27 января 1944 года в Ленинграде был произведен торжественный артиллерийский салют. Это был салют безграничной радости. Вся Советская страна, все воины Красной армии гордились окончательной победой под Ленинградом и Новгородом.

Этой блестящей победе радовались не только ленинградцы, не только наш народ, но и все прогрессивные люди Западной Европы, с волнением следившие за жизнью и самоотверженной борьбой многострадального Ленинграда.

В английской прессе и в передачах лондонского радио появилось в те дни немало восторженных откликов, посвященных окончательному освобождению Ленинграда от блокады. Вот один из них:

«Все свободные и все порабощенные гитлеровцами народы понимают, какую роль сыграл разгром немцев под Ленинградом для ослабления нацистской мощи. Ленинград уже давно завоевал себе место среди городов — героев нынешней войны. Битва под Ленинградом посеяла тревогу среди немцев. Она дала им почувствовать, что они лишь временные хозяева Парижа, Брюсселя, Амстердама, Варшавы».

Канадская газета «Стар» в передовой статье писала, что «прорывом блокады… советские войска вписали еще одну славную страницу в историю русской армии. Защитники Ленинграда пронесли через все трудности и испытания непоколебимый дух, который является характерным для всей русской обороны с самого начала войны».

За проявленные героизм, мужество в ходе Новгородско-Лужской операции многие солдаты, офицеры, генералы были отмечены государственными нафадами. 50 наиболее отличившихся частей и соединений удостоились почетных наименований: «Лужские», «Любанские», «Мгинские», «Новгородские», «Тосненские», «Чудовские», многие награждены орденами.

Ставка и Генеральный штаб высоко оценили деятельность командующих Ленинградским и Волховским фронтами Л.А. Говорова и К.А. Мерецкова по руководству военными действиями по разгрому немецко-фашистских войск под Ленинградом. «Они (Говоров и Мерецков. — Н. В.), — писал впоследствии Маршал Советского Союза Василевский, — творчески решали задачи операции, точно осуществляли ее замысел на всех этапах борьбы. Было четко организовано взаимодействие войск фронтов, армий. Командующие показали себя зрелыми полководцами, успешно владеющими всеми способами ведения вооруженной борьбы».

МАРШАЛ СЕВЕРНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ

Снова Карелия, снова финны

— Мы, товарищ Мерецков, хотим вам предложить Карельский фронт, — сказал Сталин. — Вы хорошо знаете Северное направление. К тому же приобрели опыт ведения наступательных операций в сложных условиях лесисто-болотистой местности. Вам и карты в руки, тем более что еще в 1939—1940 годах, во время Советско-финляндской войны, вы командовали армией на Выборгском направлении и прорывали линию Маннергейма. Назначать же на Карельский фронт другого человека, совсем не знающего особенностей этого театра военных действий и не имеющего опыта ведения боев в условиях Карелии и Заполярья, в настоящее время нецелесообразно, так как это связано с затяжкой организации разгрома врага. Всякому другому командующему пришлось бы переучиваться, на что ушло бы много времени. А его-то у нас как раз и нет…

«Вам и карты в руки»… Эти слова всю дорогу крутились в голове Кирилла Афанасьевича, пока он ехал с «ближней» Кунцевской дачи Хозяина на аэродром.

После Новгородско-Лужской операции и полного снятия блокады с Ленинграда линия советско-германского фронта на северо-западе существенно сократилась. Надобность в Волховском фронте отпала, он был ликвидирован, а войска его передавались в подчинение Л.А. Говорову (Ленинградский фронт) и М.М. Попову (2-й Прибалтийский фронт).

