В настоящее время нам хорошо известна только одна царская библиотека, библиотека Ашшурбанапала, которая, к счастью, была открыта на заре археологического изучения Месопотамии. Ученые получили такое количество двуязычных текстов, что сразу смогли приступить к дешифровке шумерского письма и изучению шумерского языка. Хотя библиотека Ашшурбанапала — да и та не целиком — остается пока единственной, найденной нами в Месопотамии, есть основания полагать, что другие великие цари, как, например, Саргон Ассирийский, не уступали в этом отношении Ашшурбанапалу. Раскопки других царских дворцов, производившиеся много лет назад, тоже давали большое количество табличек, но о ценности этих покрытых значками «кирпичиков», как их называли археологи, тогда не догадывались. Кажется, их бросали в отвалы, где они и лежат до сих пор, ожидая, покуда повторные и более научно организованные раскопки спасут их от забвения.

Трудно сказать, были ли ассирийские библиотеки открыты для публики. Возможно, что да; хранившиеся в них своды законов, несомненно, были доступны для судейских. Разумеется, лишь ничтожный процент населения мог воспользоваться книгами из библиотек. И все же, я надеюсь, когда-нибудь будет найдено доказательство того, что и публичные библиотеки не такое уж новшество, как принято думать.

Глава четырнадцатая

ВОСКРЕШЕНИЕ НАРОДА

Сведя воедино все материалы, найденные в разных частях страны, мы можем реконструировать повседневные обычаи древних людей и тем самым как бы возродить их к жизни. Однако в этой главе речь пойдет не о таком воскрешении, а о внезапном выступлении на сцену народа, само название которого было до сих пор практически неизвестно. Появление этих людей сопровождалось столь обильной и подробной информацией, что, хотя они только-только попали в поле зрения историков, о некоторых сторонах их жизни мы знаем больше, чем и тех же аспектах жизни греков или римлян.

Во время моего пребывания в Ираке мисс Гертруда Белл, тогдашняя управляющая Музеем древностей, рассказала мне о своеобразных табличках, которые начали появляться на местных рынках; их содержание поставило ученых в тупик. Благодаря одному любителю-археологу удалось установить, откуда они происходят, и мисс Белл предложила мне начать в том месте раскопки в надежде на то, что удастся найти еще какое-то количество подобных документов. Мы начали раскопки, правда, не совсем в указанном месте и тотчас же обнаружили великолепную виллу, несомненно резиденцию древнего магната. В последние дни работы мы неожиданно наткнулись на небольшую комнату, в которой хранился древний архив. Более тысячи табличек лежа-ли россыпью на полу, однако удалось установить, что первоначально они хранились в прямоугольных корзинах и содержались в полном порядке. Многие таблички остались целы; три или четыре дня мы занимались извлечением их из земли и упаковкой для перевозки. Доставив таблички в Америку, мы приступили к их изучению и вскоре выяснили, что перед нами полный архив четырех или пяти поколений одного семейства древнего города Нузи[23]. В течение последующих четырех лет раскопки на этом месте продолжались, и на свет было извлечено еще около трех тысяч табличек, принадлежавших другим семьям и храмовому архиву.

Эта группа табличек имела одну специфическую особенность. Написаны они были по-ассирийски, но явно людьми, которые не очень хорошо знали язык и потому допускали ошибки в правописании и грамматике. Кроме того, в текстах часто встречались иноязычные слова, и практически все упомянутые люди носили иноземные имена. Далее, контракты заключались на основе обычаев и законов, весьма отличавшихся от законов и обычаев в других районах страны. Открывалась картина жизни других обитателей Месопотамии, не ассирийцев и не вавилонян. Археологи еще не находили семейных архивов, которые могли бы сравниться с архивами из Нузи по количеству документов и продолжительности охватываемого периода. Тщательное изучение документов и обнаруженное среди них письмо одного известного царя позволило датировать всю группу текстов приблизительно XV–XIV вв. до н. э. Записи касались в основном торговых сделок и продажи недвижимости; исследуя их, мы можем проследить историю возвышения и падения большой семьи Техиптиллы.

