Соответственно этому плану, все побережье Испании было подвержено беспрерывному наблюдению, распространявшемуся от Барселоны до Пасахеса, — в частности, из портов Кастелон де-ля-Пляна, Валенсии, Аликанте, Картахены, Альмерии, Ла Линеа, Кадикса, Удльва, Виго, Ла-Короньи, Тихона, Сантадера, Бильбао, Сен-Себастьяно. В каждом из этих портов внимательный глаз следил за прибытием и отправкой судов. В проливе наблюдение усиливалось: Алжезирас и Сеута держали его под перекрестным огнем. В Сеуте наблюдения производились служащим фирмы Торноу, который ежедневно передавал сведения через посредство ежедневного бюллетеня, выходившего в Алжезирасе. Нам известно, что этим центром, являвшимся таким же крупным, как центры Барселоны и Сен-Себастьяно, руководил сначала консул Вальтер, а потом капитан Фогт. Отправленные донесения касались числа прибывших и отплывших судов неприятельских или нейтральных стран, давалось внешнее описание этих судов и груза, имевшегося у них на борту, равно как сведения о провозившейся на них контрабанде; в донесениях указывалось также о принятом маршруте и составе эскорта, о пункте сосредоточения и дислокации; отмечались принятые меры по защите в открытом море, в порту или на рейде — одним словом, давались все нужные указания для того, чтобы подводные лодки могли действовать наверняка.
Сообщались также результаты произведенных подводными лодками бомбардировок, и фон Крон, рассказывая об этих бомбардировках, приветствовал их и требовал новых.
Из Мадрида эти донесения немедленно переправлялись в Берлин, который через Науэн передавал их по радио подводным лодкам, оперировавшим в различных морях, — главным образом, в Средиземном море. Таким образом, последние не выслеживали дичь, а брали ее из засады. Этим объясняются значительные, особенно в начале войны, результаты, которые были достигнуты подводными лодками, если принять во внимание небольшое их число, оперировавшее в каждом районе. Эти результаты были бы, без сомнения, еще более значительными, если бы перехваченные сообщения не позволяли расстраивать планы противника такими мерами, как, например, изменение расписания и маршрута следования судов.
Подобные агентства имелись не только в Испании: немцы не боялись работать и в неприятельских странах. В отношении Англии адмиралтейство довело до сведения морского атташе, что оно придает особое значение следующим сведениям, которые должен постараться собрать агент, едущий в Ливерпуль:
1. Число пароходов, вместимостью свыше 1000 т, прибывающих, в среднем, за день в порт.
2. Численность американских войск, высадившихся с 1 апреля в Ливерпуле.
3. Каковы пути, по которым обычно следуют пароходы на север и юг?
Во Франции существовало свое агентство, осведомлявшее Берлин обо всем, что касалось портов Средиземного моря и Атлантического океана, наличия и передвижения французских войск, равно как и отправки их в Дарданеллы; это же агентство сообщало о прибытии войск из Англии, а особенно, если это удавалось, о войсках, которые высаживались в Гавре. Это агентство за всю войну ни на минуту не прекратило своей деятельности, и большинство судов Антанты, погибших в Средиземном море, были потоплены благодаря ему.
Каким образом сведения, собранные наводнявшими французские порты агентами, передавались в Берлин? Этот волнующий вопрос был поставлен, между прочим, в связи с делом одной из иностранных шпионок. Мы расскажем об этой истории хотя бы для того, чтобы на время заменить сухое описание исторических фактов романом.
Вот как началось это дело. Всякий раз, как суда в начале войны поодиночке, а потом сопровождаемые эскортом, должны были выходить из Марселя, офицеры предупреждались об этом только накануне отъезда, с целью помешать распространению этих сведений.
Однако выяснилось, что Берлин предупреждался об этом в самый день отъезда. Действительно, вечером того же дня Науэн передавал подводным лодкам, находившимся в Средиземном море, сведения с указанием названий одного или нескольких пароходов, времени их отправления, их маршрута и точной скорости, а частенько и имевшегося у них груза. По всей видимости, эти сведения передавались Берлину в ту же ночь.
