На месте вырубленных или сожженных лесов — сейчас огромные пространства низкорослых кустарников, где преобладают чужеземные породы. Девственных дождевых лесов на равнинах вообще больше не существует, есть только «испытательные участки» на островах Силуэт и Фелисите. Их место заняли кокосовые и иные плантации… и заросли, которые с полным правом могут быть названы лесной «мусорной свалкой». Повсюду встречается быстрорастущая албизия (Albizzia) из Индии, когда-то культивированная, но сейчас одичавшая, акажу (Anacardium occidentale) из Бразилии, тропические американские кусты гуайявы и другие чужеземные деревья и кустарники.
На больших площадях, где вырубка леса вызвала эрозию почвы, не растет ничего, кроме пантропического папоротника (Dicranopteris linearis). Департамент сельского хозяйства вынужден был даже предпринять специальные работы по очистке от него участка в две тысячи гектаров. При этом участки, более всего подвергшиеся эрозии, засадили южноамериканской кокосовой сливой (Chrysobalanus icaco) и другими растениями.
Конечно, ведутся посадки и ценного леса. Из местных пород — прежде всего красное дерево (Dillenia ferruginea) и капуцин (Northea) — виды, хорошо чувствующие себя в горной среде, а в низинах — казуарина и такамака. Однако выяснилось, что чужеземные деревья, включая австралийские виды эвкалипта и вест-индский пинус (Pinus caribaea), часто приживаются и растут быстрее местных.
Как видим, существует множество обстоятельств, способствующих вытеснению исконной флоры. Поэтому сейчас эндемичные растения встречаются крайне редко, чаще всего на высоких горных вершинах крупных островов. Многие из них рано или поздно и вовсе исчезнут, если их последние прибежища не станут заповедными. Естествоиспытатели находят мало утешительного в том, что лесные «мусорные свалки» имеют определенную ценность, поскольку в основном состоят из посеянной птицами корицы…
В кустарниках на тропинках можно нередко встретить мужчин или женщин со связками прутьев корицы за спиной, направляющихся к берегу, где это сырье будет переработано. В 1968 году переработанная кора дерева корицы стала главной статьей экспорта Сейшел. До этого она занимала второе место после копры, а на третьем месте было коричное масло. В 1968 году объем экспорта коры подскочил до 3059 тонн и дал 7500700 рупий прибыли, то есть больше, чем когда-либо приносила копра.
В начале 70-х годов XVIII века предприимчивый Пьер Пуавр послал первые саженцы корицы на Маэ. На Маврикии его идея культивировать корицу (Cinnamomum ceylanicum) и пряную гвоздику (Eugenia caryophyllata) потерпела неудачу. Первая дала слишком тонкую кору, вторая — неполноценную пряность.
Пуавр надеялся, что для этих растений больше подойдет климат Сейшел, лежащих ближе к экватору. Одновременно ему хотелось скрыть свои планы от конкурентов. Поэтому сад пряных деревьев на Анс-Руайяль был создан в отдаленной безлюдной части острова Маэ. Туда прыплывали только рабы за свежей водой и черепахами для судов.
Вначале затея казалась многообещающей. Корица росла, другие пряности также. Но несчастья подстерегали предприимчивого Пуавра. В 1778 году Франция объявила войну Англии. На Маэ был послан приказ не допускать англичан к пряностям. И когда однажды большое французское судно с Мадагаскара приблизилось к острову, испуганный Пуавр, приняв его за британский военный корабль, приказал сжечь все деревья.
«Вот так и рухнули все надежды французского правительства, — констатировал одиннадцать лет спустя Грандпре. — Однако известно, что птицы очень любят плоды корицы, они-то и принесли на Маэ большое количество ягод, которые случайно попали в глубь острова, где ко времени заключения мира в 1783 году пустили побеги. За ними тщательно ухаживали, и, когда я посетил остров, корица, пряная гвоздика и мускат были в хорошем состоянии, хотя и не особенно многочисленны».
Грандпре был уверен, что на Сейшелах можно возделывать все виды пряностей, и Франция полностью будет обеспечена этим колониальным товаром. Но он опасался, что французское правительство не поддержит эти планы, так как пробные плантации пряностей на Французской Гвиане удались.
Его опасение было не напрасно. Сегодня на Сейшелах не так уж много пряной гвоздики и муската. Но зато повсюду растет посеянная птицами корица, особенно на Маэ, где она занимает площадь в 5670 гектаров.
