Между тем второй ударной группе — той, что командовал контрадмирал Флетчер, повезло меньше, и пострадала она не столько от японцев — те не оказали практически никакого сопротивления, — сколько от непогоды. Так, на полпути к намеченным целям самолеты «Йорктауне» попали в жесточайший грозовой шторм, сопровождавшийся сплошными ливнями. Авиационная группа разделилась на несколько звеньев, которые поддерживали между собой более или менее сносную радиотелефонную связь. Вслед за тем группа вошла в полосу затишья. А на подлете к Джалуиту она снова угодила в шторм, оказавшийся куда более сильным, нежели предыдущий. Дело в том, что над Тихим океаном — в зонах, прилегающих к экватору, нередко образуются грозовые и ураганные фронты, и предсказать их появление и направление более или менее точно просто невозможно. Так что авиагруппе «Йорктауна» вновь пришлось разделиться на звенья. Часть самолетов снизилась аж до пятнадцатиметровой высоты и шла на бреющем полете, едва не срывая крыльями пену с верхушек громадных волн; другие машины, напротив, поднялись ввысь на 4000 метров;  третьи же упорно продвигались сквозь грозовой фронт — при полном отсутствии видимости. В результате шесть торпедоносцев пропали без вести. Наконец, прямо по курсу показалась намеченная группа атоллов — и все цели были уничтожены согласно разработанному тактическому плану. Разгромленные объекты оказались менее значительными по сравнению с теми, что атаковали самолеты «Энтерпрайза».

Тем временем «Энтерпрайз» все утро крейсировал неподалеку от Вотье. В 12 часов, когда к авианосцу присоединились крейсеры и эсминцы сопровождения и когда вернулись все самолеты, первая ударная группа легла на обратный курс — на Гавайи. На борту «Энтерпрайза» царило всеобщее ликование по поводу столь легко одержанной победы. Еще бы: ведь для американских моряков и летчиков разгром японцев на Маршалловых островах был своего рода реваншем за бесславное поражение в Перл-Харборе.

В 13 часов справа по курсу эскадры, на двухкилометровой высоте, из-за облаков показались, пять японских бомбардировщиков, летевших клином. Корабли прикрытия встретили их мощным артиллерийским огнем. Морякам на «Энтерпрайзе» казалось, что от неприятельских самолетов вот-вот ничего не останется. Однако те, несмотря ни на что, продолжали лететь буквально напролом, не обращая никакого внимания на грохот рвущихся в небе снарядов. Впрочем, пальба оказалась малоэффективной: в пылу настоящего боя артиллеристы как будто напрочь забыли все премудрости, каким научились во время учений. Кроме того, своей не умолкающей ни на минуту стрельбой они мешали взлететь истребителям прикрытия, чтобы достать неприятельские самолеты с воздуха. И тут вдруг палуба «Энтерпрайза» резко накренилась — авианосец начал маневрировать, переходя то на один галс, то на другой; примеру флагмана последовали и корабли сопровождения. Вскоре моторы неприятельских бомбардировщиков ревели уже прямо над головой. И моряки на «Энтерпрайзе» увидели сверкающие, точно игрушечные шарики, бомбы, которые, казалось, сыпались прямо на них. Через мгновение-другое вокруг авианосца взметнулись водяные столбы высотой метров сорок-пятьдесят.

К счастью, первые пятнадцать бомб одна за другой упали в море. Но осколками одной из них, разорвавшейся у самого борта «Энтерпрайза», смертельно ранило боцмана и перебило топливный трубопровод, вследствие чего на авианосце вспыхнул пожар, который благодаря сноровке и слаженным действиям пожарной команды удалось, однако, быстро потушить.

Сбросив все бомбы, японские самолеты пронеслись в каких-нибудь пятистах метрах над авианосцем. Потом вдруг головной бомбардировщик круто взял влево и, виражируя змейкой, начал пикировать на корму авианосца, открыв при этом огонь из всех пулеметов. Он снижался с ужасающей быстротой, словно обрушившаяся прямо с неба  каменная глыба, несмотря на рвущийся ему навстречу град снарядов. В тот день американцы впервые стали свидетелями того, как атакует «самолет-самоубийца», пилотируемый летчиком-смертником — камикадзе.

У нас еще будет время поговорить о камикадзе подробнее, тем более что легенды о них ходили уже в самом начале войны. А что до «самолетов-самоубийц», то на самом деле они появились — вернее, получили широкое распространение — лишь к концу войны. Вначале же их можно было по пальцам пересчитать. Как правило, такой самолет поднимался в воздух, чтобы уже никогда не вернуться на базу он был под завязку напичкан взрывчаткой — и обрушивался на цель всей своей смертоносной массой. В японских ВВС даже существовали специальные «эскадрильи-самоубийцы», но созданы они были опять-таки в конце войны. Так что поначалу пилот выбирал участь камикадзе, так сказать, по собственному усмотрению — в основном из чисто фанатических побуждений. Хотя чаще всего он становился самоубийцей поневоле: видя, что машина получила серьезные повреждения, и понимая, что до базы ему не дотянуть, летчик предпочитал направить самолет прямо на цель, чтобы уничтожить ее любой ценой.

