Роман «Кисть, перо и пуанты» стал бестселлером и хитом сезона. Газеты наперебой расхваливали мисс Нору Лейн, называя ее «восходящей звездой на небосклоне современной детективной прозы», и выражали надежду на то, что второго романа не придется ждать слишком долго. Нора Лейн не стала разочаровывать публику, и вскоре вторая леденящая душу история – «Тайна оркестровой ямы» – увидела свет.

Затем Нора отправилась в турне на Континент, а по возвращении опубликовала третий роман – «Смерть во время премьеры», и купила небольшой аккуратный домик в Блумсбери.

Тем временем адвокат мисс Вуллерби убедил свою подопечную забрать иск против Норы Лейн, отчего характер примы испортился окончательно. Говорят, она снова покусала Персиваля Стоукса, а своей сопернице Анне Леверби подкинула в гримерку дохлую крысу. Хореограф же, устав слушать оскорбления, которые мисс Вуллерби, уже не таясь, все чаще стала бросать ему прямо в лицо, уволился и поступил в труппу мистера Исаака Черча, где поставил «Жизель», получившую восторженные отзывы критики.

Директор Ковент-Гардена рвет и мечет и ждет удобного случая, чтобы уволить мисс Вуллерби, от которой одни только неприятности и убытки. И, думается, ждать ему придется недолго.Однако Нору Лейн все это уже не интересует.

Сцены из жизни ловцов устриц, или Новая жизнь Летти Кинг

Летти Кинг разбила вазу.

«Подумаешь, история! – скажете вы. – Каждый божий день слуги разбивают уйму фарфора – недорогого, очень дорогого и вовсе бесценного. И самое главное – им это сходит с рук! Потому что нынче такие времена, что хороших слуг днем с огнем не сыщешь. Вон у леди Чичестер был случай: горничная умудрилась всего лишь за месяц разбить Веджвудский обеденный сервиз из пятидесяти шести предметов! И если вы думаете, что ее выгнали с позором – вы глубоко ошибаетесь. Все, что смогла позволить себе леди Чичестер – это вычесть пять шиллингов семь пенсов из жалования горничной, потому что криворукая служанка все же лучше, чем вовсе никакой».

Всё так, однако же следует заметить, что леди Гонория Диспенсер, вдова шестидесяти восьми лет, у которой и служила горничной вышеупомянутая Летти Кинг, была особой жесткой и скорой на расправу – не то что мягкотелая и безвольная леди Чичестер, которой, по общему мнению высшего общества, слуги давно сели на шею. Да и ваза, потерпевшая крушение по вине Летти Кинг, была не простой, но обо всем по порядку.

По наследству от мужа леди Гонории Диспенсер досталось имение в Шропшире, дом в Лондоне на Джермин-стрит, десять тысяч фунтов стерлингов годового дохода и две фарфоровые мейсенские вазы начала XVIII века. Вазы были парные, и леди Диспенсер украсила ими вход в свою гостиную. На правой вазе была изображена сцена романтического чаепития: дама и кавалер угощаются чаем на фоне цветущих розовых кустов. На левой же вазе был сюжет, совершенно не характерный для мейсенских мастерских: некий румяный усатый господин, хитро ухмыляясь, сидит на берегу живописного пруда и удит рыбу. Согласно семейной легенде, этот сюжет был изображен по личному заказу пра-пра-прадедушки супруга леди Гонории, пламенного рыболова, и за этот заказ он выложил втрое больше против обычной цены такой вазы (и без того немаленькой). Правую вазу леди Гонория Диспенсер терпеть не могла, а вот левую обожала, так как сама была большой любительницей порыбачить – и во время визитов в свое загородное имение дни напролет пропадала на берегу реки Перри, ловя рыбу и беседуя с местными крестьянами по поводу наживки и прикорма.

Так что разбей Лети Кинг правую вазу, хозяйка, чего доброго, осталась бы ей втайне благодарна – ну, пожурила бы для проформы и наказала бы чисто символическим штрафом. Однако Летти Кинг не повезло. Прибираясь в гостиной, она зацепилась за край толстого персидского ковра, живописно пролетела пару ярдов и, словно шар, брошенный рукою чемпиона по игре в кегли, сбила стойку с левой («рыболовной») вазой. Ваза рухнула с оглушительным грохотом и разбилась на такое количество осколков, что сразу было понятно – никакому виртуозу нипочем их не склеить.