Однако потребовалось много времени, чтобы одичавшие плантации корицы стали приносить выгоду: и запах, и вкус ее были довольно слабыми. В начале XX века на мировом рынке возник большой спрос на коричное масло. Тогда на островах начали строить перегонные установки и, конечно, стали вырубать коричные деревья. Их валили, или обдирали с них кору настолько, что в результате они погибали. Но на пнях появлялись молодые побеги, а птицы между тем продолжали «посевную кампанию». Когда к 1915 году взрослых деревьев осталось мало, начали перегонять коричное масло из побегов и деревьев, оставленных на семена.
При перегонке требовалось много топлива, а для этого истребляли высокогорные леса. В конце концов даже «заоблачные леса» — девственные горные дождевые леса оказались под угрозой уничтожения. Они не были истреблены целиком лишь потому, что труднодоступны. Отсутствие топлива вынудило перенести перегонные установки вниз к побережью, где можно было использовать отбросы, остающиеся при производстве копры: луб и скорлупу кокосовых орехов. К тому же деятельность по спасению девственных лесов, еще уцелевших в горах, стали контролировать местные власти.
Тем самым на время была спасена и часть коричных плантаций. К 1942 году вновь появилась возможность начать промышленную добычу коры. Для производства трубочек из нее подбирают побеги толщиной с палец и делают на них два продольных надреза с каждой стороны, затем осторожно снимают две длинные полоски коры. Их скручивают в трубочки и после просушки обрезают до удобной длины, затем складывают в пачки и в таком виде отправляют на рынок.
Поскольку сейшельская корица имеет слабо пряный вкус, ее экспорт никогда не превышал нескольких тонн в год. Начиная с 1962 года на экспериментальной станции Департамента сельского хозяйства у Гранд-Анс на Маэ пробовали культивировать более пряные сорта, надеясь получить первоклассную «рулонную кору», способную конкурировать на мировом рынке с лучшими цейлонскими сортами корицы.
Но еще в 50-х годах так называемая китайская кассианская кора, или кассианская корица, получаемая из близкородственного вида (Cinnamomum cassia), растущего в Южном Китае и Юго-Восточной Азии, стала редкостью на западных рынках. В результате повысился спрос на более грубую «неочищенную» кору Сейшел, которая была вполне пригодна для изготовления порошка.
Таким образом, одичавшие коричные деревья на «лесных мусорных свалках» на Маэ и других островах через две сотни лет после смерти Пьера Пуавра стали важнейшим источником доходов для Сейшел и сейчас находятся под присмотром специалистов.
Одно время на Сейшелах возлагали большие надежды на ваниль, лазящую орхидею (Vanilla planifolia). В 1960 году она принесла более полумиллиона прибыли, заняв четвертое место по масштабам доходов этой островной группы. На Праслене и Ла-Диге часто можно встретить ванильную лиану, обвивающую ветви кустарников и низких деревьев, растущих между кокосовыми пальмами и другими высокими деревьями: для роста ванильной лианы необходима тень.
Ваниль начали возделывать на островах значительно позже корицы. Правда, первые данные о наличии ванильной лианы на Сейшелах относятся к XVIII веку, но скорее всего в источниках того времени упоминается эндемичный вид (Vanilla phalaenopsis), или дикая ваниль, которая не годится для производства пряностей.
Лишь спустя столетие здесь с успехом начали сажать настоящую ваниль вдали от ее родины — Мексики и Гватемалы. Испанские и другие контрабандисты тайно переправляли семена этого растения из центрально-американских колоний, чтобы лишить их монополии на торговлю ванилью. Правда, попытки выращивать ее в других местах долгое время терпели неудачу. То же самое произошло и на Реюньоне, куда ваниль попала в 1822 году. Причины неудач крылись, вероятно, не только в непривычном для этих растений климате и среде. Если даже высаженные лианы зеленели и цвели, они все равно не давали плодов. Лишь в 1836 году одному бельгийскому ботанику удалось разгадать тайну. Цветы ванили опыляются маленькими дикими пчелами, встречающимися только на родине этого вида. Этот ученый изобрел метод искусственного опыления, который в 1841 году был улучшен Эдмондом Альбиусом, бывшим рабом с Реюньона. Сейчас этот метод применяется везде, где производится ваниль.