— Я вернусь! — неохотно протянул Кор-Хорр, и экран вновь стал светло-серым.

Лу-Тан нажал на какую-то кнопку — экран исчез вовсе. Вновь показались звезды и крейсер Первого из тройки — прямо по курсу, ощетинившийся орудиями, словно еж иглами.

— Значит, вот зачем вы уничтожили его! — протянула Татьяна. — Вы предполагали, что за ним явятся. Но почему? Не понимаю. Один маленький кораблик — и три боевых крейсера срываются с цепи, чтобы добить. Зачем, господи?

«Морж» постучал подушечками пальцев по своим отвислым щекам. Словно массаж делал.

— Это война на уничтожение, Танни, — наконец, сказал он. — Они отправили бы крейсер и за одним сатианетом, лишь бы его не стало! Но гоки нарушили правила ведения военных действий, покинув сектор с враждебными намерениями. Мы имеем полное право сообщить Звездной Ассоциации об этом и ждать помощи.

— И вы еще не сделали этого? — удивилась Татьяна.

Лу-Тан раздраженно забил хвостом.

— Я делаю это с того момента, как их корабли появились в пределах видимости. Но они глушат наши сигналы. Пожалуй, это единственное, чем они могут навредить нам. Кроме, конечно, огня на уничтожение.

— Ничего себе, единственное! — возмутилась Татьяна Викторовна. — И что прикажете делать?

— Ждать. Кто-нибудь обязательно окажется поблизости и сообщит на М-63 о том, что происходит. Помощь придет быстро.

— А если они… — Татьяна запнулась, и ей стало не по себе. Всегда так — сначала ляпнешь, а потом жалеешь, что слово вылетело!

Лу-Тан коротко взглянул на консоль — нет ли сигнала вызова? — и развернулся к Татьяне всем телом.

— Если они откроют огонь, мы продержимся, Танни. Достаточно долго. Дольше, чем любой военный крейсер экстра-класса…

Он замолчал. Темные глаза под тяжелыми надбровьями, к удивлению Татьяны, лукаво поблескивали.

Она обежала взглядом чужеродную комнату, вспомнила секторы, напичканные загадочными машинами, технологии, которые казались далеко ушедшими вперед даже по сравнению с М-63. Провела кончиками пальцев по консоли — материал казался теплым, ласкающим… живым.

— Это арланы, да? — она покивала самой себе и снова погладила консоль. — В создании станции применены их технологии, так?

— Станция — целиком их создание! — поправил Лу-Тан. — Функционирование подобных сооружений было одним из условий сотрудничества арланов с Звездной Ассоциацией. В нашей галактике таких лазаретов тысячи… И все равно этого ничтожно мало!

Татьяна внимательно посмотрела на старого доктора.

— Похоже, вы меня разыграли. Значит, вы все-таки видели арланов?

Лу-Тан не успел ответить. Экран тускло засветился. «Морж» живо развернулся, подключил двустороннюю связь. Они снова могли лицезреть морду лица Первого из тройки — еще более недовольную и высокомерную.

— Корабля проклятых сатианетов, действительно, нет в ваших пределах! — рявкнул Кор-Харр. — Мы желаем просканировать станцию на формы жизни.

Лу-Тан повел головой.

— Не будет этого! Я и так пошел вам на встречу! Стоит ли напомнить уважаемому Первому из тройки, чьи правила нарушили гоки, покинув сектор Дох?

И они снова сцепились взглядами, как два борца на ринге. Татьяна следила за поединком, затаив дыхание. И опять Лу-Тан оказался сильнее.

— Вы можете заниматься своей обычной деятельностью, — процедил гок сквозь полупрозрачные зубы. — Но мы останемся и будем следить. Проклятым сатианетам не удастся вернуть своих солдат без боя!

— Тупой крокодил! — в сердцах рявкнула Татьяна Викторовна по-русски. Опомнившись, перешла на код. — Возвращайтесь в сектор Дох и ведите там свою глупую войну! И не смейте даже приближаться к красным крестам!

Лу-Тан изумленно посмотрел на нее. А Кор-Харр сощурил и без того узкие глаза и вдруг закашлялся, сгибаясь от сбитого дыхания. Через пару мгновений Татьяна с удивлением поняла, что он смеется.

— Война не бывает глупой! — отдышавшись, сказал гок. — Глупыми бывают детеныши! Ты — еще детеныш, хотя и принадлежишь к Стражам порога. Я не ощущаю Правил! Я не ощущаю сектор Дох! Я буду ждать сатианетов!

