Ларрил приветливо улыбнулся. Лица проангелов были подобны человеческим, только губы были узки и необычайно ярки, а зрачки — вертикально вытянуты.

— На станции их много, — заметил Лу-Тан, качнув головой в сторону сатианетов, — в чем дело?

— По указанию Ассоциации война перемещена в сектор Дох, — проангел недовольно поморщился, — а это совсем не далеко от нас! Но сектора Дан и Декс опустошены войной, аборигены завалили Совет петициями и просьбами о помощи. По итогам боевых действий оба сектора остались под протекторатом сатианетов — на этом фронте гоки терпят поражение, не то, что в секторах Хвана. Ближайшая к Доху нейтральная станция — М-63. Наша головная боль усилилась весьма, не вылечите, доктор?

Ларрил белозубо улыбнулся, и Татьяна с удивлением поняла, что он шутит. Вернее, пытается шутить, хотя заметно обеспокоен. Как он выразился? Весьма?

Лу-Тан задумчиво перебирал пальцами свежие кубики в повторно принесенной щупом тарелке. Аппетит его, кажется, пропал.

— Увы мне, Ларрил, но у меня нет лекарств от ненависти, ярости, глупости. Я не могу ампутировать войну, хотя очень бы хотел этого!

Ларрил вновь повернулся к Татьяне.

— Танни, а на вашей планете есть войны?

— Есть, — Татьяна грустно улыбнулась. — И были. И, наверное, будут.

— Не грустите! — подбодрил проангел, и его спутники дружно закивали головами. — Справимся как-нибудь. — Он неожиданно повысил голос. — Скоро к М-63 подойдет Малый звездный флот Ассоциации. Мы не допустим здесь никакого нарушения мира и порядка!

Сатианеты встали и демонстративно вышли. По таверне прокатился возбужденный шепоток.

Ларрил осклабился.

— Они услышали! Хорошо. Что ж, братья мои, пообедаем, раз мы здесь! Присоединитесь к нам доктор и ассистент? Мы угощаем.

— Благодарим, — Лу-Тан поднялся, отодвинув нетронутую тарелку. — Мы уже уходим.

Ларрил кивнул.

— Дела? Понимаю. Увидимся, доктор… Танни…

У дверей Татьяна снова зацепилась взглядом за желтое содержимое стаканов сатианетов.

— А что я пила? — спросила она. — Как называется эта жидкость?

Лу-Тан тоже покосился на стаканы.

— Вы опять не ошиблись в диагнозе, Танни! Вы пили питательную плазму сатианетов! Для вашего организма она вроде энергетического коктейля.

— Лучше бы мне подходило то, что пьют гоки, — выходя в коридор, пробормотала Татьяна себе под нос.

Но Лу-Тан услышал. Резко остановился, крепко обхватил ее запястья цепкими пальцами.

— Не позволяйте этому поселиться у вас в сердце! — сердито произнес он. — В войне сатианетов и гоков нет правых и виноватых. Нет победителей и побежденных. Она началась в незапамятные времена и первоначальная причина забыта. Но война продолжается: разумные существа гибнут, планеты обращаются в мертвые небесные тела. Вы услышали меня, Танни?

Татьяна только кивнула. Стыд сковал язык.

Вся вторая половина пребывания на станции была посвящена приобретению различных лекарств и приборов для лазарета. Уставшая и потерявшая интерес ко всему Татьяна знакомилась с торговцами и поставщиками, запоминала списки необходимого оборудования и очередность покупок. Центральная площадь М-63 была пересечена ими раз десять. Татьяна Викторовна обратила внимание на то, что за площадью следили и сверху — патрули из двух-трех проангелов парили под куполом, высматривая возможные нарушения. Сейчас она ждала Лу-Тана у входа в магазин, торгующий запасными частями к Икринке. Внутри, в сильно вытянутых белых, кремовых, желтых яйцах спали то ли клетки, то ли зародыши, которые позже будут врощены в ее организм. Совсем сникшая, она не сразу ощутила, что кто-то дергает ее за край плаща.

