Ремесленники — тот общественный класс, который открыто презирается, несмотря на то, что они свободны и без их труда не могут обойтись мавры. Возможно, это происходит потому, что мавританская элита, хасаны и марабуты, презирают всякую физическую работу? А может быть, причина презрения заложена гораздо глубже, до сих пор неизвестно, откуда взялись кузнецы, каково их происхождение, когда они выделились в обособленную группу. Существование отдельных, замкнутых и потомственных каст кузнецов и среди негрских народностей доказывает, что каста ремесленников характерна не только для Мавритании. Они не выделяются ни в культурном, ни в физическом отношении, а ведут только несколько иной образ жизни, диктуемый профессией и общественным положением. Вообще же ремесленники разбросаны по многим стоянкам и работают для семей, с которыми вместе кочуют, но чаще всего их можно встретить в селениях. У них там свои дома, где они живут и работают и куда приезжают кочевники с заказами. В крупных селениях ремесленники образуют большие группы или целые кварталы. Совершенно случайно я попала в такой квартал в Вадане. Я ходила по узким, почти yуже темным перед заходом солнца лабиринтам улочек и неожиданно вышла на маленькую площадь, над которой стоял страшный смрад. Вся она была завалена отходами кож. Оказалось, что я нахожусь среди домов ремесленников, где, как это здесь принято, на маленькой площади устроили свалку. В низких дверях одного из каменных домов показался седобородый старик с открытой темной грудью, увешанный бусами и всевозможными гри-гри. Он любезно приветствовал меня, и это придало мне смелости заглянуть внутрь его дома. Я воспользовалась приглашающим жестом и вошла. Пробравшись по низкому коридорчику, я оказалась во внутреннем дворике величиной с небольшую комнату, со всех сторон окруженном каменными стенами жилых комнат. На стенах висели бурдюки с водой, в углу дворика стояла ручная мельница из двух небольших камней. Здесь находилась мастерская владельца-кузнеца: тлел костер, у наковальни лежали немногочисленные инструменты. С их помощью кузнец отделывал мужское седло для верховой езды на верблюде. Кругом лежали незаконченные ножи, куски железа и дерева. Чувствовалось, что я застала его в разгар работы. Но большую часть этого ограниченного пространства занимала мастерская жены кузнеца. Она сидела на чем-то вроде носилок, напоминающих женское седло для езды на верблюде. Женщина была занята росписью белоснежной бараньей шкуры, прекрасно выделанной и обшитой зеленой кожаной каймой. Скорнячка маленькой кисточкой наносила на шкуру изящный многоцветный геометрический орнамент. Рядом лежала большая раковина, наполненная кроваво-красной краской, дощечка с растертой зеленью и набор различных кисточек. Кругом сохли сырые шкуры, прибитые к стенам дома. Краски художница делала сама из известных ей трав, глины и пепла некоторых растений. Краски покупались и на базаре, но ни один краситель не был продукцией химических заводов Европы.
В таких мастерских ничего нельзя купить. Все делается на заказ. Ничего нельзя приобрести и на стоянках, потому что кочевники возят с собой лишь жизненно необходимые предметы. Единственное место, где можно приобрести что-то для музея, — это базар какого-нибудь крупного ксара. Здесь есть все, что душе угодно: от предметов первой необходимости до уникальных украшений. При кочевом образе жизни имущество даже богатой семьи весьма скромно и настолько ограниченно, что собрать полную коллекцию мавританской утвари совсем нетрудно. Единственная проблема — это транспортировка таких неудобных вещей, как седла, особенно женские, поскольку только для перевозка одного такого «сооружения» необходим большой пикап.
Относительно скромное место в жизни мавританского общества занимают гриоты (на языке хасания игауэн, единственное число иггиу) — музыканты, певцы, поэты, импровизаторы и фокусники. Так же как и ремесленники, они принадлежат к обособленной касте. Нечего и думать о женитьбе гриота на женщине из другой общественной группы или о браке гриотки с мужчиной не из ее касты. Как и ремесленники, они относятся к презираемому клазсу, не имеют никакого общественного положения. Гриоты окружены суеверным страхом, подобно тем, кто занимается колдовством, и служит темным силам. Презрение к гриотам выражается в том, что их даже не хоронят на кладбищах. В пустыне их могилы находятся далеко за пределами ксара; в прибрежных районах гриотов оставляют в сгнивших пнях баобабов.
