По широкой лестнице мы спустились на два этажа вниз и вошли в широкие подвальные покои, в которых царствовала полутьма и вполне приемлемая прохлада. Подземные покои эмира были обставлены так же, как и наверху. Здесь он спал, работал и принимал гостей. Летом температура тут всегда на 10–15 градусов ниже, чем на поверхности. Когда в июне на улице 50 градусов жары по Цельсию и из пустыни Тар дует горячий ветер лу, в подземных покоях при 37 градусах вполне можно было работать.

Наступил полдень. Мы вспомнили, что приглашены к обеду и под лучами немилосердного жгучего солнца вернулись в дом для гостей. Пока у нас еще не было возможности поприветствовать нашего хозяина, вероятно, мы познакомимся с ним во время обеда.

Однако трапезная была пуста. Мы сели одни за длинный белый стол, установленный посреди просторного зала, рассчитанный на 50 гостей, и почувствовали себя полностью затерявшимися в конце стола, хотя за нашими спинами неслышно двигались четверо слуг в красных фесках. На серебряных подносах они подали на стол изысканные блюда английской и пакистанской кухни.

Самый большой сюрприз ждал нас после обеда. Когда мы отдыхали в холле, неожиданно распахнулась портьера и вошел стройный молодой человек. На нем были брюки европейского покроя и белая рубаха навыпуск. Улыбаясь, он подал нам руку:

— Приветствую вас в Бахавалпуре и заодно извиняюсь за своего брата, который вынужден был уехать в Карачи, — сказал молодой человек.

Перед нами младший брат нынешнего эмира, принц Мухаммед Мубарак Аббаси, инженер с европейским образованием, одинаково хорошо знающий геологию и агротехнику, человек, который был полон энтузиазма осуществить экономические преобразования в здешнем крае. Принц вел беседу так любезно и непринужденно, что наша скованность быстро прошла. Мы передали ему наши подарки.

— Бахавалпур уже не тот, каким он был еще во времена моего отца, — продолжал принц. — Мой брат и я теперь являемся частными лицами, а так как Бахавалпур всегда был земледельческим краем, мы должны попытаться поднять сельскохозяйственное производство на современный уровень. Сам я инженер–агроном, недавно вернулся из Австралии. Я учился там в сельскохозяйственном институте. Мне бы хотелось провести здесь некоторые реформы. Мы не можем до бесконечности обрабатывать землю таким допотопным способом, как это делает до сих пор большинство крестьян. Необходимы искусственные удобрения, машины и вода, прежде всего вода. На все это потребуются большие средства, и мы должны их изыскать. Кроме того, нам приходится содержать свои дворцы и крепости. В конце концов это исторические памятники, и было бы жаль довести их до плачевного состояния. Правда, часть дворцов уже перешла в руки пакистанского правительства, которое разместило в них свои учреждения, но несколько дворцов до настоящего времени принадлежат нам, как, например, Деравар. Не подумайте, что местные земли всегда были такими безводными, какими вы видите их теперь. Еще 250 лет назад западная часть пустыни Тар была благодаря реки Хакре довольно увлажненной. Сегодня река совсем пересохла, но почва в пустыне плодородная, надо лишь ее обводнить. Потом на ней можно выращивать хлопок, сахарный тростник, масличные и зерновые культуры. Завтра вы сможете увидеть, как вокруг ирригационных каналов зеленеют сады с финиковыми пальмами, шелковицей и манговыми деревьями, в некоторых местах зимой зреют золотистые апельсины, а весной гранаты.

Мы были приятно удивлены взглядами молодого принца и его познаниями в области естественных наук что, безусловно, не часто можно встретить в Пакистан даже среди высокообразованных людей.

Не успели мы и обмолвиться о нашем желани осмотреть крепость эмира в пустыне, как принц снял трубку дворцового телефона и позвонил в княжеский гараж:

— Шоферу Мустафе подготовить легковой вездеход, запастись льдом и четырьмя галлонами питьевой воды.

Последовало короткое приказание начальнику личной охраны, лейтенанту Шаукату, организовать ужин в крепости в 6 часов вечера. Затем принц раскланялся с нами и, пожелав счастливого пути, ушел.