Татьяна непонимающе посмотрела вниз и обмерла. Выпученные красные глаза сверлом ввинтились в мозг, и перед внутренним взглядом промелькнул редкий ночной кошмар. Она забывала его по пробуждении, вспоминая каждый раз вновь, увидев во сне зеленое одеяло и страшное багровое лицо, торчащую изо рта эндотрахеальную трубку, из которой расцветала душа, покидала тело, разлетаясь белыми цветами в черных просторах отныне пустого мира.

Зачем это странное существо заставило ее вспомнить о нем? Ответ пришел извне: отдай и обрети покой!

Сердце зачастило. Сон был лишь одеялом. Под ним скрывались воспоминания, полные счастья и боли. Стоило отдернуть уголок, и они посыпались из сознания, как плохо сложенные подушки…

Вот Артем несет ее на руках по лестнице их дома. Первая ночь после свадьбы. Оба пьяны и веселы. Он тащил ее все десять этажей. Пару раз чуть не уронил и один — чуть не завалился сам. Они хохотали так, что, наверное, разбудили весь дом…

Вот они сидят на скамейке в сквере возле больницы. Будний день, пустой сквер. Она после суток, у него выходной. Слабое весеннее солнце робко трогает их лица. Татьяна жмурится и подремывает, словно кошка. Рука Артема перебирает пряди ее волос. Иногда он наклоняется и целует ее в висок. Оба молчат. Зачем слова, если есть солнце, скамейка, тепло рук и тела бок о бок?…

…Каменный могильный крест не кажется тяжелым. Хотя и черен, как ночь, но пронизан синими искрами. Лазурит — камень дарований, божественного расположения и преданной любви…

Сильные пальцы, больно вцепившись в плечи, трясли ее, словно грушу. Глаза обрели способность видеть. Первое, что заметила — духабути, исчезающего в толпе. Второе — испуганное лицо Лу-Тана прямо против своего.

— Танни, вы пришли в себя? Танни!..

Татьяна медленно кивнула. Ощущение нахождения внутри кошмара не отпускало. Казалось, исчезнут стены, старый обеспокоенный доктор, разношерстная толпа, и покажется край зеленого одеяла…

— Танни! — Лу-Тан рявкнул так, что шедшие мимо юмбаи отпрыгнули в сторону. — Что это хотело от вас?

— Сон, мой сон, — она слабо улыбнулась. — Как вы и рассказывали…

— И вы?…

— Нет, — она покачала головой. — Не знаю почему, но… нет.

Лу-Тан щупал пульс на ее запястье.

— Вы бледны, Танни. Это был плохой сон?

— Плохой, доктор. Поедемте домой!

Слово родилось легко и просто. Домой! В стерильную белизну коридоров и покоев, к янтарному свечению Икринки, к лягушатам, скачущим по стенам комнаты. К Биму, который будет прыгать вокруг, и лаять, и бешено вилять хвостом.

— Вернемся на корабль, — согласно закивал Лу-Тан. — Подождем конца погрузки и отбудем.

— Домой, — словно не слыша его, повторила Татьяна, — летим домой!

Утомленная богатым на события днем Татьяна Викторовна задремала в удобном кресле МОД. И была разбужена неожиданным изменением гула двигателей. Она открыла глаза. Корабль притормаживал. До их станции было далеко, но М-63 была еще дальше.

— Что-то случилось? — зевая, спросила она.

Не могло ничего случиться в надежном нутре МОД, управляемого старым доктором.

— Случилось! — неожиданно ответил Лу-Тан, и голос его показался Татьяне более чем напряженным.

Она окончательно проснулась и пересела поближе к пилоту.

МОД разворачивался против курса. Размытое пятно объекта, который они обогнали, сфокусировалось на смотровом экране, оказавшись чудовищно развороченным кораблем малого класса, один из двигателей которого непонятным образом еще функционировал. С перебоями, но толкал искореженную груду металла вперед — в том же направлении, в котором лежал первоначальный курс МОД.

— Господи, что это? — ахнула Татьяна, приникнув к боковому обзорному стеклу.

— Это наша головная боль! — пробормотал Лу-Тан.

Его тонкие пальцы перемещались по панели управления с быстротой, недоступной ее глазам.