ПОСЛЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

ОРГАНИЗАТОР КРАСНОЙ ЗДРАВНИЦЫ

…Позади штурм Перекопа, освобождение Севастополя. Со станции Джанкой командующий Южным фронтом Михаил Васильевич Фрунзе телеграфировал в Москву: «Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован».

Это было 16 ноября 1920 года. В Симферополе шли дожди. Дождливая погода держалась долго, почти до самого декабря. От сырости и холода участились болезни.

О железную крышу товарного вагона монотонно стучали капли. Толстый войлочный тюфяк, брошенный на деревянные нары, был сырым и холодным. Уже неделю Дмитрий Ильич жил в столице Таврии. Забот было много.

Сразу же по приезде в Симферополь он был избран членом Крымского ревкома и президиума областного комитета партии. Приходилось писать много бумаг. В большинстве своем это были проекты постановлений и решений, обращения к рабочим, служащим, красноармейцам, статьи для только что созданной газеты «Красный Крым». Так получалось, что ночь предназначалась для написания документов, день — для работы в массах.

Холодный и сырой железнодорожный вагон стал для Дмитрия Ильича кабинетом и местом короткого отдыха. Как и прежде, спать удавалось три-четыре часа в сутки, не больше.

По утрам за Дмитрием Ильичом обычно заезжал Бела Кун, председатель только что образованного Крымского ревкома. Познакомились они задолго до освобождения Крыма в штабе Южного фронта. Уже при первой встрече Бела Кун нашел, что Дмитрий Ильич очень похож на брата, не только внешне, но и манерой вести разговор, умением убеждать собеседника, говорить словно заглядывая в душу. Они быстро подружились, вместе выезжали в войска, выступали на митингах, а во время штурма врангелевских укреплений были в полках и дивизиях, воодушевляя красноармейцев стройным большевистским словом.

Заезжая на станцию, Бела Кун всегда заставал Дмитрия Ильича работающим. Но в один из дней он увидел своего друга в постели.

Дмитрий Ильич лежал на деревянных нарах, укрывшись суконным солдатским одеялом. Поверх одеяла была наброшена шинель.

— Что с вами, Дмитрий Ильич? — удивленно спросил Бела Кун. — Заболели?

Черноволосый, широкоплечий, с черными, как терн, глазами, председатель ревкома смотрел на Дмитрия Ильича с укоризной. Не раньше, как вчера, он предложил ему перебраться на зимнюю квартиру, в город. Но Дмитрий Ильич отказался, ссылаясь на то, что нужно сначала разместить в тепле больных и раненых, а уж потом и о себе подумать.

— И все же вам, Дмитрий Ильич, придется подняться. Поедем ко мне. Поставим еще одну койку. В тесноте не в обиде? Так, кажется, у вас говорят?

Бела Кун постелил Дмитрию Ильичу в своей крохотной комнатушке. И хотя их койки пустовали целыми сутками, работники ревкома и обкома партии знали, что товарищ Ульянов теперь имеет пристанище.

У друзей мало выдавалось свободного времени, но в минуты, когда они оказывались вместе и можно было передохнуть от ревкомовских дел, все равно говорили о делах, о том, чем жили, что их интересовало и волновало. Дмитрий Ильич расспрашивал друга о революционных событиях в Венгрии, о последних днях Венгерской советской республики. Бела Кун, в свою очередь, расспрашивал Дмитрия Ильича о Ленине. Потом, уже после гражданской войны, Бела Кун не однажды говорил, что он выучил русский язык и полюбил Россию благодаря Ленину. А еще Бела Кун интересовался спецификой работы местных большевиков, особенно в период Крымской Советской Республики, когда во главе Совета Народных Комиссаров стоял Дмитрий Ильич Ульянов. И хотя Крымская Советская Республика просуществовала менее трех месяцев, многие методы хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы, найденные и примененные тогда, могли пригодиться и сейчас, полтора года спустя. Бела Кун, как никто другой, неоднократно подчеркивал, что дела коммунистов двух предыдущих советских республик в Крыму дали хорошие всходы. Бела Кун имел в виду активное участие беднейших слоев населения в борьбе против белогвардейцев и иностранных интервентов. Но не только это. Уже в первые дни, как только контрреволюция была сброшена в Черное море, крестьяне степных районов вслед за рабочими Симферополя, Севастополя, Евпатории, Керчи, Ялты, Феодосии возобновили деятельность Советов. Именно они, Советы, руководимые местными большевиками, при содействии Красной Армии стали наводить железную революционную дисциплину и порядок. Опираясь на широкие массы рабочих, крестьян, революционно настроенной интеллигенции, Советы не допустили ни одного случая контрреволюционного выступления. А ведь Крым в отличие от других районов Советской России являлся, пожалуй, самым неблагополучным по лояльности к рабоче-крестьянской власти. Не случайно, говоря об этом 6 декабря 1920 года в докладе на собрании партийного актива Москвы, Владимир Ильич Ленин подчеркивал: «…сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это — источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам»[45].

