Для своего времени капитан Филлип был человечным и добрым офицером. Он заботился об увеличении пайка, требовал тщательной уборки и дезинфекции находящихся в его ведении судов. Таким образом, капитан Филлип обманул возлагавшиеся на него надежды. После десятимесячного путешествия потери в людях были ниже, чем на кораблях, которые раньше перевозили заключенных через Атлантику, то есть по значительно более короткому пути. Мы еще вернемся к этому вопросу о ссыльных и их судьбах. Подсчеты историков констатируют, что по крайней мере восемьдесят процентов заключенных совершили деяния, которые в глазах современного закона были бы либо ненаказуемы, либо наказуемы штрафом. Причем многих узников (канадские французы, ирландские католики, рабочие из Англии или Шотландии, добивавшиеся элементарных прав) следовало отнести к категории политических. Всего в Австралию было перевезено около ста шестидесяти тысяч человек. Их потомки в настоящее время без остатка переплавлены в огромном тигле двенадцатимиллионного населения Австралии. А ведь в 1800 году на всем этом огромном континенте проживало семь тысяч пятьсот восемьдесят пять европейцев.
Дюжина из Ботани-Бей
Почтенные лорды могли бы поучиться милосердию у… австралийских аборигенов, которых они считали дикарями. Как рассказывает в своих дневниках капитан Тэнч, сразу же после высадки заключенных «схватили одного из них на месте преступления, уличив в краже рыболовных принадлежностей, собственности местной жительницы Даринги, жены Кольби. Губернатор приказал выпороть виновного в присутствии тех аборигенов, которых удастся созвать, и объяснить нм причину наказания. Многочисленные жители явились на место экзекуции, но между ними не нашлось ни одного, кто не выразил бы отвращения к этой форме наказания и не продемонстрировал бы своей симпатии к несчастному страдальцу. Это особенно относится к женщинам. Упомянутая Даринга залилась словами, а Барагароо в гневе схватила кол и стала угрожать палачу…»
Кэйли Теннант, вслед за которой я привожу здесь различные данные, замечает, что потребовалось много времени, чтобы воспитать «черных дикарей» и довести их до уровня белого человека… А ведь это были не слишком деликатные люди: влюбленный чернокожий юноша начинал ухаживания с того, что ударял палкой по голове свою возлюбленную. Однако им было незнакомо наказание, которое шутливо называли «дюжиной из Ботани-Бей»; оно состояло в избиении «плетью о десяти хвостах». Они не знали и такой кары, как тысяча плетей, кары, которую один белый человек назначал другому за попытку к бегству с места ссылки. Такое наказание превращало тело человека в кусок красного студня с торчащими из него костями. В то время, когда единственным развлечением в Сиднее была водка, всегда находилось много желающих взглянуть на подобное кровавое представление. Однако зрители жаловались, что во время порки на них даже со значительного расстояния брызжет кровь избиваемого и летят клочья его кожи.
Я не буду рассказывать здесь подробно, как из «Огромного Серого Хаоса», каким была Австралия, стала вырисовываться «Страна белого человека»; как колония страдала от голода, каким неорганизованным был труд и как господа офицеры монополизировали торговлю колонии.
