фигура очаровательной девушки. После того как дивное существо несколько мгновений оставалось неподвижным там, где впервые появилось, оно очень плавно, как бы паря в воздухе, продвинулось грациозными движениями в комнату. Еще недавно казавшееся столь слабым освещение оказалось теперь достаточным, чтобы позволить разглядеть каждую черточку ее лица и каждую линию ее фигуры. Или, может быть, сама ее фигура светилась изнутри?