Но полтора года, минувшие после Крымской Советской Республики, внесли много нового. Существенно изменилась международная обстановка. Советская Россия победоносно заканчивала войну, и это накладывало особый отпечаток на деятельность Крымского ревкома и обкома партии. И Дмитрий Ильич, как знающий местные условия, вносит на рассмотрение президиума Крымского ревкома предложения о национализации имущества буржуазии, о дифференциальной политике по отношению к колонистам (как известно, многие из них решительно поддерживали Советскую власть, начиная с 1917 года), об открытии в Крыму школ с преподаванием на русском и татарском языках (уже в декабре 1920 года при ревкоме стали действовать краткосрочные курсы по подготовке учителей из числа коммунистов татарской национальности). По предложению Дмитрия Ильича были взяты на учет многие специалисты, в том числе врачи, агрономы, инженеры, и выделены для них военные красноармейские пайки.

Ко всем, или почти ко всем, документам, которые рассматривались на заседаниях президиума Крымского ревкома, Ульянов имел непосредственное отношение.

Дмитрий Ильич помогал наладить работу новому секретарю обкома партии Розалии Самойловне Землячке. 28 ноября 1920 года она вынесла на президиум областного комитета РКП(б) предложение — поручить Дмитрию Ильичу навести порядок в крымских профсоюзах. В местные профорганизации проникло много меньшевиков и националистов. Нужно было показать рабочим, кого они держат в своей профсоюзной семье. Это Дмитрий Ильич мог сделать лучше, чем кто-либо.

На заседании президиума областного комитета партии было принято постановление, которое обязало Ульянова руководить всей работой в профсоюзах. Землячка не ошиблась в выборе.

Трудности ожидали с первого шага на новой работе. Просматривая список членов профсоюза металлистов, Дмитрий Ильич обратил внимание, что многие из них — бывшие офицеры. Подобная картина и в других профорганизациях. С помощью рабочих быстро навели порядок.

30 ноября Ульянов выступает с докладом на собрании партийной организации Симферополя. Говорит о том, что теперь, когда Красная Армия разгромила интервентов и белогвардейцев, настало время залечивать раны, нанесенные войнами, восстанавливать разрушенное народное хозяйство, беспощадно подавлять сопротивляющуюся контрреволюцию.

Однажды Дмитрия Ильича пригласил к себе Михаил Васильевич Фрунзе. Он только что вернулся из Керчи, где закончились последние бои с белогвардейцами.

Михаил Васильевич рассказал Дмитрию Ильичу, что штурм Сиваша стоил не только большой крови, но и здоровья тысячам красноармейцев. Этих людей надо лечить сейчас, немедленно.

Просьбу Михаила Васильевича Фрунзе Дмитрий Ильич принял близко к сердцу.

Он попросил у командующего врачей и топлива. Относительно топлива проблема решилась просто: уже был отдан приказ разобрать перекопские укрепления. Там все порубленные леса Крыма. Сеймур и Манжен[46] не жалели русского добра. А что касается врачей, из армии забирать их было еще рано: на очереди освобождение Дальнего Востока. Ведь война продолжалась…