Ахмед Удугов попытался встать, но ноги перестали слушаться его. Боевик похлопал себя по карманам, с тоской поняв, что израсходовал все боеприпасы, к тому же потеряв на бегу и единственную оставшуюся гранату. Раскинув руки, боевик уставился в небо, наблюдая, как кружит над ним, опускаясь все ниже к земле, вертолет, из которого больше никто не стрелял.

Кровь вытекала из простреленного бедра, а в месте с ней тело гордого горца покидала и жизнь. Ахмед вдруг понял, что стал невероятно легким, что он взлетает, невесомо паря в воздухе, и небо становится все ближе, и весь мир, всю вселенную заполняет сияние солнца.

Над лесом с низким гулом прошли два расписанных серо-зелеными пятнами камуфляжа вертолета Ми-8, из которых, точно горох, посыпался десант. Бойцы группы захвата в полной выкладке, держа оружие на изготовку, со всех сторон кинулись к неподвижно лежавшему боевику, не сводя с него глаз, и будучи готовыми стрелять в ответ на любой намек на движение. Но для Ахмеда Удугова все это, вся суета, в центре которой он очутился, вдруг перестала быть чем-то важным. Он уже был мертв.

В те минуты еще никто не знал, что в глухом уголке приграничных лесов Смоленщины возмездие настигло ту самую группу диверсантов, действия которой ввергли в шок всю Европу, страшным эхом отдавшись даже за стенами древнего Кремля. Не ведал об этом и Вадим Захаров. В прочем, даже знай глава "Росэнергии", что террористы, устроившие атаку на газопровод уничтожены, едва ли ему от этого стало бы легче. После того, что Вадим увидел на месте взрывов, никакие вести не могли стать настоящим утешением. Да еще и из Кремля не забывали добавлять соли на свежие раны.

Захаров уже был на пути в аэропорт, где единственного пассажира ожидал полностью готовый к вылету, заправленный и в сто первый раз проверенный техниками "борт". Как раз в машине его и настиг нервный звонок из самого Кремля.

– Сутки, – с нажимом произнес Швецов. – Ты понял, Вадим, сутки?

– Они требуют невозможного, – спокойно ответил Захаров. Он успел достаточно подробно ознакомиться с первыми отчетами, пришедшими с места событий, и трезво оценивал ситуацию. – Это нереально, и американцы сами не могут не понимать этого.

– К черту американцев, – отрезал Алексей. – Пусть требуют, чего хотят, от нас не убудет. Но я должен знать, что там произошло, кто и почему это устроил, и что мы сейчас можем сделать, чтобы привести все в порядок.

– В Брянской области уже находится Громов, мой заместитель, – произнес Захаров, отрешенно уставившийся в окно, но не замечавший сейчас проносившихся на огромной скорости мимо встречных автомобилей и сверкавших огнями высотных домов. – Я присоединюсь к нему в самом скором времени. Чуда не обещаю, но все, что возможно, мы сделаем.

– Силовики уже работают, – чуть более спокойным тоном сказал президент. – Ублюдков ищут. – Швецов еще тоже не предполагал, что виновники катастрофы понесли заслуженное наказание. В прочем, в свете последних событий и его эта новость вряд ли сильно обрадовала бы – дело было сделано. – Но я хочу, чтобы ты сам оценил обстановку, как стороннее лицо. К тому же восстановление газопровода – занятие для твоих подчиненных, так что лишний раз напомнишь, чтобы работали поживее.

– Я все сделаю, Алексей, – заверил бывшего сослуживца Вадим Захаров. – Скоро я буду на месте, и, если узнаю что-то новое, свяжусь с тобой напрямую.

В трубке наступила тишина, и глава "Росэнергии" устало откинулся на спинку сиденья, расслабившись и закрыв глаза. Он спешил насладиться последними спокойными минутами, за которыми последуют, быть может, недели напряженного труда.

А уже спустя час с небольшим ведомственный Як-40 приземлился на аэродроме Брянска, уже заполненном до отказа военными и спасательными "бортами". На летном поле, сопровождаемый чинами из прокуратуры, милиции, еще каких-то служб, своего шефа уже ожидал Максим Громов, первым прибывший на место, и уже почти сутки вертевшийся, точно юла, стараясь организовать все необходимые работы.

