Тяжело дыша, судорожно сжимая в руке полностью бесполезную теперь, едва дымящуюся ветку, я замер. Опасность была рядом, страшная опасность, но противостоять ей, сражаться с ней я уже не мог. Просто нечем было сражаться. Единственный вариант это упрямо стоять на месте, превратиться в живой щит, заслонить моих друзей, мою любимую. Пусть сперва возьмут меня… Если конечно смогут!

Вот это самое «Если конечно смогут!» родилось совершенно неожиданно, пришло невесть откуда. Во мне вдруг появилась уверенность, что на силу всегда отыщется другая еще большая сила и что призраки вовсе не те актеры, которые должны здесь и сейчас играть главные роли.

Эта моя вера, это мое знание словно передалось призракам, и произошло невероятное – те остановились. Нет, летучие бестии вовсе не ушли. Они по-прежнему оставались здесь, в темноте передо мной. Я чувствовал колыхание воздуха, слышал зловещий шелест, но этим все и ограничивалось. Призраки не атаковали. Пока не атаковали. Казалось, они растерялись. Они не знали, как поступить с этим упрямым русским мужиком в рваной телогрейке и тертом танкистском шлеме, который неожиданно встал у них на пути.

Однако в этом царстве внезапного паралича нашелся некто… Разорвав путы оцепенения, он кинулся на меня с криком: «Глаза! Закрой глаза!», а затем поволок назад, в глубину храма. Я подчинился, но, прежде чем зажмуриться, заметил блеснувший в полумраке зеленый бок гранаты, из которой чьи-то худые пальцы выдернули предохранительную чеку. Граната очень походила на РГОшку, но отчего-то я точно знал – осколков можно не бояться. Все произойдет как и раньше, как тогда в Одинцово.

Взрыв прозвучал всего в паре шагов от меня, вернее от нас с Главным. Даже сквозь опущенные веки я видел яркую белую вспышку, затем грохот и больше ничего, никакой ударной волны, даже вездесущая серая пыль так и осталась мирно лежать на цементном полу.

– Полковник, ты цел? – ханх двумя руками держал меня за отвороты ватника.

– Ж-живой, – промямлил я ставшим вдруг тяжелым и неповоротливым языком.

– Ты держал их больше пяти минут. Весь рой! – в голосе Главного слышалось нешуточное удивление.

– Угу, – насчет пяти минут, конечно, сомнительно, но раз ханх говорит… – Ты чего так долго возился со своей долбанной гранатой? – Я поверил своему спасителю и сделал соответствующие выводы.

– Это не граната, и мне требовалось время…

– Не важно.

Я позволил Главному не углубляться в тонкости. Голова начала кружиться, мысли путаться. Прямо скажу не самый лучший момент для знакомства со всякими там инопланетными изобретениями. Сейчас меня вполне мог удовлетворить ответ всего на один, совсем короткий вопрос:

– Они ушли?

– Ушли.

– Хорошо.

Данной информации мне хватило с головой. А что там, да как получилось… Это потом. Все потом. Я как зомби прошкандыбал еще дюжину шагов и без сил опустился на пузатое брюхо опрокинутой бетономешалки.

Я действительно чувствовал себя как выжатый лимон. Руки и ноги казались ватными, в голове стоял гул, а глаза так и норовили закрыться. Наверное, я даже пошатнулся. Скорее всего, пошатнулся, потому как заметил, что ко мне кинулось сразу несколько человек. Кто они? Кажется Ипатич и Леший. Хотя утверждать точно я не мог. Устал. Цирк-зоопарк, почему же я так устал? Это было последняя связная мысль, тусклой искрой вспыхнувшая и погасшая в моем мозгу. Дальше я отключился и рухнул в объятия живительной темноты, забвения и покоя.

Глава 19

Просыпался я очень долго и тяжело, как после знатной попойки. Сперва до сознания стал доходить какой-то отдаленный гул, шум. Потребовалось не менее четверти часа, чтобы угадать в нем человеческие голоса. Люди говорили достаточно громко, ничуть не заботясь о спокойствии заслуженного полковника Ветрова, исследователя Проклятых земель, укротителя призраков. Вот гады, совсем страх потеряли! Сейчас встану, точно настучу по башням, а кое-кому можно и по заднице… От этой замечательной идеи я улыбнулся и, собираясь как следует ее посмаковать, стал переворачиваться на другой бок. Вот тут-то меня и принялись тормошить.

