– Это не с той, что тебя из воды вытащила? – заинтересовался Марик. – Я в «Комсомолке» прочитал. Звонил, хотел тебе сочувствие выразить, так к вам и не пробился. А она красивая? Ложку-вилку в руках держать умеет? Мои предки ведь аристократы – не хочу опозориться.

– Для твоих аристократов Надя вполне подходит: очень милая, умная девушка.

– Ну так и быть! Можешь даже своего Олега привести. Если хочешь, я его приглашу. Он не откажется. Я бы на его месте тоже тебя одну не отпустил! Ну как?

– Хорошая мысль! Олег компании не испортит и домой нас с Надей проводит. Так ведь надежней?

– Вот и отлично. До встречи! Еще раз извини за поздний звонок. – Марик, видно, не очень рассчитывал на успех и был счастлив.

Собираясь к Марику на день рождения, Светлана испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось порадовать своего верного оруженосца: безнадежно влюблен, а она, хоть и не питает ответных чувств, дорожит им. Приятный мальчик – интересный собеседник, талантливый музыкант.

Что ей не очень нравилось – так это атмосфера его дома. Родители Марика – люди, кажется, интеллигентные, достойно держатся, прекрасно, со вкусом одеваются... Отец – полный, выше среднего роста, с крупными чертами лица, важный, представительный. Мать – маленькая, хрупкая брюнетка, всегда элегантная, эффектная, сверкает дорогими, с толком подобранными украшениями.

Но запомнилось Свете неприятное ощущение заискивающей приторности в их внимании к ней – в детстве и юности люди остро чувствуют неискренность, фальшь. Ощущение это усиливалось отрицательным отношением к этой семье Ивана Кузьмича: он категорически возражал против знакомства домами; как оказалось, знал отца Марика. Отзывался он о нем пренебрежительно.

– Темный человек, торгаш. Директор самой крупной базы промтоваров. От таких лучше держаться подальше.

Однако Марик во время прогулок рассказывал об отце совсем другое.

– Папа – замечательный человек: фронтовик, инвалид войны. По специальности акустик, управлял передвижной громкоговорящей установкой. Представляешь? Каждый раз рисковал жизнью!

– Каким же образом? – не поняла Света.

– Эта машина перемещалась вдоль передовой, – охотно объяснил Марик, – агитировала фашистов сдаваться. Конечно, по ней били из всего, что могло стрелять!

– Вот это да! – поразилась она. – Счастье, что после этого жив остался.

– Но несколько раз был ранен, – получил тяжелую контузию, оглох. Вернулся домой – не мог работать по специальности, – Марик помолчал. – Друзья помогли, награды. Подлечился отец и устроился на новую работу.

– Но как же он работает, если не слышит? Ведь он же у тебя директор, – значит, руководит людьми.

– У него слуховой аппарат. И вообще... он добрый, отзывчивый; хорошо ладит и с начальством, и с подчиненными.

Когда Светлана объявила, что идет на день рождения к Марику, Вера Петровна поморщилась, но возражать не стала.

– Ладно, как-никак – шестнадцатилетие! Хорошо, что идешь с Олегом и Надей, – так мне будет спокойнее. – Подумала и добавила: – А отцу мы ничего не скажем. Придет он поздно, как всегда, и сразу спать ляжет. Что-то последнее время сильно переутомляется – даже не ужинает. – И наказала дочери строго: – Но ты не задерживайся!

Встретиться договорились в вестибюле метро «Арбатская» – Олег, Светлана и Надя.

– Ну, женщины верны себе! И почему считаете необходимым всегда опаздывать? – посетовал истомившийся от долгого ожидания Олег, когда Света и Надя наконец к нему подошли – почти одновременно. – Чем вы там занимаетесь так долго? Таким красоткам и косметика не нужна!

Сам он выглядел очень импозантно: темно-синий в полоску импортный костюм сидел как влитой на его атлетической фигуре, эффектно оттеняя светлые вьющиеся волосы; белоснежная рубашка с ярким галстуком в «турецкий» рисунок; в руках – красивая сумка с подарками и большой букет цветов.

– Это я для вас купил на всякий случай: вдруг пригодится, – улыбнулся он девушкам, протягивая букет.