При дворах эмиров гриотов держали для развлечения повелителя, гостей, для прославления его дел. Отсюда и пошла их слава как мавританских историков, воспевавших в поэмах своего господина. Но в Мавритании, где историей занимались и ученые марабуты, гриоты не приобрели такого положения, как при мусульманских дворах Черной Африки. Там их роль состояла прежде всего в сохранении традиций династий и государства.
При дворе эмиров держали только самых талантливых гриотов. Большинство их вели независимую жизнь, а средства на существование добывали пением и танцами на свадьбах и других семейных торжествах, куда их приглашали. Основные музыкальные инструменты у гриотов — флейта и бубен. В настоящее время они начинают использовать и щипковые инструменты, но это только в городах. Роль гриотов не ограничивается музыкой, пением и танцами. Они одновременно выступают как бы организаторами развлечения, создают веселое настроение, песней прославляют хозяина и тех гостей, которые им щедро платят, высмеивают скупых. Женщины-гриоты тоже поют, играют и танцуют, развлекают собравшихся различными мимическими сценками. Они пользуются гораздо большей свободой, чем женщины высших классов.
Некоторые гриоты, особенно талантливые поэты и музыканты, прославились на всю страну. Их приглашали на все значительные торжества, чтобы придать им блеск импровизированными песнями. Говорят, в начале XIX века жил гриот, настолько знаменитый и пользовавшийся успехом, что одни из эмиров предоставил ему право взимания пошлин с проходивших караванов. По это случалось не так уж часто.
В новой Мавритании роль гриотов, несомненно, изменилась. Доказательством тому служит прославленный певец, которого можно постоянно слушать в передачах радиостанции Нуакшот. Однако не столь талантливые гриоты долго еще будут выполнять роль народных музыкантов, и общество не скоро избавится от смешанного чувства страха и презрения к ним.
Гриота можно узнать с первого взгляда. Хотя пи внешне, пи костюмом он не отличается от среднего мавританца, его выдает поведение. Одного гриота мы встретили на базаре в районе Реки и но обратили бы на него внимания, если бы он, увидев меня, вдруг не начал пародировать мои движения, вызывая удовольствие толпы. Потом молча разыграл какую-то трагическую сцену, смысла которой мы не поняли, но по реакции окружающих было ясно, что им она знакома. По окончании представления он начал собирать подаяние и наконец удалился смешной, шутовской, неестественной походкой. Признаюсь, в первую минуту мы приняли его за душевнобольного и только потом поняли, и это подтвердил наш провожатый, что мы видели гриота.
Очень интересную и малоизвестную группу мавританского общества представляют имрагены, единственные, кто на огромном мавританском побережье занимается рыболовством. Если на реке Сенегал рыбу ловят только негры, то здесь рыбаки, без сомнения, члены одного из мавританских племен. Существуют различные версии об их происхождении. Очень светлая кожа и европейский внешний вид наводят на мысль, что их происхождение связано с разбитыми голландскими войсками, которые в результате кораблекрушения были выброшены на мавританский берег. Поскольку здесь не было деревьев для постройки какой-нибудь шлюпки, а переход через пустыню был невозможен, они остались и смешались с одной из групп берберских кочевников, научили их плести сети, ловить рыбу. В следующих поколениях память об особом происхождении имрагенов стерлась, а после войны Шарр Бабба они попали и зависимость от хасанского племени улад сейид (1668 год). С тех пор они живут как его «клиенты», ежегодно поставляя определенное количество свежей и вяленой рыбы. Но они могут заниматься и другими делами по своему усмотрению. Сравнительно недавно они кочевали вдоль побережья Мавритании от дельты Сенегала до самого Аргена на севере. Сейчас их вытеснили негритянские рыбаки, которые от Сен-Луи продвигаются все дальше на север. В настоящее время эти рыбаки ведут лов рыбы на своих узких, но укрепленных досками парусных джонках уже в районе Нуакшота, поскольку увеличивающееся население столицы все больше нуждается в рыбе. Имрагены отступили перед конкурентами, сегодня они «курсируют» между Нуакшотом и Аргеном.