Они добрались до корабля и взошли на борт. Их ждал Лату с озабоченным выражением на бледном лице. Исфинис улыбнулся и сообщил:

— Мы преуспели благодаря доброте бога Амона.

Подняли якорь, заработали весла, юноша приблизился к старику и едва начал рассказывать о разговоре с губернатором, как его прервал плач. Оба обернулись и увидели, что Яхмос прислонился к перилам и рыдает как ребенок. Оба испугались, и Исфинис вспомнил странное поведение юноши в саду. Они с Лату подошли к Яхмосу. Исфинис обнял его за плечи и спросил:

— Яхмос, почему ты плачешь?

Однако юноша не ответил, и по его виду нельзя было сказать, расслышал ли он Исфиниса или нет. Он обливался слезами, предаваясь печали, и ничего не замечал вокруг себя. Исфинис и Лату отвели Яхмоса в каюту, усадили его рядом с собой. Исфинис принес чашу воды и спросил:

— Почему ты плачешь, Яхмос? Ты знаешь того старика, которого назвал Шарефом?

Яхмос ответил, содрогаясь от рыданий:

— Как же мне не знать его? Как же мне не знать его?

Удивленный Исфинис спросил:

— Кто он? И почему ты так плачешь?

Печаль побудила юношу открыться, и он рассказал все, что у него наболело:

— Ах, господин Исфинис, этот дворец, куда я вошел как один из ваших слуг, принадлежит моему отцу!

Исфинис не мог скрыть удивления, а Лату изучал лицо юноши с неподдельным интересом. Тот продолжил, испытывая муки печали:

— Этот дворец, который губернатор Ханзар захватил незаконно, моя колыбель и место детских игр. Среди его высоких стен моя бедная мать провела юность и жила, оберегаемая моим отцом, до того, как в Египет пришло несчастье, когда ноги захватчиков ступили на священную землю Фив.

— Яхмос, кто был твоим отцом?

— Мой отец был командиром армии нашего повелителя Секененры, погибшего мученической смертью.

— Командир Пепи? — воскликнул Лату. — Великий Бог! Воистину это дворец отважного командира.

Яхмос удивленно посмотрел на Лату и спросил:

— Вы знали моего отца, господин Лату?

— Разве среди нашего поколения найдется человек, не знавший его?

— Сердце подсказывает мне, что вы из знатных лиц, которые бегством спаслись от захватчиков.

Лату умолк, не желая врать сыну командира Пепи. Затем он спросил:

— И как завершилась жизнь доблестного командира?

— Он погиб, защищая Фивы в последней битве. Мать подчинилась его завещанию и вместе с толпой знатных лиц скрылась в бедняцком квартале, где мы сейчас живем. Прежняя знать Фив разбежалась во все стороны в рваных одеждах и скрылась в рыбацком квартале. Семья нашего повелителя взошла на корабль и отплыла в неизвестном направлении. Двери храма Амона затворились за жрецами, все связи между ними и остальным миром прервались. Только белые бородатые чужеземцы беззаботно ходили по земле и завладели всем. Ханзару досталось больше всех — его сестра приходится женой царю, который пожаловал ему владения и дворец моего отца, назначил его губернатором Юга за то преступление, которое он совершил.

Лату спросил:

— Какое преступление совершил губернатор?

Яхмос перестал плакать и гневно воскликнул:

— От его преступной руки погиб наш повелитель Секененра!

Исфинис отпрянул, будто его обожгло пламя, он уже не мог сидеть и вскочил с грозным видом. Его лицо исказил гнев, способный сеять ужас в сердцах людей. Лату закрыл глаза, его лицо побледнело, он тяжело дышал. Яхмос смотрел то на одного, то на другого. Наконец-то он нашел людей, которые разделяли его жгучие чувства. Он поднял голову к небу и пробормотал:

— Да благословит Господь этот священный гнев!

Корабль прибыл на место стоянки, когда солнце уже погружалось в Нил и вечернее зарево окрасило горизонт. Все трое пришли в дом Эбаны в тот миг, когда хозяйка зажигала лампу.

Почувствовав, что они пришли, она повернулась к ним и приветливо улыбнулась. Лату и Исфинис подошли к Эбане, почтительно поклонились, и старик сказал торжественным голосом:

— Да благословит Бог вечер вдовы нашего великого командира Пепи!