Очаровательный вид
Эта колонизация начиналась под знаком виселицы. Из порта Сидней и сегодня виден маленький островок, вернее, лишь выступающий над водой камень, на котором строптивых каторжников оставляли умирать от голода. Здесь же в 1796 году повесили Моргана — одного из заключенных. Перед казнью его вываляли в смоле. Это замедляло разложение тела, и мертвый Морган долго болтался на виселице у входа в порт. Кстати, в те времена тщательно записывались последние слова приговоренных. Доставленный на островок Морган, встав на лесенке под виселицей, произнес: «В самом деле, вид на порт отсюда просто очарователен…»
Последнее, что видели каторжники, покидая родные берега Великобритании, были виселицы. И в порту назначения на огромном материке, где им приказано было жить, их встречал болтающийся в петле человек, который перед тем, как навсегда закрыть глаза, огляделся вокруг и оценил очарование прекрасного порта, носящего имя лорда Сиднея…
Грусть могильщика
Рассказ об Австралии должен быть необычным, чтобы читатель мог живо представить себе эту страну. За период протяженностью едва ли в три поколения произошли изумительные перемены. Когда-то горсточка ссыльных под конвоем появилась на краю света, на неисследованном, почти пустынном материке — и вот сейчас там возникли многолюдные современные города, освоены недоступные ранее территории, покорена природа; создано первое в истории государство, которое охватывает целый материк, да еще и окружающие его острова.
«Это необыкновенно — я вижу всю Австралию в иллюминатор!» — воскликнул космонавт Чарльз Гордон, когда он с высоты тысячи трехсот семидесяти километров увидел как на ладони огромный материк. Он сделал четкие снимки северо-восточного побережья, протянувшегося на три тысячи километров, а также фотографии, подробно воспроизводящие картину устья реки Фицрой и залива Жозефа-Бонапарта.
В прошлом Австралия поражала путешественников, которые странствовали но материку, а не пролетали над ним. Один из них появился там в конце прошлого столетия, чтобы для поправки своих финансовых дел провести — в нашем современном понимании — «цикл авторских вечеров». После одного из них к писателю, добродушному и симпатичному пожилому господину, подошла молодая девушка. Она подала ему книжицу, нечто вроде альбома любителей автографов, и, сделав старательный реверанс, попросила написать ей что-нибудь. Писателя давно нет в живых, да и девушки тоже, но сентенция, высказанная им, осталась: «Мы должны жить так, чтобы после нашей смерти даже могильщику стало грустно…»
Марк Твен, который написал эти слова, является также автором интересных заметок о своем путешествии по Австралии. Умные книги не стареют, но правда ли? Как же прав был гениальный юморист, когда писал, что «история Австралии колоритна почти во всем; право, она столь необычайна и удивительна, что сама по себе является первейшей диковинкой и отодвигает все прочие диковины на второй и третий план. Она читается не как история, а как увлекательнейшие выдумки. Выдумки новые, свежие, не то что какая-нибудь замшелая старина. История эта полна неожиданностей, приключений, несуразностей, противоречий, неправдоподобия; однако все это правда, все так и произошло на самом деле»[14].
Удивляет — я повторяю — актуальность этого высказывания. Этих «замечательных диковин» будет много на страницах нашей книги. И, так же как и у Марка Твена, все, что здесь написано, — сущая правда, все действительно так и было. Их породил простор этого материка и желание перенести туда обычаи с Британских островов. Может быть, я неясно это сформулировал, поэтому попробую более четко объяснить, что я пмею в виду.
«Back o’beyond»[15]
Отличительная черта Австралии но только в том, что для австралийца понятие севера ассоциируется с представлением о тропиках, то есть с жарой, а юга, который ближе к Южному полярному кругу, — с прохладой.
Просторы Австралии — важный фактор этого многообразия страны. Все мы — жертвы карты. Долгие вечера перед отъездом я корпел над картой Австралии и — во всем виноват масштаб — вынес впечатление, что страна эта — большой остров.
И только когда я ощутил это пространство на место на самом себе и на своем кармане, то переменил свое мнение. Я не хочу пересказывать здесь статистический ежегодник. Его может каждый и сам посмотреть. Я только скажу, что на территории штата Квинсленд, далеко не самого крупного в Австралийском Союзе, уместились бы Франция, Испания, Германия и Италия, вместе взятые. Штат Новый Южный Уэльс скромнее, его площадь равна всего лишь территории Франции и Федеративной Республики Германии; живет на этой территории около четырех миллионов человек, из которых свыше семидесяти процентов сосредоточено вокруг Сиднея.