Херолд Юнг (бог-сын) с 1933 года продолжил начатое отцом дело. В том же темпе крестил он язычников на территории племени ва до тех пор, пока бирманское правительство (которому не нравилось, что бог-сын действует как раз в районе мятежей и беспорядков) его не выдворило. Оба Юнга оставили после себя добрых шестьдесят пять тысяч христиан. Бог-сын поселился в Таиланде, в Чиангмае, где основал зоопарк.
Как христианин, он продолжал заниматься и борьбой с безбожниками. Когда после 1949 года ЦРУ потребовалась информация о Южном Китае, оно обратилось к своим приверженцам. Бирманские лаху по-прежнему были готовы броситься за бога-сына в огонь и воду и охотно пускались в опасные путешествия через границу, чтобы подсчитать в краю, населенном их соплеменниками, количество танков, солдат и новых аэродромов. Руководитель этих христианских групп У Ба Тхиен по рации передавал в Чиангмай сообщения на языке лаху, а там их принимал и переводил на английский бог-внук Гордон.
Одним из главных американских агентов в Лаосе был брат Гордона Уильям Юнг (бог-внук № 2), столь же способный к языкам, как и все члены этой семьи. Родился он не в Соединенных Штатах, а в Бирме и с детства хорошо знал жизнь горных племен, о которых даже этнографы в университетах слыхом не слыхивали. Он свободно владел кроме английского, тайского и бирманского еще и языками народностей лю, лао, мео и лаху, чем сумел снискать расположение старейшин и содействовать созданию армии, сражающейся по указке США.
Энтони По — второй из трех американских агентов, решающим образом повлиявших на ход войны в Лаосе, — был похож на офицера из «зеленых беретов».
Он начал свою карьеру в Тибете, где помогал взбунтовавшимся кхампа в борьбе против НОАК.
После поражения восставших и бегства далай-ламы в Индию он организовал из кхмеров, проживавших в Южном Вьетнаме, партизанские отряды, которые воевали против принца Сианука. Энтони По скрывался среди болот, питаясь кореньями и змеями, умел сделать взрывчатку даже из обыкновенной муки. В Лаосе он сначала служил советником генерала Ванг Пао, позднее — офицером ЦРУ на северо-западе страны. Среди горцев он прославился главным образом необычным обещанием платить 500 кип (1 доллар) за ухо и 5000 кип за голову каждого бойца Патет-Лао. В отличие от Уильяма Юнга, его не слишком интересовало местное население. Он «скупал» наемных солдат, как скупал бы быков или кур.
Эдгар Бьюэл Мейм, по прозвищу «Папаша», последний из этой компании, а по происхождению фермер из Индианы, явился в Индокитай в качестве советника по сельскому хозяйству; он был послан сюда небольшой религиозной общиной. Если бы он посвятил себя внедрению передовых методов выращивания риса на полях в окрестностях Вьетнама, то скорее всего через несколько лет вернулся бы домой с приятным ощущением выполненной миссии. Однако судьба занесла его в Долину Кувшинов, в центр боев за самый важный в стратегическом отношении район Лаоса. Он быстро понял, что на территории мео ему предстоит не заниматься сельскохозяйственными проблемами, а организовывать приземление самолетов и учить представителей горных племен самым передовым методам выращивания мака, на котором в Лаосе основывалась не только экономика, но и политика.
Для объяснения этого парадокса необходим небольшой экскурс в политическую экономию.
Золото и опий
Лаос, равный по площади Великобритании или Италии, с самого своего возникновения был такой же игрушкой истории, как Монако или Лихтенштейн. Не существовало никаких языковых или национальных предпосылок для его рождения. Два-три миллиона его жителей — это десятки национальных меньшинств. Впрочем, среди них есть и представители лао, но в Таиланде их более восьми миллионов, а в Лаосе — всего лишь пятая часть этого количества.
Одна из беднейших на свете стран пополняла государственный бюджет за счет помощи из-за рубежа и весьма снисходительных законов: здесь разрешалось все, что в соседних странах находилось под запретом. Главными же источниками не только личных, но и государственных доходов были контрабанда золотом и выращивание мака.