– Вадим Георгиевич, – Громов подскочил к едва сошедшему с трапа Захарову, крепко сжав протянутую руку. – Ну, что? Какие новости из Москвы? Что об этом думают наверху?

– Лучше скажи, как обстоят дела здесь, – отмахнулся Вадим, следуя за своим помощником к веренице "Волг", ожидавших высокопоставленных пассажиров на бетонке. – Как твои впечатления?

– Кошмар, – коротко бросил Максим. – Там сгорело все, что могло, и даже то, что не способно гореть, превратилось в пепел. Но все же эксперты что-то находят, и уже без сомнений утверждают, что газоизмерительную станцию взорвали. Это диверсия, Вадим Георгиевич.

Захаров лишь криво усмехнулся – с первых секунд он не сомневался, что все случившееся есть дело рук человеческих, а теперь лишь уверился в своих догадках. Что ж, будь это лишь авария, все оказалось бы проще, но придется мириться с тем, что есть.

– Значит, разрушения действительно серьезные? – уточнил Вадим, когда автоколонна, эскортируемая патрульными машинами ГАИ, мчалась по улицам города, на которых появилось слишком много людей в форме.

– Дьявол, да там просто ничего не осталось, – фыркнул Громов. – Страшно представить, что там было ночью. Это ад, Вадим Георгиевич, самый настоящий ад!

Вскоре Захаров убедился в правоте никогда не отличавшегося излишней эмоциональностью помощника. Чтобы попасть на место катастрофы, кортежу пришлось изрядно попетлять по узким лесным шоссе, пройдя сквозь десятки кордонов. Милиция, бойцы ОМОНа и Внутренних войск, военные – ля всех нашлось дело в эти напряженные часы. Люди с оружием останавливали каждую машину, едва ли не разбирая ее до винтика.

Сотрудники ГАИ, злые и угрюмые, исподлобья, из-под среза касок, смотрели на выбиравшихся из машин водителей, невольно крепче стискивая рукояти укороченных АКС-74У. Сегодня обычные правила отменялись, не действовали ни документы, самые внушительные, ни толстые пачки долларов, обычно так быстро притуплявшие бдительность стражей порядка.

Так жестко "дорожный патруль", разбавленный бойцами Внутренних войск и даже пограничниками – а те подчинялись ФСБ – не работал ни прежде, ни потом, когда все это закончилось. Уже ходили слухи, что несколько машин, шоферы по разным причинам не желали встречаться с людьми в погонах, были обстреляны, появились жертвы. Так это было, или молва все преувеличила, мало кто знал, но разделять участь неизвестных лихачей не желал никто. Пожалуй, никогда прежде автолюбители не были столь послушными. Вот только сотрудников ДПС этот не очень-то радовало сегодня.

Проверки не мог избежать никто, и лишь те немногие, обладавшие специальными пропусками, проезжали сквозь посты без задержки. Разумеется, никто не пытался остановить и Захарова, спустя час с небольшим очутившегося, наконец, на месте событий.

– Господи, – ошеломленно выдохнул Вадим, едва расступился лес, и его взору открылся пейзаж, действительно вполне заслуживавший определения адский. Панорама казалась жуткой даже из окна мчавшегося на полной скорости автомобиля. – Боже мой!

Сперва по обочинам потянулись ряды деревьев, опаленных, лишившихся листвы, словно в сильнейшую засуху, а затем кортеж очутился в самом эпицентре, и тогда уже никто не смог сдержать нервных возгласов, в которых божба смешалась с бранью.

– Одно хорошо, горько промолвил Громов. – Те, кто там находился, умерли мгновенно, без лишних страданий. Все заняло доли секунды.

На пространстве площадью несколько тысяч квадратных метров попросту ничего не было. Выжженная проплешина, огороженная по периметру яркими ленточками и флажками, будто здесь было много посторонних зевак, протянулась на сотни шагов, и в самом центре ее из оплавившейся земли вырастало что-то, что раньше, наверное, было стенами злосчастной газоизмерительной станции. Кое-где можно было различить вонзившиеся в землю куски труб и еще каких-то металлических конструкций, тоже обгоревшие, жутко искореженные. Не хотелось даже думать, какой же силы взрыв прогремел здесь в ночи.