Хотя это случилось до переговоров с Филиппом, как мы сказали выше, но по ходу рассказа нам необходимо было говорить об этих предметах раньше; посему мы должны были так построить наше повествование, чтобы прием послов и речи их излагались раньше, чем их избрание и снаряжение в путь.

Преступления Агафокла.

Так Агафокл устранил с дороги знатнейших граждан и выдачею жалованья смирил раздражение значительнейшей части войска, а вслед за сим возвратился к прежнему образу жизни. Освободившиеся места друзей при дворе он предоставлял беспутнейшим и наглейшим людям, которых извлекал из среды прислуги и иной челяди, а сам большую часть дня и ночи проводил в пьянстве и сопутствующем ему разврате, причем не щадил ни одной красивой женщины, ни невесты, ни девушки, и все это делал с отвратительным бесстыдством.

Недовольство народа. Во главе недовольных — Тлеполем.

Сильное повсеместное недовольство вызвано было этим поведением, и так как ничего не делалось для смягчения недовольства и для умиротворения граждан, скорее прибавлялись все новые и новые случаи наглости, насилия и необузданности, то в народе снова вспыхнула прежняя вражда, и все вспоминали бедствия, какие раньше те же люди навлекли на государство. Однако недовольные не имели в своей среде человека, который мог бы стать во главе их и на которого можно было бы опереться им в борьбе против Агафокла и Агафоклии; поэтому недовольные держались спокойно. Единственною надеждою их, человеком, к которому обращались их помыслы, был Тлеполем. Пока жил царь, Тлеполем занимался только своими частными делами; но как скоро царь умер, он сумел быстро расположить народ в свою пользу и снова сделан был начальником Пелусия. На первых порах Тлеполем во всех своих действиях сообразовался только с выгодами царя в том убеждении, что будет учрежден совет, который соединит в себе и опеку над ребенком, и управление государством. Но лишь только он увидел, как отстраняются от дела люди, способные быть опекунами, с какой наглостью Агафокл себе одному присвоил управление государством, Тлеполем принял другое решение: при существовавшей между ними вражде, он угадывал грозящую опасность и потому стал собирать около себя войска и старался добыть денег, чтобы сделать себя неуязвимым для врагов. Вместе с тем Тлеполем не терял надежды, что к нему перейдут и опека над ребенком, и все управление государством, ибо он и сам себя считал более годным на это, чем Агафокла, и знал, кроме того, что войска, находящиеся под его начальством, и те, что были в Александрии, питают надежду, что он положит конец бесчинствам Агафокла. Питаемые Тлеполемом замыслы только разжигали вражду при участии обеих сторон. Так, с целью привязать к себе начальников, таксиархов и им подчиненных распорядителей Тлеполем старательно собирал их⁴² у себя и здесь на сходках, частью по внушению льстецов, частью по собственному почину, — человек он был молодой, и беседы происходили за вином, — высказывался неодобрительно о родне Агафокла в выражениях сначала загадочных, потом двусмысленных, наконец совершенно ясных, злых и насмешливых. Тлеполем, например, предлагал пить за маляра⁴³, за музыкантшу, за бритву, также за мальчугана, который в детстве был кравчим царя, сам «делал все и другим позволял все делать с собою». Так как соучастники пирушек смеялись всякой такой шутке и еще от себя прибавляли что-либо к издевательствам, то вскоре слухи дошли и до Агафокла, и вражда теперь была открытая. Тогда Агафокл старался взвести на Тлеполема обвинение в том, что он изменяет царю и зовет Антиоха на царство. В подтверждение этого он приводил многие правдоподобные доказательства, частью заимствуя их в извращенном виде из действительности, частью целиком выдумывая и сочиняя. Агафокл делал это с целью восстановить народ против Тлеполема, но достигал обратного: народ давно уже возлагал упования свои на Тлеполема, и теперь с радостью следил за тем, как возгорается распря между ним и Агафоклом.

Возмущение народа.

Что касается начала народного возмущения, то вот каковы приблизительно были поводы к нему: родственник Агафокла Никон еще при жизни царя назначен был командовать флотом; но теперь... (О заговорах, О добродетелях и пороках).

26a. ...Динона, сына Динонова, умертвил Агафокл — из неправедных дел его, как гласит поговорка, самое справедливое. В то самое время, как Динон получил письмо касательно убийства Арсинои и имел возможность открыть козни и тем спасти царство, он перешел на сторону Филаммона и учинил все последующие подлости. Однако по исполнении убийства Динон при воспоминании о нем многим выражал сожаление о случившемся и раскаяние в том, что не воспользовался столь удобным случаем¹⁰*. Это стало известно Агафоклу, и Динон был казнен, понесши заслуженную кару (Сокращение ватиканское).

