Алексей с тщательно скрываемым раздражением уставился в экран, с которого взирал на него министр иностранных дел. Слушая краткое донесение Розанова, Швецов лишь подумал, как же сильно он от этого устал. И самым страшным было возникавшее все чаще ощущение того, что все его усилия напрасны, что его старания никому не нужны, ни единому человеку. Только Юлия могла убедить его в обратном, утешить, придать ему новые силы, но она была далеко, и Алексею оставалось только терпеть, собрав в кулак оставшиеся силы.
– Думаю, они пока решают, как преподнести все происходящее общественности с наибольшим эффектом, – продолжал Юрий Розанов. – Тем более, арабы, нарушив свои же общения, пока не сняли эмбарго, хотя американцы и начали выводить из Залива свой флот, заявив также, что начнут в ближайшее время переброску в Штаты и сухопутных подразделений. Думаю, пока в Вашингтоне решили не пугать обывателей, и без того опасающихся дефицита бензина, возможным конфликтом еще и с Россией, которую там по старой памяти многие еще побаиваются. Но мне стало известно, что госсекретарь Флипс намерен в ближайшее время вылететь в Берлин, куда соберутся главы крупнейших европейских держав. Думаю, они там выскажут американцу обиду на нас, а он заверит всех в полной поддержке со стороны Соединенных Штатов.
– Алексей Игоревич, – включился в беседу Самойлов, прервав министра иностранных дел, – Мне кажется, пока не поздно, нужно помириться с европейцами. Дайте команду Захарову вылететь в Берлин немедленно. Пусть он встретится с нашими партнерами раньше, чем Флипс, и подпишет все нужные контракты, сняв эти требования насчет поставок технологий. Это не так важно для нас в сравнении с сохранением нормальных отношений с Вашингтоном и десятком европейских стран. Вы ведете опасную игру, и я вам советую от всей души остановиться, пока не стало слишком поздно.
– И что могут предпринять американцы? – поинтересовался Швецов. – Все разговоры о введении против нас санкций – это сущая ерунда. Кто, ну кажите мне, кто осмелится что-либо предпринять против России? Говорить не трудно, но на реальные шаги мало кто отважится, даже ощущая за спиной американцев. В любом случае, газ французы, немцы и прочие получают из России, а не из Штатов, так что это они должны быть заинтересованы в сохранении с нами добрососедских отношений, а не мы. Тем более это важно с учетом действия арабов, которые, не ограничившись одной Америкой, запросто могут ввести нефтяное эмбарго и против американских союзников в Европе. Так что нам нечего бояться, я уверен. Если мы будем стоять на своем, проявляя твердость и уверенность, все угрозы скоро стихнут, наши условия будут приняты, а скандал вокруг этих странных ракет, который конечно устроят американцы, нам никакого ущерба не причинит. Напротив, – Алексей улыбнулся, – такое беспокойство янки насчет поставок русских ракет иранцам лишний раз докажет всем, как высоко в действительности янки оценивают наше оружие, раз уж так боятся, что их враги обзаведутся им. Лишняя реклама, Аркадий Ефимович, никогда не помешает, хотя, кажется, в этой сфере наши дела и так идут неплохо.
Швецов прибыл в Сочи в хорошем настроении. Ярость и злость, превратившиеся в боевой задор, так знакомый по Афганистану, придали президенту силы, куда-то загнав чувство усталости. Однако он ошибался, считая американцев неспособными что-либо предпринять в ответ на, как те считали, провокацию русских. Но одним из первых о решении президента Мердока узнал не глава России, и даже не люди из разведки, а американский пилот, майор Эдвин Фаррис, летчик из авиакрыла атомного авианосца "Авраам Линкольн".
Звено истребителей под командованием майора Фарриса описывало круги над своим авианосцем на высоте двадцать тысяч футов. Пилоты палубной авиации с давних пор считались элитой, лучшими из лучших, ведь даже взлет и посадка на трехсотметровую палубу авианосца, ограниченную со всех сторон бездонным океаном, вовсе не одно и то же, что посадка на бетонную полосу длиной две мили. Но без постоянного поддержания своего летного мастерства даже эти опытные пилоты могли быстро растерять свои навыки, как это, к примеру, почти случилось с немногочисленными русскими летчиками в те годы, когда их единственный авианосец не покидал свою базу. Никакие наземные тренажеры, даже самые совершенные, не в состоянии заменить собой посадку на настоящую палубу вздымающегося на океанских волнах авианосца. Для тех, кто никогда не поднимался в воздух, чтобы взглянуть на этот огромный корабль с высоты хотя бы нескольких десятков метров, он, конечно, казался попросту гигантским. Для любого, но только не для пилота заходящего на посадку истребителя, перед которым действительно огромный корабль предстает крохотным, точно игрушка.
