Тревожные вести с Новой Гвинеи

Уйдя с головой в научную работу, настойчиво добиваясь принятия и осуществления проекта создания зоологической станции, Николай Николаевич не забывал о своих друзьях с Берега Маклая. «Здесь меня встретила неприятная, хотя уже много лет ожидаемая новость: австралийцы (белые) хотят забрать южную половину Новой Гвинеи, почему мой берег в серьезной опасности, — писал он в августе 1878 года сестре из Сиднея. — <…> Что я предприму вследствие этого обстоятельства, еще не решил. Дело это очень серьезное (также и для меня). Приходится обстоятельно обдумать мое положение (мои силы и шансы разного рода)»[681].

Озабоченность Миклухо-Маклая объяснялась слухами об открытии золотоносных пород в районе Порт-Морсби и последовавшими за этим событиями. Туда отправилось более сотни золотоискателей и других любителей легкой наживы. Под предлогом наведения порядка правительство колонии Квинсленд послало в Порт-Морсби своего представителя, который de facto начал управлять этим районом. Слухи об открытии золота дали новый толчок деятельности сторонников аннексии как в английских колониях в Австралии, так и в самой метрополии. Но скоро с Новой Гвинеи стали поступать неутешительные вести: никакого золота там найдено не было, «золотая лихорадка» прекратилась, зато другая лихорадка — тропическая малярия — свирепствовала вовсю. Оставшиеся в живых золотоискатели вместе с уполномоченным правительства Квинсленда были эвакуированы в Австралию, и в районе Порт-Морсби остались лишь английские миссионеры[682].

Судя по процитированному выше письму сестре, Миклухо-Маклай внимательно следил за происходящим на юго-восточном берегу Новой Гвинеи и, по-видимому, горько переживал свое бессилие изменить ход событий. Тем приятнее было ему узнать, что «золотая лихорадка» в районе Порт-Морсби окончилась полнейшим фиаско: как и следовало ожидать, эта неудача нанесла чувствительный удар по планам экспансионистов. Но успокаиваться было преждевременно хотя бы потому, что австралийские золотоискатели не оставляли попыток найти драгоценный металл в других районах Новой Гвинеи. Потерпев неудачу на юго-восточном берегу, они отправились на небольших судах к ее северо-восточному побережью, в том числе в залив Астролябия.

В январе и феврале 1879 года Миклухо-Маклай прочитал в газете «Сидней морнинг геральд» несколько заметок о том, что шхуна «Дав», отправившаяся из Мельбурна, и барк «Курьер», приписанный к новозеландскому порту Окленд, заходили в поисках золотоносных пород в залив Астролябия. Как сообщил Артур Пек, участник экспедиции на «Даве», находившейся в заливе с 29 августа по 10 сентября 1878 года, папуасы Бонгу, Горенду и Гумбу мирно встретили непрошеных гостей, удалив при этом почти всех женщин в лесные заросли. Они позволили чужеземцам осмотреть окрестности, вели с ними меновую торговлю, часто повторяли слово «Маклай», приглашали их в свои деревни, но не подпустили к двойному домику, который русский путешественник покинул в январе того же года. Золотоискатели посетили несколько других деревень на побережье залива и в архипелаге Довольных людей и, не обнаружив золотосодержащих россыпей, ушли на «Даве» в открытое море, почти поголовно заболев малярией. Вскоре в заливе Астролябия появился «Курьер», но и его команда не нашла здесь «новое Эльдорадо»[683].

Еще в январе 1878 года, по возвращении в Сингапур, Миклухо-Маклай получил письмо от П.П. Семенова, из которого следовало, что русское правительство не поддержит ученого в его попытке защитить права папуасов Берега Маклая, установив протекторат над этой частью Новой Гвинеи[684]. Поэтому Миклухо-Маклай решил испробовать еще одно средство — обратиться с открытым письмом к британскому верховному комиссару в западной части Тихого океана и губернатору Фиджи сэру Артуру Гордону, с которым он познакомился во дворце махараджи Джохора, где Гордон остановился по пути на Фиджи.