Все вместе быстрым шагом двинулись к выходу из метро: уже здорово опаздывали. Пересекли Арбатскую площадь, свернули в Малый Афанасьевский переулок; вот и тесный дворик, окруженный старыми кирпичными домами. Семья Марика жила в обшарпанной трехэтажке с дровяным отоплением и газовыми колонками. Крутая лестница, последний этаж; дверь не заперта... Молодые люди вошли – и невольно остановились, пораженные роскошью квартиры. Все безукоризненно отремонтировано, простор, чистота, высокие потолки; дорогая мебель, хрустальные люстры и светильники, богатая, изящная отделка – прямо дворцовый блеск...

Когда девушки, быстро «почистив перышки» перед огромным трюмо в холле, вступили в сопровождении Олега в большую, светлую комнату, где был сервирован стол, пир уже начался. Все шумно, радостными возгласами приветствовали вновь прибывших.

– Наконец-то, Светочка! Я уж боялся, что не придете! – Марик встал из-за стола и устремился им навстречу. – Спасибо вам всем за внимание! – Принял он поздравления и подарки. Обернулся к гостям, представил: – Светлана, моя подруга по училищу, ее друзья – Надежда и Олег. Прошу любить и жаловать! А теперь к столу! – сделал он широкий жест рукой и, когда все заняли места, весело скомандовал: – Налить опоздавшим штрафные!

На праздничном столе разве птичьего молока не было: шампанское, французский коньяк, марочные вина, разные водки; изысканные, дорогие закуски; даже осетр и поросенок – целиком. Надя, в жизни не видевшая такого изобилия, даже у Григорьевых, подумала: «Не зря иностранцы удивляются, что в магазинах у нас пусто, а на столах такое, чего у них не бывает».

Свету – она-то этому великолепию не особенно удивилась – больше интересовал не стол, а те, кто за ним сидел. Родители Марика хоть и постарели, но выглядят еще более холеными – хоть куда, а на матери, кажется, еще больше бриллиантов, отметила она.

С трудом узнавала товарищей Марика – видела ведь их у него совсем еще маленькими. Вот этот крупный молодой парень, ее визави, с веселым загорелым лицом и теплыми карими глазами (как красиво контрастируют с ними прямые соломенные волосы!), – неужели... ну да, Миша! Разговаривает со своей соседкой по столу – этакая очаровательная худенькая брюнеточка, видно, он хорошо ее знает...

Перед мысленным взором Светланы вдруг всплыл образ ершистого, белобрысого мальчишки, запомнившегося ей из-за скандала, что произошел когда-то на дне рождения Марика. Мальчишка этот обычно отмалчивался, уплетая угощение с аппетитом голодного волчонка. А тут обиделся на какое-то насмешливое замечание Марика и, не смущаясь тем, где находится, врезал хозяину «леща», разбив ему нос, повернулся и спокойно отбыл восвояси... Все тогда – и родители, и гости – были шокированы. Но Марика быстренько умыли, успокоили, и праздник продолжался.

«Уж не тот ли это Мишка, друг Марика, который избавил нас от приставаний Курицы?!» – размышляла Света, с интересом разглядывая исподтишка интересного юношу, – он ей нравился все больше.

Танцевали в просторном кабинете хозяина – там и пианино, и шикарная радиола, и магнитофон.

Светлана оказалась как-то на отшибе: она плохо танцевала модный шейк, а рок-н-ролл ей вообще не давался. Олег сразу переключился на Надю – та в этих танцах показывала высший пилотаж, – и они образовали великолепную танцевальную пару. Он, высокий и мощный, и она, стройная и сильная, отлично подходили друг другу и виртуозно владели самыми сложными па. Олег всегда классно танцевал рок и вечно страдал из-за отсутствия равной партнерши; Надежда продемонстрировала, что мало в чем ему уступает, и он от нее уже не отходил.

– Ну ты и даешь, подруга! – восхищался он, едва отдышавшись. – Да ты просто мечта поэта! Давно не получал такого удовольствия.

Олег и крутил Наденьку, и бросал через голову – в общем, выделывал такие трюки, что все расступились, образовав круг, и азартно хлопали в ладоши, пока они исполняли свой сольный номер.