Несмотря на то что термометр еще показывал 115 градусов жары по Фаренгейту, то есть 45 градусов по Цельсию, мы отправились в путь. Мы удивлялись, зачем молодой офицер взял с собой огромный ключ и почему за нами ехал солдат на велосипеде. Однако все быстро выяснилось: выложенная камнем дорога кончилась у старых деревянных ворот в крепостной стене, охватывавшей весь городишко. Лейтенант вышел из машины, открыл тяжелый висячий замок и вручил ключ солдату. Тот закрыл за нами ворота и вернулся во дворец с приказом ждать нас на этом же месте после 9 часов вечера.

За башней твердое покрытие кончилось, и мы поехали по пыльной дороге, окаймленной рвом, по которому подается вода для орошения небольших узких полей. Вскоре, однако, вода исчезла, а вместе с ней и пыльная зелень, а перед нами открылась бескрайняя пустыня, известная бахавалпурская рохи, скудно поросшая тернистым кустарником. Вездеход мчался по покрытым небольшой рябью дюнам. В машину через все дыры набивалась густая красноватая пыль.

Тем временем солнце стало клониться все ниже и ниже к горизонту. Вскоре от него остался лишь большой оранжевый шар. И в этот момент на фоне заходящего солнца в пустыне появился силуэт старой крепости — Деравар. Крепость стояла на небольшом холме, и была окружена могучим кольцом глиняных стен, укрепленных полукруглыми башнями. Над ними возвышались белые стены жилых дворцов.

Мы остановились перед сторожевой башней крепости. После того как лейтенант Шаукат доложил о нашем визите, тяжелые ворота, с вбитыми в них острыми железными шипами от нападения слонов, открылись, и мы внезапно перенеслись на несколько столетий назад. Навстречу к нам вышел киледар, начальник крепости, в одежде почти исторической. Он церемонно приветствовал нас в главной крепости эмиров и ввел на ее территорию.

Миновав округлые резервуары с водой, мы оказались возле следующей башни. Она стояла наклонившись так, будто была отсечена от главной стены.

— Это результат прошлогодней бури с дождем, — объяснил нам киледар. — В здешних местах дождь идет крайне редко, и строители стен, вероятно, не предусмотрели такого напора воды. Дождевые воды подмыли фундамент, и башня оторвалась от стены.

Затем киледар пригласил нас осмотреть укрепления и дворцовые покои, по крайней мере те, которые не были заняты гарнизоном крепости. Нас предупредили, чтобы мы были осторожными и, не дай бог, не провалились ненароком через какой–нибудь обветшавший глиняный потолок в каземат. Крепость несколько раз перестраивалась, менялись хозяева, и никакие планы подземных сооружений не сохранились. На реставрацию крепости нет достаточных средств, и поэтому время от времени открывается вход в неизвестные дотоле подземные просторы, о которых никто понятия не имел и не знал, куда они могут привести.

Пока мы спускались в подземелье, наш проводник рассказывал:

— Здесь есть даже несколько этажей подземных покоев. Когда–то они были великолепно обставлены. Отец его высочества и особенно его дед жили здесь со всей своей свитой во время самой сильной жары, когда наверху не могло выдержать ни одно живое существо. Теперь здесь все обветшало, а потолки обвалились.

Над нашими головами пронеслась летучая мышь, и мы невольно устремились к выходу. И без того в чадящем свете факела тут не очень уютно. Зато в надземной части крепости княжеские покои сияли во всем своем великолепии. Кругом были словно разбросаны павильончики из белого мрамора с изящно вырезанными оконными и дверными арками, выложенные внутри, по иракскому способу, разноцветными изразцами. На стенах, усыпанных крошечными зеркальцами, отражался колеблющийся свет восковых свечей. Тут покойный эмир любовался представлениями танцовщиц, в соседнем зале организовывал пиршества для охотничьих дружин, в другом — выполнял свои обязанности государя, а в самом верхнем павильоне, с широким обзором пустыни, размышлял, стоя на молитвенном коврике, о вечных истинах ислама.