За это время с пехотой вновь произошла непонятная история. Она по чьему-то повелению — кажется, А. Спарре — стала было перестраиваться в боевые линии, но Реншёльд приказал оставаться в колоннах, бросив Спарре недовольное: «Ты хочешь быть умнее меня». Вернувшийся с рекогносцировки Юлленкрук спросил у Сигрота, в чем дело, тот сказал, что не знает, но добавил, мол, «...все здесь вызывает удивление». Юлленкрук только понял, что фельдмаршал не хотел, чтобы войска были выстроены в линию. Линия теперь никак не годилась — четыре новых редута русских нужно было обходить в колоннах.

А пока шведское руководство пребывало в нерешительности: что делать? Штурмовать редуты? Но ни пехота, ни кавалерия были не готовы к этому, такая возможность вообще не предусматривалась планом сражения. Штурм укреплений требовал массу вещей: лестниц, фашин, канатов, ручных гранат... Ничего этого у солдат не было. Хорошо бы к тому же иметь для поддержки тяжелую артиллерию, но шведская армия явилась на поле сражения с четырьмя трехфунтовыми орудиями[162] под командой капитана шведского флота Ханса Клеркберга и армейского прапорщика Юнаса Блюберга: во-первых, тяжелую артиллерию трудно было бы протащить незаметно под носом у русских, а во-вторых, к ней не было ни одного заряда. «Дедушка» Бюнов и его канониры во время Полтавской битвы сидели безработными!

Скоро со стороны русского лагеря прозвучал пушечный выстрел — явно неприцельный и ядро упало в рядах шведской лейб-гвардии. Два гренадера грянули оземь с размозженными головами. Первые жертвы Полтавской битвы... Ждать больше не имело смысла, надо было на что-то решаться. Король, Пипер и Реншёльд в сторонке устроили совет; возвращаться в лагерь или идти в атаку. Реншёльд обратился к стоявшему неподалеку Левенхаупту:

— Что скажете вы, граф Лейонхювюд?

Левенхаупт, еще не пришедший в себя после нагоняя фельдмаршала, ответил:

— Уповаю на то, что с Божьей помощью атака удастся.

— Что ж, с Богом! — сказал Реншёльд. Он повернулся к королю и премьер-министру: — Будем продолжать.

Король и Пипер промолчали. Решение было принято.

До этого фельдмаршал стоял перед выбором: либо послать солдат на темнеющие впереди укрепления, точное число и вооружение которых были неизвестны, либо дать им приказ попытаться быстро под обстрелом русских по узким коридорам обогнуть линию из четырех продольных редутов слева и справа. Офицеры и рядовые были готовы к тому, что будут иметь дело только с главным русским лагерем, а тут... Т-образная система укреплений, которая позволяла начать одновременный обстрел тыла и фланга атакующего неприятеля на большой площади. Вот оно новаторство Петра I! Шведская армия была вспорота земляным волнорезом!

Идти всем в обход было поздно, и Реншёльд выбрал комбинированное решение: он приказал пехоте снова перестроиться в маршевые колонны и частью батальонов начать штурм ближайших редутов, чтобы обеспечить проход основным силам. Выполнение этого приказа снова означало потерю времени. Сигрот поскакал к командиру третьей колонны Руусу, чтобы передать ему приказ на штурм ближайших девятого и десятого русских редутов. Первыми на них предстояло напасть четырем батальонам двух средних пехотных колонн. Остальной пехоте следовало как можно быстрее проникнуть за редуты по краям от этой средней линии атаки, обогнув и задние — поперечные — укрепления.

Карла XII перенесли направо в колонну Поссе. С ним оставался Юлленкрук, запечатлевший ход сражения в ярких запоминающихся красках.

Когда в четыре часа взошло солнце, шведы пошли в атаку на русские редуты. Они всегда перед битвой молились, а в штыковую шли с громоподобным «с нами Бог!». Первые два недостроенных редута — девятый и десятый — в ожесточенной атаке были взяты с ходу и без особых трудностей. Никто из их защитников не остался в живых. В первые же минуты боя был смертельно ранен полковник Сигрот — один из трех посвященных в детали операции. С его выбытием у атакующих порвалась единственная нить управления пехотными колоннами. Сам Реншёльд не был специалистом по тактическим действиям пехоты в бою, Карл XII, обычно бравший на себя обязанности пехотного главнокомандующего, находился в беспомощном состоянии, Левенхаупт, Руус и Стакёльберг с деталями операции ознакомлены не были, и все это, естественно, не могло не сказаться на дальнейшем ходе сражения. Шведские батальоны споткнулись на следующем после взятых редуте и под убийственным перекрестным огнем русских пушек и мушкетов стали нести большие потери. Взаимодействие между колоннами и полками было потеряно. Катастрофа постигла шведскую армию в самом начале битвы.