Мы убедились, что эти сообщения не отправлялись обычными путями. Сначала думали, что это делалось посредством посылки шифрованных писем, но расследование ни к чему не привело. Оставалась только возможность посылки шифрованной телеграммы. Этим путем имели право сноситься со своими правительствами только агенты консульств и дипломатические агенты нейтральных стран. Были отданы два распоряжения: 1) парижскому телеграфному управлению задержать на несколько дней отправку всех поступающих шифрованных телеграмм, и 2) нашим специальным агентствам — следить за таким-то консулом.
Для этого был послан в Марсель один из лучших агентов. Последний проследил консула и выявил, что тот либо на улице, либо в кафе регулярно встречается с одним субъектом. Когда, в свою очередь, проследили этого человека, то застали его в разговоре с одной иностранкой, оказавшейся шпионкой. Ее взяли под наблюдение. Поступившие новые сведения решили ее арест. Началось следствие. Шпионка призналась, что сведения она получала от ее любовника — офицера парохода «Севастополь». Она утверждала, что передавала эти сведения, не предвидя могущих возникнуть последствий. Военный суд не принял этого объяснения и отправил шпионку в Венсенский ров.
Чтобы покончить с этим эпизодом, укажу, что осведомленное обо всем этом морское министерство дало приказание через радиостанцию Тулузы об изменении маршрута судов. К несчастью, разразившаяся в день отхода «Севастополя» гроза помешала принятию на судне сигналов, и оно отправилось на верную гибель. «Севастополь» был потоплен, и никто из состава его экипажа в 500 человек не спасся.
Хотя нам и удалось раскрыть секреты противника, но это не значит, что мы проникли во все его тайны. Много вещей нам было известно лишь частично, со множеством пробелов или попросту намеками. Не следует забывать, что немалое количество сообщений было отправлено разными окольными путями. Например, в июне 1915 г. в Картахену прибыл на подводной лодке U-35 капитан корабля Акерман, имевший собственноручное письмо Вильгельма II, адресованное Альфонсу XIII, так же как и некоторые документы, касавшиеся намеченного побега экс-султана Мулай-Гафида. Кроме того, он сопровождал корреспонденцию для немецкого парохода «Рома», стоявшего в порту.
Все только что сказанное касалось связи Берлина с Мадридом. Что же касается обратной связи, то опять-таки подводная лодка UB-49 после своего побега из Кадикса увезла в Германию целый ряд документов. Корреспонденция, написанная в условных выражениях, направлялась с виду безобидным адресатам, — например, письма лже-крестной к своей мнимой крестнице, военнопленной в Германии. Оба атташе пользовались еще фамилиями своих матерей, чтобы переписываться с генеральным штабом и адмиралтейством. Наконец, начиная с октября 1918 г., все донесения Стеффана доставлялись испанской дипломатической почтой жене лейтенанта Хорста. Последний, по просьбе Стеффана, должен был установить связь с испанским военным атташе в Берлине, майором Вальдивиа, через посредство которого тот предполагает установить связь со своей матерью. Выбор этот нас не удивляет, принимая во внимание ту роль, которую играл Вальдивиа в Берлине и которого сам Альфонс XIII упрекал за его поведение, более подходящее германскому агенту, чем испанскому военному атташе.
Тот факт, что германский морской атташе ограбил испанскую дипломатическую почту с целью овладеть письмами, посланными английским посольством или полученными им, удивил бы нас лишь наполовину. Но нам кажется более удивительным, что тот же морской атташе умудрился воспользоваться испанской дипломатической почтой и отправлять с ней свои послания.
В сентябре 1918 г. Стеффан объявил, что пришла пора на время превратить это дело. Это не помешало ему несколько недель спустя предложить использовать дипломатическую почту Берна, на что Берлин предписал ему скрыть идущую этим путем переписку под видом писем чисто торгового характера, для чего просил указать в качестве условных адресов настоящие испанские фирмы.