Итак, неприятельский самолет-болид, казалось, того и гляди рухнет на палубу «Энтерпрайза». Но в последнюю секунду бомбардировщик, изрешеченный пулеметными очередями и снарядами, резко отвело в сторону — задев фюзеляжем корпус авианосца, ближе к корме, он потерял крыло, обдав при этом палубу потоком горючего из расплющившегося топливного бака, и с оглушительным скрежетом рухнул в море, тотчас же отправившись ко дну. Слава Богу, что капитан Мюррэй, командир «Энтерпрайза», вовремя скомандовал развернуть корабль, иначе пиши пропало. Единственной неприятностью столь поразительной, невиданной доселе атаки было то, что камикадзе, падая, зацепил крылом — тем самым, что отвалилось при ударе о кормовой борт авианосца, — американский самолет, стоявший в ряду самым крайним, и помял его фюзеляж. Хотя пожара за этим не последовало, впечатление от увиденного оказалось ошеломляющим. Причем настолько, что даже после того, как остальные японские бомбардировщики убрались прочь, матросы-артиллеристы на «Энтерпрайзе» словно завороженные еще долго палили им вдогонку, расстреливая пустынное небо: им повсюду мерещились «самолеты-самоубийцы»...

Вслед за тем ударная группа продолжила свой путь дальше. Внезапно, часов около двух пополудни, из облаков вдалеке вынырнул японский поплавковый гидросамолет. Но истребители прикрытия сбили его еще до того, как он успел приблизиться к кораблям. И снова восстановилась тишина — на море и в воздухе. Корабли шли на восток-северо-восток со скоростью 25 узлов. Тень от кораблей быстро скользила по сверкающей в лучах закатного солнца поверхности моря. И  вдруг сзади по курсу, на высоте 5000 метров, истребители верхнего эшелона прикрытия засекли два больших японских бомбардировщика. И вновь нервы у моряков натянулись как струны.

Артиллеристы кинулись наводить орудия на цели, но японцы пока держались на почтительном расстоянии и маневрировали так, чтобы солнце было точно за ними. А после начали быстро приближаться, ловко лавируя между облаками. Моряки на «Энтерпрайзе» отчетливо видели, как истребители прикрытия пытались перехватить японцев, — но тщетно. Несмотря на огромные размеры, бомбардировщики оказались высокоманевренными и скоростными. Они надвигались на ударную группу очень уверенно, нацеливаясь главным образом на «Энтерпрайз». Американские корабли, все до одного, открыли по японцам ураганный огонь из всех бортовых орудий, но снаряды летели мимо целей. Тогда командир звена истребителей прикрытия, которые только что безуспешно пытались перехватить неприятельские самолеты, решил корректировать стрельбу корабельных зенитных установок по радио: «Недолет... — поправлял он артиллеристов с воздуха. — Бери еще выше, метров на девяносто. Так... Так... Порядок!» Но снаряды, похоже, не хотели брать японцев, и те подлетали все ближе. И вот, наконец, из хвостовой части одного бомбардировщика вырвался длинный шлейф дыма, однако же подбитый японец продолжал лететь вперед, прячась за своего товарища. Вслед за тем оба бомбардировщика сбросили по паре бомб, но те упали слишком далеко от цели. Потом японцы резко устремились вверх — под прикрытие облаков. Корабельные артиллеристы получили приказ прекратить огонь — в бой вступили истребители-перехватчики, находившиеся как раз над облаками; быстро перестроившись, они тут же атаковали японцев. Моряки, высыпавшие на верхнюю палубу «Энтерпрайза», наблюдали, затаив дыхание, за тем, как истребители кружили меж облаков, точно осы. В это же время из палубных громкоговорителей послышались голоса летчиков. Люди в воздухе кричали, указывая друг другу то одно направление, то другое, а их пулеметы строчили без удержку. Вскоре из облака вынырнул японский бомбардировщик — тот, что был подбит незадолго до этого; за хвостом у него по-прежнему тянулся длинный дымовой шлейф, только еще более густой и черный. Теперь японец больше походил на тяжелораненого стервятника, который вот-вот издохнет. Морякам сразу же стало ясно — долго он не протянет, да и перехватчики уже не обращали на него никакого внимания. Так что весь удар пришелся на второго японца. Через какое-то время грохот пулеметов послышался уже совсем близко, а следом за ним — рев пикирующего самолета, который продолжал лететь наперекор бешеному шквалу пулеметных очередей. И вдруг громкоговорители едва не взорвались от исступленного крика командира звена перехватчиков капитан-лейтенанта К.У. Макклански: «Бах-бах-бах!..» — брошенного вдогонку японцу.