О «доме Техиптиллы» можно долго рассказывать. Основатель его, унаследовав изрядное число домов, полей и садов, расположенных как в пределах города, так и в соседних поселениях и деревушках, начал энергично расширять эти владения. Нам недостаточно хорошо известны морально-этические нормы, существовавшие в этом обществе, и потому не станем спешить с вынесением суждения о действиях этого древнего «капиталиста». Во всяком случае, можно сказать, что его методы обогащения были законными и соответствовали букве закона даже в тех случаях, когда законные средства использовались для обхода существовавших постановлений. Прекрасное доказательство того, что Техиптилла был вполне «современным» человеком!

Сыновья и внуки Техиптиллы старались продолжать его дело, но постепенно их влияние и престиж стали ослабевать. Вторжение врагов, возможно ассирийцев, оказалось, по-видимому, последней каплей, и семья практически перестала существовать. Нападение врагов, должно быть, действительно было серьезным: из сохранившихся документов мы узнаем об ущербе, нанесенном не только данному семейству, но и другим богатым землевладельцам города. Приводится количество лошадей, крупного рогатого скота и овец, угнанных врагами, а тот факт, что в позднейших документах местные названия месяцев вытесняются ассирийскими, говорит в пользу того, что город, возможно, лишился независимости.

Тем не менее жители Нузи еще не были окончательно покорены: имеется свидетельство о вторичном набеге. На этот раз захватчики сожгли дотла все дома, а по дворам остались лежать непогребенные тела убитых. Мы не можем сказать наверняка, какой народ учинил этот разгром, так как не осталось никаких документов. Однако нам известно, что разрушение Нузи произошло в конце того бурного периода, когда народы данного региона боролись за преобладание. В любом случае, кто бы ни погубил Нузи, дело было сделано настолько основательно, что на месте разрушенного города много столетий никто не селился.

Очень интересно — и в то же время грустно — прослеживать по документам методы, применявшиеся Техиптиллой и другими богатыми землевладельцами для получения земли, принадлежавшей бедным земледельцам. Очевидно, местные законы запрещали земледельцам продавать свою землю. Вызвано это было, вероятно, не филантропическими побуждениями, а здравым соображением: чтобы земледельцы могли платить налоги, они должны иметь средства к существованию и землю для возделывания. Крупные землевладельцы не нарушали закон, но весьма хитроумно обходили его. С незапамятных времен в Вавилонии и Ассирии существовал обычай усыновлять молодых людей, которые будут заботиться о своих новых родителях, когда те достигнут преклонного возраста. Предположим, бездетная чета не может больше справляться с работой в поле. Они усыновляют молодого человека и оговаривают условия, согласно которым они отдают ему все свое имущество, а он до конца их жизни должен снабжать их определенным количеством зерна, маслом и необходимой одеждой. Сколько они получали этого зерна, масла и шерсти, всегда зависело от ценности того, что они передавали усыновленному. Если «сын» выполнял условия контракта, наследство переходило к нему. На деле это представляло собой раннюю форму того, что теперь называют пожизненной рентой… Богатые землевладельцы из Нузи ухватились за этот обычай и стали заставлять бедных земледельцев усыновлять их, с тем чтобы получить либо долю наследства наравне с родными детьми земледельца, либо даже все наследство. Если они не обещали выплачивать ренту, то выдавали единовременно значительную сумму, называвшуюся подарком.

Эта система применялась очень широко: нам известен случай, когда одного человека усыновили триста или четыреста бедняков. О том, что над ним не тряслись как над единственным сыном, говорят документы судебного разбирательства, дошедшие до нас среди других табличек из Нузи. «Отцы» обвиняли своего «сына» том, что он претендовал на большее, чем было условлено, и не выполнял своих обязательств. Документы обычно поддерживают фикцию «усыновления», но иногда писцы забываются и используют слова, которые недвусмысленно указывают на истинное положение дел. Такая практика, по всей вероятности, оказалась очень удобной; встречаются довольно часто документы, говорящие о групповом усыновлении. Пять или шесть земледельцев усыновляют одного человека и завещают ему свое имущество. Каждый получает «в подарок» некую сумму денег, зерно и тому подобное, в соответствии со стоимостью «завещанного» имущества, и остается на своей земле, обрабатывая ее для своего «ребенка». Бедняги, разумеется, отказываются от всяких прав на владение землей. В результате в стране сложилась еще худшая система батрачества, чем та, которую закон желал предотвратить. А так как усыновление нельзя было аннулировать, то институт усыновления пользовался большой популярностью у крупных землевладельцев.