Медведь сбил его с ног и распорол спину. Оперируя своей скудной лексикой, он попытается потом придать этому происшествию забавную окраску: «Будь я ранен в грудь, показывал бы шрам как медаль за отвагу». Затем — отравление угарным газом.

Это самый серьезный несчастный случай в его жизни. Сердце начинает пошаливать. Вернувшись на материк и побывав у врачей, он узнает, что это не шутки: «Поставьте крест на дальнейших экспедициях». И он отправляется в новые экспедиции. Через несколько лет на Аляске совершает самый тяжелый переход в своей жизни: тысяча шестьсот километров на лыжах и собачьих упряжках за шестнадцать дней. Он горд — и по праву.

Кроме того, он ожесточен. Мы ясно видим это. Истерия, которая смолоду таилась, лишь изредка проявляясь, теперь выходит на поверхность. Она опасна — и вместе с тем она источник силы. Он топчется во льдах. Он бродит по колено в мокром снегу. Ничего не ладится, удача не дается ему в руки. Он уже далеко не молод.

Нам мало что известно о женщинах в его жизни.

Быть может, одинокой душе покоем служит одиночество во льдах. С внешними вызовами он умеет справляться. С внутренними проблемами справиться не так-то просто.

Есть, однако, в его жизни трогательный эпизод. Он спасает от гибели двух эскимосских девчушек. Заботится о них, привозит домой. Деловитость и тут не изменяет ему. Девочки учатся в норвежской школе. Слухи, которые, несомненно, до него доходят, он отвергает с едкой улыбкой. Затем отсылает девочек обратно.

Можно посчитать это жестокостью. Но теперь эти две стали помехой. Он собирается в новые экспедиции; ему ли, исследователю, нянчить детей?

История умалчивает о дальнейшей судьбе двух юных эскимосок.

Так, может быть, ей следовало вообще умолчать об этом эпизоде?

Под конец жизни он судится с собственным братом. Незаменимый брат, единственное доверенное лицо Руалда, вместе они ходили в поход по плато и выжили. Тот же Леон был потом первым, кому Руалд рассказал об изменении своих планов, когда пошел на юг, введя в заблуждение весь мир. Бухгалтерией всегда занимался брат. Юридические хлопоты, неотъемлемая часть всякой крупной экспедиции, также были уделом брата. Похоже, что различные тактические ходы разрабатывались ими вместе. Руалд берет на себя ответственность перед миром. Леон — тень, человек, который стоит за кулисами, молчит и знает.

Внезапно братское тепло сменяется леденящим полярным ветром. Мучительная сцена разыгрывается на виду у публики. И все-таки похоже, что Леон сдерживает свою неприязнь, тогда как Руалд беспощаден. Внутри него прорвалась некая плотина. Душа не вынесла напряжения.

Ему не терпится побывать на Северном полюсе. Люди разных наций стоят наготове. Самый истеричный, малоизвестный план Амундсена — безумная попытка с одним спутником пролететь на одномоторном самолете от Аляски до Шпицбергена. Самолет терпит аварию на старте. Не смерти ли он ищет? Чувствуя себя сломленным, вспоминая Скотта, подводит итоги и заключает, что его великий соперник победил — когда проиграл и погиб. Он сидит в номере гостиницы в Нью-Йорке и не знает, брать ли трубку. Телефон звонит, Амундсен банкрот. Славу прежних экспедиций словно ветром сдуло. Он весь в тяжбах. Лекционное турне по Штатам обернулось провалом. Давно, давно прошли те времена, когда он возвращался в родной фьорд, встречаемый роем лодчонок с вымпелами и флагами, и пушки столичной крепости Акерсхюс[5] салютовали так, что гром отдавался в пригорках. Брать трубку?..

Многие звонят.

Некоторые анонимно, чтобы обрушить на него брань, другие из любопытства, у третьих безумные планы, сулящие им славу, а ему расходы.

Он берет трубку.

— Моя фамилия Элсуорт. У меня есть деньги.