Когда палуба приближается на скорости несколько сотен километров в час, ошибка в высоте или направлении даже на несколько футов может стать фатальной, поэтому от пилотов палубной авиации требуется буквально ювелирная точность. Именно поэтому тренировочные полеты не прекращаются ни на минуту все время похода. Пилот должен летать, должен чувствовать машину в своих руках, ощущать самого себя неотъемлемой частью этой машины, только тогда он может считаться настоящим воздушным бойцом.
Однако пара истребителей F-18E "Супер Хорнит", кружившая над уверенно резавшим волны теплого Средиземного моря авианосцем выполняла не учебный полет. Истребители осуществляли воздушное патрулирование, прикрывая свой авианосец от возможной атаки с неба. Это была обычная практика, мера предосторожности, которой не пренебрегали никогда. Сейчас угроза нападения была близка к нулю, и только поэтому в небе находились лишь два самолета. В противном случае в воздух подняли бы не менее половины эскадрильи.
– Палуба, я "Шершень-двадцать один", – майор в очередной раз связался с авианосцем, докладывая обстановку. – Посторонних воздушных целей не наблюдаю. Продолжаю патрулирование в квадрате "Ромео-два".
Фаррис находился в воздухе уже почти час, а значит, ему еще предстояло кружить над эскадрой вдвое дольше. Звенья истребителей поднимались в небо с "Авраама Линкольна" каждые три часа, сменяя друг друга, так, что авианосец ни на минуту не оставался без воздушного прикрытия. Время патрулирования "Хокая" было дольше на час. Летающий радар, находясь на расстоянии чуть менее двухсот миль от своего корабля, гарантированно обнаруживал любого противника на дальних подступах, давая истребителям запас времени, чтобы встретить непрошенных гостей в воздухе.
– Я палуба, вас понял, – тотчас отозвался руководивший полетами офицера на "Линкольне", принимавший подобные сообщения каждые пятнадцать минут. – На радаре чисто. Продолжайте патрулирование, "двадцать первый".
Бортовой радар истребителя майора Фарриса AN/APG-73, созданный специалистами фирмы "Хьюз", одна из самых совершенных существующих на сегодня радиолокационных станций такого класса, работал в режиме поиска воздушных целей. Правда, кроме самолета радиолокационного обнаружения Е-2С "Хокай", также взлетевшего недавно с палубы "Линкольна" в небе на расстоянии нескольких десятков миль не было ни одного летательного аппарат, военного или же гражданского. Собственно, первыми появление чужаков должны были заметить как раз на "Хокае". Летающий радар, один из четырех подобных самолетов, входивших в авиакрыло "Рузвельта", непрерывно находился в воздухе, держась все время позади "Супер Хорнитов", и постоянно прощупывая небо и поверхность моря в радиусе четырехсот восьмидесяти километров лучом локатора.
Эдвин Фаррис повернул ручку управления самолетом, и его истребитель выполнил плавный разворот, описывая новый круг. Самолет накренился, и пилот увидел внизу девственно чистую поверхность моря, краем глаза также заметив истребитель своего ведомого, в точности повторившего маневр майора с опозданием всего на пару секунд. Сейчас можно было целиком отдаться полету, наслаждаясь свободой здесь, в тысячах футов над морской гладью и не думая ни о чем. В случае появления противника, кем бы он ни был, два истребителя немедленно устремятся на перехват, наводимые или с кораблей, или с борта "Хокая". И тогда, довольно подумал вдруг майор, отрезанный от окружающего мира обшивкой мощного истребителя, к тем двум силуэтам "Фалкрэмов", что красовались на борту его самолета, обозначая сбитые над Ормузским проливом персидские истребители, могут добавиться новые значки воздушных побед.