Экран погас.

— Мне плевать на Правила… мне плевать на сектор Дох, — перевела Татьяна на русский, — каков наглец, а? Надо что-то делать, доктор!

— Проверим пациента! — предложил тот. — Вы идите, проведите осмотр, а я закончу дела и подойду.

Она уже вышла, когда до нее долетел голос Лу-Тана.

— Танни, а вы бесстрашная девочка! Кор-Харр запомнит ваши слова навсегда.

Татьяна просунула в дверь голову и громко ответила:

— Мне плевать на Кор-Харра! Мне плевать на сатианетов! Я не позволю этому поселиться в моем сердце!

Бим вторил радостным лаем.

Проводив ее взглядом, Лу-Тан тяжело оперся ластами о консоль. Он не хотел, чтобы она видела, как ему плохо.

Его время истекало.

За прошедшие три суточных цикла на станции и вокруг нее ничего не изменилось. Как назло, после полосы беспокойства наступило затишье — ни один корабль, кроме крейсеров гоков, не показывался в пределах видимости, ни один пациент не обратился за помощью.

Пришельцы так и висели на черном фоне неба, словно приклеенные. Истребители по очереди отделялись от каждого из них, чтобы облететь пространство вокруг.

Сатианет все чаще пребывал в сознании. На вопросы не отвечал, смотрел перед собой желтыми немигающими глазами. Его срастающиеся кости невыносимо ныли, хотя Лу-Тан и Татьяна пытались снять синдром введением сильных обезболивающих. Однако он ни разу не пожаловался, лишь стискивал тяжелые челюсти, сдерживая стоны.

Татьяна искренне жалела его. Приходила в операционную и садилась рядом, следила за показаниями приборов, добавляла дозу обезболивающих и стимуляторов роста костных тканей в газовую смесь, наполнившую Икринку. Ей казалось, ему плохо не столько от боли, сколько от одиночества. Могло ли ее присутствие заменить присутствие погибших товарищей? Вряд ли. Но она упрямо сидела с ним, отлучаясь только, чтобы поесть и накормить Бима.

Лу-Тан заходил на осмотр пару раз в день, все остальное время проводя в бассейне.

Татьяна Викторовна торопилась учиться новому. Отчего-то это казалось ей важным. Сейчас, сидя рядом с Икринкой, закрыв глаза, она впитывала информацию об управлении станцией, к своему удивлению обнаруживая, что не все аспекты процесса ей доступны. Э выводил на внутреннее зрение схему помещений и кабелей, вентиляционных шахт и энергетических модулей. Учил ее простейшим действиям по поддержанию жизнеобеспечения, замене отработанных деталей, ремонту и профилактике внутри целого организма, которым, в сущности, и был Лазарет на перекрестке миров. Однако информации явно было больше, и Управляющий Разум пока отказывался ей делиться.

— Они… уже… здесь?…

Хриплый голос заставил вздрогнуть. Татьяна открыла глаза. Сатианет, повернув голову, смотрел на нее.

Она подошла к Икринке. Жизненные показатели неуклонно шли вверх — пациент выздоравливал быстро, несмотря на тяжелые ранения.

— Я переведу вас в обычную палату, — не отвечая на вопрос, сказала она дружелюбно. — Как кости? Болят?

Сатианет попробовал пошевелиться. Закрыл глаза, пробормотал что-то на своем языке.

— Плечо… Нога почти нет.

— Не удивительно. Плечевой свод — одна из самых толстых костей вашей костной структуры. Толще только…

— Тазовый… Я знаю анатомию!.. Ответьте мне… на вопрос…

Татьяна мысленно вызвала транспортировочную тележку, помолчала. Ответила, поджав губы:

— Да. Они здесь. Но вам нечего бояться!

Теперь ей пришлось воочию увидеть смех сатианета. Он пришлепывал толстыми губами и жмурился, как кот, греющийся на июньской крыше.

— Я не боюсь, доктор! — отсмеявшись, заговорил он. — Мой корабль… Вы починили его?

— Зачем это вам? — насторожилась Татьяна.

Прозрачные провода отцеплялись от сатианета и втягивались в плаценту Икринки, заставляя его морщиться, словно от щекотки.

— Я мог бы… протаранить… один из двигателей флагмана… Подманите их… Скажите, что выдаете меня… Когда они подойдут ближе, я включу форсаж — они не успеют поставить защиту…