Сегодня Сталин предложил Мерецкову принять должность командующего Карельским фронтом. А Кириллу Афанасьевичу хотелось получить более боевой фронт, который находился бы на острие главного удара. Предложение Верховного не очень-то обрадовало. Позже он скажет, что уже давно просился на Западное направление. Теперь, когда советские войска стояли у границ Белоруссии, территория которой Мерецкову была довольно хорошо знакома еще по довоенной службе, перевод на Север ему казался совсем нежелательным. Но Верховный главнокомандующий решил по-своему. «Финляндия заколебалась, — говорил Сталин, — она поняла, что за разгромом немцев под Ленинградом и Новгородом последует наступление Красной армии против нее». Генсек коротко обрисовал политическое положение Финляндии и заметил, что не верит в быстрый выход ее из войны.

Мерецков, естественно, на предложение Верховного принять командование Карельским фронтом согласился без возражений.

Сталин приказал поскорее убыть на фронт. Надо поторопиться с разгромом на севере гитлеровских войск. Но поторопиться разумно. Посоветовал обратить особое внимание на разведку противника…

По просьбе Мерецкова Ставка разрешила штаб и другие органы управления Волховского фронта переместить на Карельский фронт. Для Кирилла Афанасьевича это было очень важно. Созданный им коллектив управленцев был крепко сколочен, знал условия войны на севере, обладал мастерством руководства крупными наступательными операциями. Всего этого не было у штаба Карельского фронта.

Мерецков прибыл в Беломорск, где находился командный пункт фронта, 22 февраля 1944 года. Вслед за ним — и работники волховского штаба.

Карельский фронт по протяженности был самым большим — почти 1600 километров, — но сил и средств имел немного. Ему приходилось изворачиваться, часто обращаться за помощью к Ставке. «Вечным просителем» называл его Верховный главнокомандующий. Он сочувствовал фронту, но войск не давал, постоянно помня о тех участках, где на тот момент велись решающие сражения с врагом.

Бывший во время войны начальником Оперативного управления Генштаба РККА С.М. Штеменко в книге «Генеральный штаб в годы войны» пишет, что Карельский фронт считался как бы второстепенным, отсюда и его задачи — «поскромнее», чем у других. А воевать там не легче, даже, пожалуй, труднее.

Соотношение сил на сухопутном участке фронта было в пользу противника. Немецко-финским войскам в 1941 — 1942 годах удалось оттеснить советские соединения и части и значительно продвинуться вперед, подойти вплотную к Ухте и Ругозеру, захватить Медвежьегорск и Петрозаводск, форсировать Свирь и создать плацдарм на ее южном берегу. На этом рубеже их наступление было остановлено. С тех пор здесь удерживалось стабильное положение.

Однако это не означало тихую, безмятежную жизнь. Как на северной линии, так и на участке 7-й Отдельной армии между Онежским и Ладожским озерами, на Карельском перешейке, где обороняли город на Неве войска Ленинградского фронта, шли постоянные бои местного значения, державшие немцев и финнов в непрерывном напряжении, не позволявшие им снимать отсюда силы для использования на главных направлениях.

Привычные оперативные понятия о плотности насыщения фронта войсками, исчисляемой, как известно, количеством километров на одну дивизию и числом танков, орудий и минометов на километр фронта, на этом театре выражались формулой, где первая цифра нередко переваливала за сотню, а количество орудий и танков на километр исчислялось однозначными числами. Многочисленные безлюдные участки местности контролировались только отдельными отрядами и патрулями. Танкам здесь негде было развернуться, и применялись они мало, за исключением некоторых опасных направлений, где местность позволяла ограниченно использовать их, и то после сложного технического и инженерного обеспечения…

Штеменко посвятил несколько страниц своих мемуаров прибытию на Карельский фронт Мерецкова и действиям фронта против гитлеровцев и финнов. Он характеризует нового командующего как общительного и деятельного человека.

Кирилл Афанасьевич быстро вошел в курс дела. Генерал-полковник В.А. Фролов, ранее командовавший фронтом, не посчитал для себя зазорным стать заместителем Мерецкова. Валериана Александровича Мерецков знал по финской войне 1939—1940 годов с самой лучшей стороны.