... Под прикрытием огня с тыла шведы перешли на седьмой и восьмой редуты. Послышались даже крики «победа!». И туг в ночной сутолоке перестроения вдруг послышалось тревожное: «Кавалерия! Кавалерия!» Это был второй сюрприз русских: из-за шести поперечных редутов неслась русская конница, срывая все планы наступавших шведов. Александр Данилович Ментиков и генерал-лейтенант Карл Эвальд Рённе за считаные минуты построили и бросили вперед драгунские полки (девять тысяч всадников), подкрепленные легкой артиллерией. Шведская пехота подалась назад, за взятые ими редуты. До слуха генерала Кройца откуда-то донесся зов: «Кавалерия, вперед! Кавалерия, вперед во имя Иисуса!» Некоторое время спустя шведские эскадроны пробились через интервалы собственной пехоты и в беспорядке вынеслись навстречу русским драгунам, но тут же были сбиты и скрылись за своими пехотинцами. Началась всеобщая свалка, в которой было трудно разобраться, кто свой, а кто чужой. Шестеро русских драгун по ошибке встали в строй одного шведского эскадрона. Обнаруженные не сразу, они позднее были убиты.

Шведы, стесненные пространством, вводили в бой свою кавалерию поэскадронно, два раза они контратаковали русских, но только с третьей попытки добились некоторого успеха. В конце концов и русское командование, вероятно, пришло к выводу о целесообразности прекратить бой и отозвало своих драгун[163]. Шведская кавалерия под командованием Хамильтона, действовавшая на левом фланге, преодолев коридор между редутами и Будищенским лесом, обнаружила перед собой русскую конницу и атаковала ее. Русские эскадроны организованно, оказывая сопротивление, медленно отступали на север. Хамильтон начал их преследовать, и в рядах его кавалеристов послышались возгласы «виктория!».

Преследование русской кавалерии на правом фланге шведской армии велось примерно так же, как и у Хамильтона — в северном направлении. Только ретировались русские эскадроны здесь более беспорядочно. Меншиков стремительно отступал, чтобы выиграть у шведов фору для перестроения, но Кройц следовал за ним по пятам, не давая передышки. Впереди был крутой овраг, до которого оставалось несколько сотен метров. Если остановиться не удастся, то вся русская кавалерия обрушится с крутого обрыва и погибнет. И тут Кройц получает от Реншёлада приказ прекратить преследование и вернуться на исходные позиции! Аналогичный приказ поступил и к Хамильтону. Реншёльд опасался, что кавалеристы увлекутся преследованием и уйдут из-под его контроля. А это было нежелательно, ибо нарушался план генерального сражения, в котором кавалерии отводилась решающая роль. Время для подобных действий еще не пришло. (Многие шведские специалисты — и современники фельдмаршала, и потомки — будут критиковать его за этот ошибочный, по их мнению, шаг.)

... Повторный приказ Реншёльда, отменяющий первый, « движении в колоннах до всех не дошел: правое крыло пехоты, где находился Карл с гвардией, уклоняясь от русского огня вправо, проходило редуты в боевом порядке, а левое — в маршевом, неся большие потери. Русские драгуны Меншикова и Рённе по сигналу очистили поле боя и освободили зону обстрела для своей артиллерии. Отовсюду по шведам ударили картечью, а потом последовал мушкетный залп. Огонь оказался убийственным. Большинство драбантов, сопровождавших качалку с королем, сразу погибли. Оставшимся с трудом удалось запрячь в нее двух лошадей и погнать их, что было мочи, подальше от огня противника. Свинец хлестал по батальонам Карла XII с фронта —из главного лагеря русской армии, с флангов и тыла — с редутов, которые шведы уже прошли! Из-за неразберихи седьмой и восьмой редуты штурмовали шесть батальонов из разных колонн. Действуя без артиллерийской поддержки, без фашин, штурмовых лестниц и гранат, они несли большие потери и безуспешно пытались разбросать рогатки перед рвами и взобраться на валы. Во всем сказывался нарвский опыт шведов брать позиции противника с одного наскока. (Примерно в это же время из Полтавской крепости сделали вылазку осажденные и напали на шведов в их осадных траншеях. Шведским постам из Седерманландского и Крунубергского полков пришлось отступить к своим тылам в Пушкаревке.)