– Григорич, давай вставай!

– Н-н-ну? – промычал я и с невероятным трудом приоткрыл один глаз.

В поле зрения попала крайне озабоченная физиономия Нестерова. Что она озабоченная я понял сразу, и это подействовало лучше, чем котелок холодной воды, выплеснутый поутру на голову.

– Говори, – я открыл глаза и с кряхтением приподнялся опираясь на локоть.

– БТР твой… – угрюмо начал милиционер. – Что-то с ним не так.

– Чего?!

Сонливость как ветром сдуло, и я вскочил на ноги, вернее попытался вскочить. После ночи, проведенной на жестких досках, а я лежал именно на них, просто так не вскочишь, тем более когда тебе уже под полтинник. Нестеров помог, и, невзирая на боль в отлежанных боках, хруст в пояснице я все же поднялся. Правда о состоянии здоровья думать не приходилось. Все мысли вертелись только лишь около моего верного стального друга. Как он там? Что с ним?

– Там пятна на броне какие-то. Странные, очень странные, – майор словно прочел мои мысли. – Загребельный приказал ничего не трогать и тебя будить.

– Плесень? – это первое, что пришло мне в голову.

– Не похоже на плесень, – Анатолий болезненно поморщился, а затем будто извиняясь добавил: – Думаю, призраки постарались. Ты ведь помнишь тот погрузчик?

От этих слов милиционера сердце гулко екнуло. Я действительно хорошо помнил ту крохотную строительную машинку, на которой мы с Нестеровым выбирались из «гостеприимного» стойбища кентавров. Мы тогда слегка припозднились, от чего на пустынных улицах ночного Одинцово и повстречали вечно голодную летучую банду. Помнится, чтобы добраться до нас, призраки распотрошили… нет, отставить, не распотрошили, а начисто растворили всю кабину. Цирк-зоопарк, неужели именно это имеет в виду милиционер, напоминая о той незабываемой встрече?

Я почти бегом направился к выходу и протиснулся в покореженную, словно изрешеченную кумулятивными снарядами дверь. БТР стоял около самого крыльца. Вчера вечером я припарковал его левым бортом к церкви, так чтобы боковая бронедверь оказалась прямо напротив обитой старым железом двухстворчатой двери храма. Таким образом прикрывался вход в наше убежище, а кроме того в случае чего, имелась возможность быстро погрузиться внутрь боевой машины и уже оттуда шандарахнуть из всех стволов, включая наш главный калибр – 14,5милилиметровый КПВТ. Не плохая, между прочим, была идея. Мая, кстати. Только вот о призраках я как-то совсем не подумал. Да и кто мог ожидать такой подлости с их стороны?

Оказавшись снаружи, я уткнулся взглядом в спины своих товарищей. Они стояли плотно группой и что-то внимательно разглядывали. Что-то? Я точно знал что.

– А ну, расступись! – с этим возгласом я втиснулся между камуфлированной горой по имени Загребельный и облаченным в грязный серый плащ богом. Я даже не поглядел на них, не произнес полагающегося «Здорово, мужики!». Глаза сходу прикипели к покатому стальному борту «восьмидесятки». – Твою мать…! – только и сумел выдавить из себя я, когда увидел широкие пепельно-серые полосы, которые словно шрамы исполосовали зеленые спину и бока моего верного стального друга и помощника. Большая их часть располагалась в районе башни, боковой бронедвери и верхних десантных люков.

– Что скажешь, танкист? – Леший положил руку мне на плечо.

– Попортили броню, – мне ничего не оставалось как просто прокомментировать и без того очевидный факт. – Это они когда внутрь церкви рвались. Вот же сволочи, суки, твари!

Продолжая проклинать летучее отродье, я вплотную приблизился к бронетранспортеру и стал внимательно разглядывать жутковатые рубцы. Они на несколько миллиметров вгрызались в броню. Сам металл внутри полос стал шершавым, словно состоял из отдельных крупинок. Походило это на мелкий серый песок, который каким-то неведомым способом вплавили в твердую сталь.

– И какое ваше мнение, Максим Григорьевич? – Серебрянцев повторил вопрос Загребельного, правда слегка переделав на свой лад. Теперь мне предлагалось не просто высказать все, что накипело на душе, а принять решение.