Большая часть населения бедных стран Азии — от Пакистана до Филиппин — и поныне не верит в силу бумажных денег. Они считают банкноты (нередко вполне справедливо) обыкновенными клочками бумаги, которые не слишком надежны в пору восстаний, войн и голода.
Бумажку могут разорвать дети и изгрызть крысы, в кубышке под землей она сгниет, в матраце сгорит, в банке ее может превратить в ничто государственный переворот. Только золото вечно. Оно не поддается инфляции и не ржавеет, его можно спрятать или увезти, переплавить и наслаждаться его блеском. Притягательность золота имеет такую магическую силу, что у жителей бедной Индии, в сущности, больше драгоценного металла, чем у граждан богатых Соединенных Штатов. Сотни тонн золота тайком ввозятся в Азию. Международные торговцы начиная с 50-х годов скупали его в Соединенных Штатах или в Лондоне, а потом легально переправляли в арабское княжество Дубай в Персидском заливе (для Индии) или в Лаос. О доставке золота в Таиланд, Южный Вьетнам или Малайзию заботились уже контрабандисты. Лаос ничего не имел против: пошлина — 8,5 % с ввозимого золота — составляла 40 % всех государственных доходов страны.
Но еще выгоднее был опий. В горах Северного Лаоса были все условия для выращивания мака: благоприятная температура, идеальный гумус и достаточное количество влаги.
«Опий — единственный экспортный товар, который мы способны производить. Поэтому мы увеличим его производство и вывоз», — откровенно заявил в 1970 году перед камерами британского телевидения министр финансов и (что характерно!) одновременно министр национальной обороны Сисук На Чампассак, когда правительство во Вьентьяне в очередной раз оказалось в затруднительном материальном положении.
Первоначально торговля наркотиками была прерогативой французов. После получения Лаосом независимости в стране оставалось еще несколько сот французов, которым не хотелось возвращаться домой. Государство, не имевшее ни шоссейных, ни железных дорог, предоставляло широкие возможности каждому, у кого было достаточно связей и мало щепетильности. Корсиканцы, наводнявшие все французские колонии, попытались удержать прибыльную «операцию Икс» в своих руках.
Перспектива легкого обогащения соблазняла бывших военных летчиков и армейских офицеров. Между большими городами Индокитая шла оживленная переписка: писали друг другу бывшие соратники по экспедиционному корпусу и ветераны Корсиканской унии, летели письма в Марсель, Парагвай, на Ближний Восток. В середине 50-х годов над Лаосом все чаще стали появляться маленькие самолеты, способные приземляться на поляне среди джунглей. Жерар Лабеньски на своем единственном самолете летал из Пхонсавана в Долине Кувшинов во Вьентьян. Рене Анжабаль, по прозвищу Бабаль, имевший два двухмоторных самолета, даже основал миниатюрную авиакомпанию, фамильярно называемую «военная авиация Бабаля».
Самому хищному из корсиканских гангстеров — Бонавентуро Франсиси, по кличке «Рок», с помощью брата южновьетнамского президента Зьема удалось организовать регулярные рейсы между тихими провинциальными городками на севере Лаоса и Южным Вьетнамом. Самолеты его компании — «Эр Лаос коммерсиаль» — сбрасывали грузы наркотиков ожидавшим их рыбацким джонкам в Сиамском заливе, кружились над Центральной возвышенностью. В 1962 году Франсиси прикупил еще три самолета «бичкрафт». Когда газетчики расспрашивали его о торгозле опием, он отвечал с пренебрежительной усмешкой:
— Я лишь предоставляю самолеты. Для чего их используют — не мое дело.
Однако какое-то время ему было не до юмора. Рене Анжабаль, время от времени пилотировавший один из его самолетов, уснул за штурвалом и залетел в таиландское воздушное пространство, где истребители заставили его сесть. Чтобы избежать обвинения в шпионаже и долголетнего тюремного заключения, он признался, что в Саваннакхете погрузил на самолет двадцать девять бочонков с наркотиками, пролетел над Южной Кампучией и сбросил груз с буями ожидающей его рыбачьей джонке.