Улыбка исчезла с ее уст, глаза от удивления и тревоги сделались круглыми. Она с упреком смотрела на сына и хотела что-то сказать, но ее глаза наполнились слезами. Яхмос подошел к ней, взял ее за руки и нежно успокоил ее:

— Мама, не бойся и не печалься! Тебе ведь известно, с какой добротой эти два человека относятся ко мне. Знай, что они тоже, как я и думал, выходцы из старой фиванской знати, вынужденной отправиться в изгнание из-за гнета пришельцев. Сюда их привела тоска по египетской земле.

Женщина снова обрела спокойствие и протянула им руку. Оба торговца смотрели на нее, и их лица говорили об открытости и серьезности. Они сели рядом, и Исфинис сказал:

— Для нас большая честь находиться в доме вдовы отважного командира Пепи и его усердного сына Яхмоса. Пепи погиб, защищая Фивы, и столь доблестным образом воссоединился со своим повелителем.

Эбана ответила:

— Я очень довольна, что счастливая случайность свела меня с двумя благородными господами, которым знакомы прежние времена. Вспомним прошедшие дни и вместе обсудим нынешнее время. Яхмос — горячий молодой человек и достоин своего имени, которое отец дал ему в честь внука нашего повелителя Секененры и сына нашего царя Камоса. Они оба родились в один день. Да благословит его Бог, где бы он ни был!

Лату распростер руки в знак, что полностью согласен с ее словами. Он честно и искренне произнес:

— Да хранит Бог нашего друга Яхмоса и его могущественного тезку, где бы он ни был!

12

Взаимная привязанность между двумя торговцами, Эбаной и ее сыном крепла, они жили вместе одной семьей и отлучались только по вечерам. Исфинис и Лату узнали, что в рыбацком квартале скрываются множество людей — фиванские торговцы и прежние владельцы собственности и сельских угодий. Гости обрадовались этой новости и желали познакомиться с наиболее известными из них. Они сообщили о своем желании Яхмосу, убедившись, что эти люди заслуживают доверия. Юноше эта мысль понравилась, и он выбрал четырех человек, близко знакомых с его матерью: Сенеба, Хама, Кома и Диба. Рассказав им, кто эти два торговца, он однажды пригласил их к себе на встречу с Лату и Исфинисом. Гости оделись как бедняки — на них были юбки и поношенные льняные рубахи. Они приветствовали торговцев и здоровались с ними с теплотой, которая говорила о честности и искренности. Яхмос сказал:

— Те, кого вы видите, выходцы из древних родов Египта, как и вы сами. Все они живут как жалкие, никому не нужные рыбаки, и их землей распоряжаются пастухи.

Хам спросил торговцев:

— Господа, вы из Фив?

Лату ответил:

— Нет, господин. Однако мы когда-то владели землей в Омбосе.

Сенеб спросил:

— Много народу, подобно вам, спаслись бегством в Нубию?

Лату ответил:

— Много, господин. В одной Напате живут сотни египтян из Омбоса, Сайина, Хабу и Фив.

Гости переглянулись, но никто из них не усомнился в словах торговцев, после того как Яхмос рассказал о поступке Исфиниса на суде. Хам задал вопрос:

— И как вы живете в Напате, господин Лату?

— Мы испытываем те же трудности, что и сами нубийцы, ибо земля Нубии щедра золотом, но скудна зерном.

— Однако вам повезло, ведь пастухи не могут добраться до вас.

— Это верно. Вот почему мы все время думаем о Египте и его порабощенном народе.

— А на юге у вас есть вооруженные отряды?

— Есть, но они невелики. Раум, египетский губернатор юга, использует их для поддержания порядка в городах.

— Какие чувства испытывают нубийцы к вам после вторжения пастухов?

— Нубийцы любят нас и охотно подчиняются нашему правлению. Поэтому Рауму легко управлять городами с незначительными силами. Если бы нубийцы восстали, никто бы не сумел укротить их.

Глаза гостей мечтательно засверкали. Яхмос рассказал им, как эти два торговца сумели пересечь границу и посетить губернатора и что Исфинис собирается преподнести Апофису подарок на празднике победы.