«Прожив около трех лет среди этих людей (папуасов Берега Маклая. — Д. Т.) и имев время судить об их характере и способностях, — писал он Гордону 23 января 1879 года, — я принимаю серьезное и бескорыстное участие в их судьбе, особенно предвидя, что нашествие белой расы на Новую Гвинею может легко, т. е. почти наверняка привести к ряду достойных сожаления катастроф. <…> Осмеливаюсь просить для защиты обитателей Берега Маклая, чтобы имперское правительство: 1) признало полное право туземцев Новой Гвинеи (Берега Маклая) на их землю; 2) запретило или сделало невероятным (благодаря очень повышенным налогам) ввоз и продажу туземцам алкогольных напитков, оружия и пороха». Заканчивая письмо, которое вскоре появилось не только в британской парламентской публикации, но и в нескольких русских и западноевропейских газетах и журналах, ученый призвал Гордона «распространить, если возможно, эти правила на другие независимые части Новой Гвинеи и на острова Меланезии».

«Я обратился к великобританскому правительству, — объяснил свой поступок Миклухо-Маклай в письме секретарю РГО, — т. к. более вероятно вторжение в эту часть Новой Гвинеи (Берег Маклая) последует из Австралии. <…> Не могу, однако же, удержаться от пессимистического замечания, что справедливость предложений, пожалуй, окажется важной причиной, что мое письмо останется без желаемых последствий…»[685]

Более эффективным ученый по-прежнему считал иной образ действий. «Имей я возможность вернуться на Берег Маклая и остаться жить среди туземцев <…> я, вероятно, не стал бы писать писем, а доказал бы на деле, что обладая терпением и необходимою для успеха толикою такта, при действительном понимании характера и положения обеих сторон, со знанием языка и обычаев туземцев, возможно обойтись без несправедливого и жестокого истребления туземцев и сохранить расу, далеко не такую кровожадную, как ее любят описывать любящие эффекты путешественники. <…> Надеюсь, однако же, и желаю иметь со временем возможность на деле подтвердить это убеждение»[686]. Приведенные строки, вероятно, свидетельствуют о том, что и в 1879 году путешественник не отказался от идеи сплотить под своим руководством — в той или иной форме — обитателей Берега Маклая.

Угроза папуасам Берега Мяклая исходила и от Германии. 7 февраля в «Сидней морнинг геральд» появилось сообщение о том, что немецкие официальные лица приобрели земли для устройства угольной станции на островках в проливе между Новой Британией и Новой Ирландией, то есть на ближних подступах к северо-восточной Новой Гвинее. Возрастающая активность европейских держав в океанийском островном мире, в том числе в районе Новой Гвинеи, серьезно повлияла на умонастроения Миклухо-Маклая. Комментируя сообщение сиднейской газеты, он 25 февраля в письме П.П. Семенову выразил мнение, что Россия тоже должна озаботиться созданием морской станции в Океании, но не на Берегу Маклая, и проявил готовность «способствовать сколько-нибудь исполнению этого плана»[687].

Глава пятнадцатая.

ПО ОСТРОВАМ МЕЛАНЕЗИИ

Плавание на шхуне «Сэди Ф. Коллер»

Американский шкипер и торговец Эмос Уэббер в 1876 — 1878 годах занимался добычей гуано у северо-западного побережья Австралии и перевозкой этих удобрений на принадлежавшей ему шхуне «Сэди Ф. Коллер» в австралийские порты и гавани португальского острова Тимор. Поссорившись со своими компаньонами и оказавшись перед угрозой судебного разбирательства, он решил сменить поле своей деятельности и снарядить торгово-промысловую экспедицию в южные моря. Уэббер отремонтировал шхуну в сиднейском доке и набрал команду из бывалых моряков и торговцев, уже участвовавших в «островных рейсах». Как видно из списка, сохранившегося в бумагах Миклухо-Маклая, в команду входили уроженцы разных стран и континентов — США, Англии, Германии, Швеции, Дании, Индии и даже острова Святой Елены. Наиболее колоритной и вместе с тем зловещей фигурой был суперкарго — «кавалер» Аугусто Бруно, бывший офицер итальянской армии, набивший руку на меновой торговле с островитянами и охоте на «черных дроздов». Для успеха экспедиции Уэббер решил включить в нее человека, хорошо знакомого с обычаями и нравами обитателей южных морей. Сиднейские судовладельцы посоветовали ему обратиться к «знаменитому русскому путешественнику и исследователю барону Маклаю», и Николай Николаевич принял это предложение.