Экспедиция, которую они вместе планируют и осуществляют, одна из самых смелых в истории полярных исследований. Амундсен попадает в яблочко, и это его последняя удача. Рядом люди, слепо следующие за ним, ценящие его великие качества и закрывающие глаза на остальное. Элсуорт был благородным человеком — и незначительным. Два самолета берут курс на север. Когда моторы начинают барахлить, они находят одно из столь редких в этих широтах разводий. До людных мест 1000 километров. 24 дня они обходятся 225 граммами продовольствия в день на человека. Наконец взлетают на одном самолете и благополучно возвращаются домой. Замечательное достижение. Они превзошли самого Скотта: сперва поражение, почти равное смерти, которое в последнюю минуту обернулось торжеством жизни и победой. Весь мир опасался их гибели, уже настроился считать ее фактом, приготовился воздать почести мертвым героям, а герои возвращаются домой живехоньки. Это волшебство. На что им полюс? Все преклоняются перед невероятным, и в центре шестерки стоит он, снова он; черного призрака судебной тяжбы как не бывало, лодки встречают с вымпелами и флагами, грохочут пушки Акерсхюса, Амундсен в цилиндре, белые дамские зонтики, собака срывается с поводка и кусает полицейского за ногу, триста мальчишек дерутся на главной улице Осло, потому что каждый хочет быть Амундсеном, шестеро в открытой коляске подъезжают к дворцу, министры в черных фраках сгибаются в поклоне.

Он счастлив.

А вот полет дирижабля «Норвегия» не принес ему счастья. Муссолини посадил на дирижабль Нобиле, чтобы тот умножил славу Италии, отхватив возможно больший кусок от славы, которую Амундсен так отчаянно отстаивал для себя. Сам по себе полет смел. Вокруг экспедиции разыгрывается вульгарная комедия: раздоры из-за формы, из-за наград, соперничество между людьми, борьба за права, жалко камуфлируемая криками о требованиях науки и чести исследователя.

Затем в путь отправляется дирижабль «Италия» — и терпит катастрофу.

Амундсен загнан в угол. Всему миру известно его отношение к Нобиле. Скажет «нет», откажется участвовать в спасательной экспедиции — будут говорить, что он недостаточно велик, чтобы рисковать жизнью для спасения недруга. Скажет «да», получит еще один букет роз. Удастся спасти Нобиле — триумф будет великолепен. Не удастся спасти, и Амундсен погибнет — память об их натянутых отношениях будет вечно озаряться благородным светом погибшего спасателя.

Как планировщик он гениален.

Нам неизвестно, что он планировал; Но мы вправе полагать, что он не рассчитывал жить до глубокой старости. Ему пятьдесят шесть. Как никто, он выжимал все возможное из своего организма. Как у других, у него лишь одно сердце. Спрашивать, велико оно или нет, — значит задавать загадку, на которую мы никогда не получим ответа. Слава обладает свойством увядать. Ее необходимо постоянно обновлять. Последний жест в великом благородном стиле — и затем уйти? Смерть — хорошая реклама.

Он погибает и выигрывает очко.

Думал ли он о Скотте, когда умирал?

Скотт I

Королеву звали Виктория. В ее империи мужчине надлежало либо быть бесполым, либо завоевать мир. Джон Эдвард Скотт относился скорее к первому типу, хотя мечтал принадлежать ко второму. Он владел старой пивоварней в Плимуте, обладал слабым здоровьем и до конца дней своих был недоволен жизнью. Все же со временем он обзавелся женой. Это удивило многих, и удивление возросло, приобретя тягостный характер, когда к тому же на свет явились дети. Старший сын, Роберт Фолкон Скотт, стал одним из великих исследователей в истории Британской империи. Он еще не видел толком снега, когда отправился в свою первую экспедицию к Южному полюсу.

У отца было четыре брата. Они либо бороздили мировые океаны, либо служили в индийской армии. Вытягивались в струнку перед королевой; но закон дозволял им овладеть с воинским кличем женщиной, чтобы затем отбросить ее. Что же до Джона Эдварда, то он должен был заботиться о родителях жены. Они жили с ним в одном доме, понемногу старея и становясь все прозрачнее. О королеве они говорили с почтением и легко краснели, когда кто-нибудь между прочим или по неосторожности упоминал, что у нее тоже есть дети. Пивоварня была сомнительным предприятием. Джону Эдварду Скотту она не принесла ни славы, ни состояния.