26. ...Прежде всего⁴⁴ Агафокл созвал македонян и вместе с царем и Агафоклией вошел в середину их. Сначала он делал вид, будто обильно льющиеся слезы не дают ему говорить; потом, много раз утершись плащом, перестал наконец плакать и, держа высоко ребенка на руках, сказал: «Возьмите дитя, которое отец перед смертью отдал на руки ей, — при этом показал на сестру, — и доверил вам, македоняне! Если для благополучия младенца значит что-нибудь любовь этой женщины, то теперь судьба его в вас и в ваших руках. Всякий здравомыслящий человек видит давно уже, что Тлеполем жаждет власти, ему неподобающей, а теперь назначил даже день и час, когда желает возложить на себя царский венец». И Агафокл просил слушателей верить не ему, но людям знающим, что делается. С этими словами Агафокл ввел Критолая, который уверял, что видел сам, как сооружались алтари и заготовлялись войском жертвенные животные к празднеству венчания на царство. Однако македоняне, слушая эти речи, не сочувствовали нисколько горю Агафокла, напротив: не обращая ровно никакого внимания на его слова, они разразились такими шутками, сопровождая их оскорбительными телодвижениями и ропотом, что Агафокл не знал даже, как он уцелел в собрании. То же самое повторилось и на прочих собраниях других частей войска. Тем временем прибыли сюда на кораблях в большом числе солдаты из войск верхних областей и убеждали родственников и друзей покончить с тогдашним положением и не терпеть над собою наглого издевательства негодяев. Однако народ возбуждала к восстанию на правителей больше всего мысль о том, что медлительностью он повредит себе, так как доставку припасов в Александрию Тлеполем держал в своих руках.

27. Впрочем, сами сторонники Агафокла учинили деяние, которое разожгло ярость народа и Тлеполема, именно: они схватили в святилище Деметры тещу Тлеполема Данаю, поволокли ее с открытым лицом через город и бросили в темницу, дабы явно засвидетельствовать разрыв свой с Тлеполемом. Толпа вознегодовала; тайные совещания с глазу на глаз кончились и недовольные то выходили ночью и писали повсюду угрозы, то собирались толпами днем и давали волю ненависти своей против правителей. С другой стороны, Агафокл при виде того, что творится, предчувствовал недоброе и то помышлял о бегстве, то оставлял эту мысль, ибо по легкомыслию для бегства ничего не было приготовлено, то переписывал имена соумышленников и соучастников заговора с тем, чтобы тотчас или передушить своих врагов, или перехватить их, и потом облечь себя властью тирана.

Происшествие с Мойрагеном в застенке.

Среди этих размышлений Агафоклу сообщили, что некий Мойраген, один из телохранителей, выдал все Тлеполему и помогает ему по дружбе с Адеем, тогдашним начальником Бубаста⁴⁵. Агафокл тотчас отдал приказание Никострату, ведавшему царской перепиской, схватить Мойрагена и тщательно под угрозой всевозможных пыток допросить его. Действительно, Мойраген был тогда же схвачен Никостратом, отведен в дальнюю часть дворца и сначала был просто допрошен по поводу полученных о нем сведений. Но так как он отказывался отвечать что бы то ни было, то его раздели, причем одни из палачей держали наготове орудия пытки, другие с кнутами в руках срывали с него верхнее платье. В это самое время прибежал к Никострату кто-то из слуг его, не знаю, что шепнул ему на ухо, и быстро исчез. Никострат, не говоря ни слова и все хлопая себе по бедру, немедленно последовал за ним. 28. Между тем Мойраген очутился в странном положении, не поддающемся описанию: несколько палачей стояло тут же с поднятыми уже бичами, другие у ног его раскладывали орудия пытки, но по удалении Никострата они стояли в недоумении, поглядывая друг на друга и ожидая, не вернется ли Никострат. Но время проходило, мало-помалу палачи один за другим удалялись, и Мойраген остался один. Тогда он прошел через дворец и сверх всякого ожидания обнаженный попал в одну из македонских палаток, находившуюся вблизи дворца. Случилось так, что он застал македонян в сборе за завтраком и рассказал все, как было, и свое чудесное избавление. Солдаты сначала не верили Мойрагену, но вид наготы его заставил поверить. Избегнув такой опасности, Мойраген со слезами на глазах просил македонян подумать не только о его спасении, но также о безопасности царя и больше всего о своей собственной. Верная гибель, сказал он, грозит всем, если только они не воспользуются благоприятным моментом, когда народное озлобление достигло высшего предела и каждый готов поднять руку на Агафокла. Действовать лучше всего теперь, заключил он, и нужно только кому-либо начать. 29. Речь эта воспламенила солдат, и по совету Мойрагена они бросились сначала по палаткам македонян, а потом и прочих войск. Палатки тесно примыкали одна к другой и выходили на одну сторону города. Народное возбуждение существовало давно; для почина требовался только смелый человек, который бы открыто призвал к мятежу, а потому возмущение, как скоро началось, распространилось с быстротою пламени. И не прошло четырех часов, как все классы населения, солдаты и мирные граждане, в один голос требовали головы Агафокла. Впрочем, успеху предприятия много помог следующий случай: Агафоклу доставили перехваченное письмо и соглядатаев; письмо написано было Тлеполемом к войскам и уведомляло о скором его прибытии, тогда как соглядатаи уверяли, что Тлеполем уже на месте. Вследствие этого Агафокл утратил всякое самообладание; ему и на мысль не приходил какой-либо план действия в ответ на полученные известия, и он в обычную пору отправился на пирушку и там проводил время как всегда.