На грохот тут же явилась мисс Клоуз, экономка леди Гонории. Каждому, кто когда-либо пытался дать описание внешности мисс Клоуз, неизменно приходило на ум сравнение с воблой; к этой весьма точной картине мы прибавим лишь круглые очки с толстенными стеклами, которые постоянно съезжали к самому кончику носа экономки.

– Вижу, вы сегодня в ударе, мисс Кинг, – промолвила мисс Клоуз и поправила очки.

Летти Кинг, сидя на полу среди останков любимой хозяйкиной вазы, безутешно рыдала, утирая мокрые щеки передником.

– Ума не приложу, мадам, как это вышло! – всхлипывая, попыталась оправдаться горничная. – Я пыль с бюро стирала, а тут в библиотеке будто упало что-то, ну я бросилась поглядеть… И тут ковер этот! Я и оступилась…

– Снайперски оступились, смею заметить, – не выказывая ни грамма сочувствия, вставила Вобла.

– Ох, мэм, что же мне делать? – спросила Летти Кинг, глядя с надеждой на экономку. – Я бы может… у меня есть сбережения, а в антикварной лавке, что за углом, я видала…

– Бросьте, мисс Кинг, мейсенские вазы стоят целое состояние, к тому же, эта была сделана по личному заказу сэра Эбинизера Диспенсера. Так что на ваш вопрос «что делать?» пока могу посоветовать лишь одно: прекратить рыдать, встать с пола, привести себя в порядок и подмести все осколки. Их милость вернется из Шропшира в будущий четверг – она и решит, какое наказание вам назначить.

С этими словами мисс Клоуз привычным жестом поправила очки, по-военному повернулась кругом и покинула гостиную, оставив Летти Кинг, рыдания которой уже перешли в стадию икания, наедине с осколками драгоценной вазы. Более всего Летти Кинг нуждалась сейчас в ком-то, кто пожалел бы ее, кто сказал бы, что разбитая ваза – это, конечно, катастрофа, но всё же не конец жизни, и всё еще наладится и наверняка забудется уже к Рождеству.

Среди всех слуг леди Гонории единственным таким человеком была кухарка Доркас. Именно к ней, кое-как успокоившись и убрав следы крушения вазы, отправилась Летти Кинг.

– Я так тебе скажу, деточка, – прокряхтела Доркас и поставила перед Летти огромную кружку горячего какао, – за вазу, конечно, тебе достанется от их милости, это как пить дать. Но не думаю, что она тебя выгонит – их милость хоть и мастерица покричать, и все мы это знаем, но отходчивая и почем зря никого обижать не станет…

– Ох, так она эту вазу любила, и надо же мне было именно в нее…

– Да уж, тут тебе не свезло. Небось, за ту, что с дамой и кавалером, хозяйка бы и ругаться не стала. А тут… Но я тебе скажу, Летти Кинг, нет такого слуги, какой бы по молодости не сел бы в калошу хоть раз!

Именно это и хотелось услышать Летти больше всего. Воодушевленная словами кухарки и согретая ароматным какао, она отважилась спросить:

– А что, неужто и с вами такое бывало?

– А как же! – бодро ответила Доркас, отправляя в кастрюлю с кипящим бульоном нарезанные овощи. – Еще как бывало! Вот помню, у лорда Фицроя – мне тогда как раз шестнадцать исполнилось, я на кухне подсобляющей работала, а кухаркой служила миссис Перкинс, упокой господи ее душу… Да, так о чем я? И вот, был у лорда прием, значит, и мне доверили сахарной пудрой шоколадные кексы посыпать, для десерта. А я пудру с солью перепутала, ну и сыпанула не жалеючи, во все шестнадцать порций. Дворецкий, что за столом прислуживал, потом очень потешно показывал, как гости морщились от моей «пудры», но мне тогда, конечно, не до смеху было. Всыпали мне и экономка, и кухарка по полной, и штраф мне вышел немалый. Однако же и места я не потеряла, и видишь – до сих пор работаю.

Поблагодарив кухарку за поддержку и за какао, Летти Кинг отправилась доделывать свою дневную работу, но мысль о том, что утраченную вазу можно попробовать как-то заменить, не оставляла ее. И чем ближе к вечеру, тем более реальной казалась Летти эта возможность. После ужина, выждав, когда все слуги разошлись по своим закуткам, она тихонько пробралась в библиотеку покойного лорда Диспенсера. Летти Кинг окончила шестилетнюю школу и свято верила в силу книг. Там можно найти всё-превсё!